Алексей Иванов: «Обречённый тиран не может напугать по-настоящему»

Писатель рассказал "Собеседнику", почему государственное и домашнее насилие, как и сексуальный харассмент, у нас замалчиваются

Фото: Издательство Альпина Паблишер

На Московской международной книжной ярмарке Non/Fiction Алексей Иванов представил переиздание дебютного романа «Общага-на-крови» с кинообложкой, которое выпустило издательство Альпина Паблишер. В прошлом году на экраны вышла экранизация «Общага» режиссера Романа Васьянова с Ириной Старшенбаум, Мариной Васильевой, Никитой Ефремовым, Юлией Ауг. «Собеседник» поговорил с писателем об абьюзе и домашнем насилии, хейте в соцсетях и скандале с Роулинг.

– Алексей Викторович, как вы сейчас смотрите на свой дебютный роман? Вам хотелось бы что-то исправить, переписать?

– Зачем? Потому что, типа, «автор незрелый»? Зрелость автора не в возрасте, а в умении высказываться. Как автор, я в «Общаге» полностью зрелый. Как человек – конечно, нет. Но изменить незрелость собственной молодости невозможно. Да и не нужно. Иначе роман утратит искренность и обаяние. Переписывание будет просто надругательство над ним.

– В 90-х в культовом фильме «Брат» прозвучала фраза «Сила в правде». Герой «Общаги-на-крови» сказал, что «Правда больше человека» раньше Данилы Багрова. Это главный месседж вашего романа?

– Нет. Я вообще сомневаюсь в том, что «сила в правде», потому что правда, как известно, у каждого своя. Что же касается авторских рассуждений в «Общаге», то у молодого автора всегда в избытке философских откровений. Не стоит на них ориентироваться. Они в романе не главное. Главное – модели отношений человека с богом. Поскольку мои герои – ребята умные и категоричные, они находят в евангельских заветах множество лазеек, которые позволяют человеку совершать недобрые поступки, но бога не гневить. Роман как раз о том, можно ли сквозь эти дырки выбраться к счастью, или они ведут в бездну.  

– Ваш герой Иван говорит: «Я такой талантливый, и мне всё можно». Правда ли, что вы его списали с Александра Башлачёва?

– В студенческие годы я жил в той самой общаге Уральского госуниверситета, где за несколько лет до меня жил Башлачёв. Я лично его не знал, поэтому и не мог его описывать, но по рассказам старшекурсников рисовался примерно такой образ.

Фото: Андрей Струнин

– Ещё в романе вы описали абьюзера Рината Ботова, который пользуется служебным положением и выделяет девушкам комнату за неуставные отношения. Почему в США за сексуальный харассмент наказывают, а у нас чаще всего такие случаи замалчиваются?

– Это большая и сложная тема, очень болезненная для нашего общества. В первую очередь всё зависит от отношения к насилию на бытовом уровне. А на бытовом уровне насилие в нашем обществе считается приемлемым.

 – До сих пор не принят закон о домашнем насилии…

– Дело даже не в нём. Насилие для нас вообще в порядке вещей. Оно распространено по всей вертикали нашей жизни – от методов государственного управления до срача в соцсетях. И срач в соцсетях в этом смысле даже более страшная вещь, потому что более распространённая и менее очевидная. Государственное насилие понятно, никто его не любит, а срач – легитимная практика, развлечение, удовольствие. Любое государство нуждается в насилии, на то оно и государство, но в межличностных отношениях насилие недопустимо не только в виде рукоприкладства, но и в виде речи. Ребёнок учится говорить раньше, чем бить, поэтому слово – начало всему, и агрессии тоже. Насилие в делах начинается с насилия в словах.

– В контексте вампирского романа «Пищеблок» вы говорили, что есть информационные комплексы, которые становятся тотальными, и там обязательно появляются "пиявцы" (обращенные вампиры). Сейчас в обществе много обиженных – это и есть пиявцы?

– Тоталитарный информационный комплекс ни с кем не взаимодействует и поэтому вырождается. Его вырождение приводит к тому, что появляется бенефициар, которому идея своего информационного комплекса безразлична, однако весьма выгодна. А пиявцы, пользуясь терминологией «Пищеблока», служат бенефициару «за бесплатно», лишь во имя выродившейся идеи. И наше государство действительно превращается в нечто вроде пионерлагеря из моего романа. Поссорившись со всем миром, оно перестаёт взаимодействовать с другими странами и вырождается в изоляции. Идея национального величия умирает. Апологеты этой идеи оказываются «обиженными». Если они начинают требовать от других людей веры в мёртвую идею, то становятся пиявцами.

– А кто тогда Тёмный стратилат?

– Бенефициар. Тот, у которого не только власть, но и богатство. Верховный вампир возглавляет иерархию и получает наибольшую выгоду. Хочется сказать: угадайте с двух раз, кто это.

Фото: Альпина Паблишер

– Сейчас в культуре возникают запреты, цензурные ограничения, чёрные списки… Будут ли авторы, как в советское время, шифровать крамольные смыслы, говорить иносказательно?

– Думаю, нет. Со времён СССР ситуация кардинально поменялась. Во-первых, есть альтернативная среда – свободный интернет. Зачем шифровать, если всё, что хочешь, ты можешь сказать открытым текстом в Сети?..

– А потом тебя заставят извиняться.

– Может, конечно, и заставят. А может, и нет. К тому же есть люди, для которых сказать правду важнее, чем уберечься, и они готовы рисковать… А во-вторых, то, что происходит сейчас, – это повторение пройденного. Лично я не могу относиться к нынешнему зажиму с должным почтением, потому что помню, чем подобные мероприятия закончились в Советском Союзе. И нынешнее мракобесие рухнет аналогичным образом. А тиран, который обречён, не может напугать по-настоящему. Он вызывает опасения, нежелание связываться с ним, брезгливость, но не животный ужас.

– То есть, гайки в наши дни не закручиваются?

– Нет, гайки закручиваются по-настоящему, и люди страдают по-настоящему. Но в качестве мировоззренческой позиции, как это было в СССР, страх уже не работает. В СССР подавление было системой, а сейчас стало злой волей доминирующего сословия. Как только сословие потеряет власть, его воля перестанет что-либо значить.

 – Недавно в соцсетях прогремел скандал с Джоан Роулинг. Согласны ли вы, что из-за какой-то произнесённой вслух глупости нужно отменять автора «Гарри Поттера»?

– Это болезненно истерическая реакция на ерунду, на оговорку, на глупость. За такие вещи обычно просто делают замечания, и всё. По-моему, подобные скандалы являются следствием ситуации, когда в обществе нет диалога по важным вопросам, нет осмысления важных идей – вот и начинается выдувание слонов из мух. Такой симулякр общественной жизни.

– А в каком из ваших романов есть самые актуальные смыслы, созвучные тому, что происходит сейчас?

– Я думаю, в романе «Комьюнити». Он посвящён проблеме интернета, которая сейчас наиболее современна. Интернет определяет нашу нынешнюю жизнь и формирует будущее. Он по-новому выстраивает экономику, социологию и даже природу человеческой личности. «Комьюнити» рассматривает лишь один аспект проблемы – этику, порождённую новым способом коммуникации с миром и с людьми. Тем не менее, это опыт разговора о современности в классическом формате.

Фото: Андрей Струнин
Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика