Недетские игры: в чем феномен популярного на Netflix сериала «Игра в кальмара»?

На десятый день после своего выхода на Netflix «Игра в кальмара» заняла первое место в рейтинге стримингового сервиса в 80 странах мира, в том числе и в России. Мемы по мотиву популярного южнокорейского шоу заполонили соцсети, в TikTok по хэштегу #squidgame насчитываются десятки миллиардов просмотров, а интернет-магазины только и успевают, что заказывать новые белые вансы и костюмы — с такой скоростью их раскупают фанаты проекта. В чем феномен «Игры в кальмара», разобрался Sobesednik.ru.

О чем сериал?

Сон Ги Хун разведен и живет за счет своей пожилой матери в ее же квартире. Из-за большой любви к ставкам в гонках на лошадях герой задолжал приличную сумму денег ростовщикам — если он не вернет ее к следующему месяцу, то у него заберут почку и выколят один глаз. В метро Ги Хун встречает человека в костюме, который предлагаем сыграть ему в незатейливую игру: если он сделает так, чтобы красный конвертик перевернулся, то получит денежное вознаграждение. Если нет — звонкую пощечину. Болезненный азарт не позволяет герою сдаться до тех пор, пока он не выходит из игры победителем. Вместе со ста тысячами вон Ги Хун получает визитку с восьмизначным номером телефона, позвонив по которому герой сможет стать участникам более масштабной авантюры — выигрыш в  ней расценивается в 45, 6 миллиардов вон, а проигрыш равен смерти.

В чем заключается популярность проекта?

Искушенному зрителю не составит труда распознать, чем вдохновлялся режиссер «Игры в кальмара» Хван Дон Хек: тут переупакована задумка «Пилы», присутствуют отсылки к некогда популярной франшизе «Голодные игры», японской дораме «Игра лжецов», ленте Такаси Миике «Страшная воля богов» (с громоздкими куклами) и, безусловно, культовой картине Киндзи Фукасаку «Королевская битва». Собственно, «Игра» наследуют популярному в кинематографе и игровой индустрии формату» королевских игр», когда персонажи должны бороться друг с другом за выживание. Сам Хван Дон Хек расстраивается, когда его задумку сравнивают с упомянутыми выше работами — к подготовке проекта он приступил аж в 2008 —, однако признает, что перед тем, как написать сценарий, читал много манги.

Вторая причина, по которой шоу обрело популярность по всему миру, заключается в поднятии острых вопросов об устройстве капиталистического мира. И опять-таки, для кинематографа Южной Кореи эта идея далеко не нова. Творчество практически каждого режиссера этой страны — будь то Ли Чхан Дон («Мятная конфета», «Пылающий»), Пак Чхан Ук (трилогия мести: «Сочувствие Господину Месть», «Олдбой», «Сочувствие Госпоже Месть») или Пон Чжун Хо («Паразиты») — выстраивается вокруг социального неравенства и классового расслоения в южнокорейском обществе.

В конце 1990-х в Азии начался глобальный экономический кризис, больше всего от которого пострадала Южная Корея. В стране выросла безработица, сократилось производство, а весь частный бизнес оказался в руках богатейших семей страны, бравших у госбанков кредиты, сумма которых в несколько сотен раз превышала собственный капитал семьи. Немаловажную роль в специфике современного кинематографа Кореи сыграла и президентская власть в стране. В 1987 году по всему государству прокатились масштабные волны акций протеста, участники которой не желали мириться с политическим курсом правительства. После — с 1988 по 2003 годы — в стране несколько раз сменялись президенты, каждый из которых обещал улучшить жизнь в стране, но заканчивал свой срок позором. Эти годы корейцы прозвали пятнадцатилетним Национальным разочарованием, и эти факты отображаются, собственно, в «Олдбое» Пак Чхан Ука. В конце концов, стране удалось достичь экономического роста, но, как отмечал Пон Чжун Хо в одном из интервью об оскароносных «Паразитах», платой за победу стала огромная пропасть между бедными и богатыми. 

«Игра в кальмара» прекрасно демонстрирует этот тезис: пока одни бьются не на жизнь, а на смерть в желании погасить многомиллионные долги, другие наслаждаются хорошей жизнью и не скупятся на ставки на предполагаемого победителя. Режиссер сериала Хван Дон Хек прекрасно демонстрирует иллюзию свободы воли и справедливости в фальсифицированной системе: у каждого есть равные шансы на победу, а если большинство игроков пожелают остановиться, то препятствовать их выбору не станут. Однако безликие управленцы понимают, что положение этих людей делает их уязвимыми. Человек как микрокосм капиталистического общества — вот лейтмотив «Игры в кальмара». Отсюда следует еще один вывод: хоть сериал и выпущен в Южной Корее, культура и традиции в которой кардинально разнятся с Западом, темы проекта все-таки носят универсальный характер.

О визуале, графическом насилии и героях

Утрированное идиллическое пространство детской площадки для игр, надзиратели в ярко-розовых костюмах миньонов, гробы в виде подарочных коробок повязанных ярким бантом и кукольный лабиринт из лестниц, будто бы сошедший с картины Маурица Корнелиса Эшера — из этого состоит визуальная сторона сериала. Здесь элементы невинности детства сочетают с графическим насилием, что вызывает достаточно сильный эмоциональный отклик — и это, безусловно, одна из мощных сторон проекта.

Демонстрация жестокости на экране — один из стилеобразующих элементов корейского кинематографа. Режиссерам важно следить за пограничными состояниями человеческого поведения, поэтому они не скупятся на различного рода членовредительство. Такой подход, опять-таки, следует из культурных и исторический особенностей страны — как писал Богдан Стороха в статье «Корейское кино: увечья, как метафора», агрессия в лентах направляется не на «индивидуальное», но «коллективное». Тело есть воплощение социальной принадлежности, его повреждение — акт насилия над общественным порядком, к которому принадлежит персонаж.

Что касается героев «Игры в кальмара», то все они архетипичны: тут и старик-мудрец, у которого опухоль головного мозга, и злобный гангстер, и иммигрант, столкнувшийся с несправедливостью на рабочем месте, и наивный добряк. Несмотря на то, что вычислить тех, кто дойдет до финала, не составляет большого труда, зрительский интерес к происходящему на экране в больше степени поддерживается за счет того, что каждого героя ставят перед моральным выбором. В это время зритель задается тем же самым вопросом: «А как поступил бы я?». 

В заключение скажем, что в отличие от предшественников со схожим сюжетным замыслом «Игра в кальмара» не помещает своих героев в антиутопическое будущее, потому что мир, в котором мы живем, уже кажется таковым. Однако в финале Хван Дон Хек оставляет надежду: возможно, человеческая доброта все же сильнее социума, который способен довести людей до ручки?