Табаков был Талейраном, а Джигарханян – Фуше

Глядя на эту фотографию, на этот замечательный дуэт народных артистов СССР, я сразу вспоминаю имена двух легендарных исторических деятелей наполеоновской эпохи – Талейрана и Фуше. Это было счастливое время на рубеже веков – 1999 год, когда на сцене МХТ им. Чехова режиссер Андрей Смирнов, больше известный как автор «Белорусского вокзала», поставил спектакль по пьесе французского драматурга Жан-Клода Брисвиля «Ужин». Причем Андрей Смирнов, который блестяще знает французский язык, сам и перевел эту пьесу. Этот спектакль был его дебютом на театральной сцене и строился вокруг диалога двух заправских политических актеров – Талейрана и Фуше.

Июньской ночью они сидят друг перед другом, усталые, захмелевшие, – два горьких и мудрых циника, которых революция вывела на авансцену. Теперь, когда революция завершилась, они оба идут служить новым хозяевам. Эти двое, прирожденные серые кардиналы, могли совершенно спокойно обвести вокруг пальца любого, но какая в этом, скажите, радость для большого ума, понимающего, как устроены мир и жизнь?

Мне кажется, это было совершенно потрясающее совпадение образов и артистов: Табаков был Талейраном, а Джигарханян – Фуше.

Наблюдать за этим дуэтом было праздником. Артисты сами по себе были равны своим персонажам масштабом и жизненной позицией. Олег Павлович умел хорошо и вкусно жить, любил и ценил радости бытия, начиная с хорошей еды. Это был человек «от живота», он – Гаргантюа и Пантагрюэль, и к тому же он умел выходить из всяких обстоятельств победителем. И Армен Борисович, глубокий и безмерно талантливый артист, абсолютно совпадал со своим персонажем, как минимум по житейской хитрости, мощности, несгибаемости и способности идти напролом. Я постарался, чтобы это было очевидно в кадре. Армен – железобетонный, строгий, стоит прямо, немного насупившись, скрестив руки. Мне не хотелось, чтобы он вышел именно таким – остроугольным. Олег – напротив, расслабленный, несколько вальяжный и со своей фирменной табаковской улыбкой.

К «Ужину» каждый раз готовили по-настоящему совершенно королевский французский ужин. Еда была настоящая, блюда роскошные, и бедный зал просто глотал слюнки. Кстати, консультантом спектакля реально был шеф-повар французского посольства.

И декорации в этой постановке были безумно красивыми – от Давида Боровского. На столе стояли прекрасные подсвечники, там был камин, прекрасная мебель, а на столе стояло настоящее серебро. Эту фотографию Андрей Смирнов попросил меня сделать, так сказать, под спектакль, «по мотивам».

Каждый спектакль был событием ярким. И все было бы замечательно, но Армен Борисович был не чужд, скажем так, гонораров. А тогда как раз вошли в моду антрепризные спектакли, где платили несравнимо больше в сравнении с репертуарным театром, даже если этот театр МХТ. Из-за этого спектакль продержался всего несколько месяцев, а потом исчез из репертуара. Андрей мне потом даже с некоторым негодованием говорил, что всех подвел под монастырь как раз Армен Борисович. Он то и дело сказывался больным, просил отменить спектакль, а через пару дней всплывал в антрепризе где-нибудь во Владивостоке, на Камчатке или на Сахалине. К этим хитростям можно было бы приспособиться, но МХТ – репертуарный театр и должен заранее составлять репертуар на месяцы или даже на год вперед. И билеты продавались заранее. Поэтому отмена спектакля была очень большой проблемой. В общем, все уперлось в неуемное, страстное желание Армена Борисовича зарабатывать на антрепризах. Но пока этот прекрасный спектакль шел – это был, что называется, неразбавленный концентрат актерского мастерства и обаяния.