"Зрителю, глядя на спину, должно быть понятно, что у актера на лице"

12 ноября — день рождения актрисы, режиссера, сценариста и писателя, певицы Людмилы Марковны Гурченко.

Художественный руководитель театра «Геликон-опера» Дмитрий Бертман рассказывает о дружбе с Людмилой Гурченко и ценных вещах, которые с ней связаны:

– Вещи я очеловечиваю, ведь каждая связана с какими-то людьми… Один из самых ценных экземпляров моей коллекции – пепельница, которую мне привезла из Португалии Людмила Марковна Гурченко. А я специально для нее купил чайный сервиз. Как-то она меня отругала за то, что в моем доме нет нормальной посуды. Она любила пить чай из глубокого блюдца, а его у меня не было. И я приобрел чашки с блюдцами, чтобы у меня в гостях она пила чай, как ей нравится.

Мы познакомились, когда я делал для «Первого канала» концерт по случаю 75-летия Эльдара Рязанова. Рязанов тогда попросил меня быть режиссером своего юбилейного вечера, а там сплошь звезды. Все непростые, но больше всех я боялся Людмилы Марковны. Придумал ей танцевальный номер с Московским мюзик-холлом. Помню, ждем ее, и вдруг входит она, уставшая, только что с самолета. А я нафантазировал себе, что она будет танцевать, зажигать, а она еле идет. Спрашивает: «Что мне делать?» Я быстренько сориентировался: «Вы встанете по центру, будете петь, а ребята сделают всё остальное». – «Ладно, посмотрим, мне надо переодеться». И тут же, в зале, ничуть не стесняясь, начинает раздеваться. Начинаем репетировать, и она преображается – спина ровная, глаза горят, двигается легко, быстро. Я придумал одну сложную поддержку, кричу ребятам: «Поддержку не надо, обойдемся!» Людмила Марковна как зыркнет: «Как это не надо? Для чего тогда мы всё это делаем?» И выложилась по полной программе – от усталости не осталось и следа.

После этого мы по­дружились – она ходила на наши спектакли в «Геликоне», советы иногда давала. Говорила так: «Главное у актера – это спина. Зрителю, глядя на спину, должно быть понятно, что у актера на лице». Я это своим артистам теперь часто п­овторяю…

А однажды мы с ней поссорились из-за фильма, в который она позвала меня режиссером. Я сразу признался: в кино я «чайник», но в ответ получил наставление – начинать никогда не поздно. Встречи с Людмилой Марковной стали ежедневными, многочасовыми, но в какой-то момент мы начали расходиться во мнениях. Вначале поспорили из-за актера на главную роль, потом из-за костюмов… И вот через неделю должны были начаться съемки, но я понял, что не могу снимать. А в лицо ей это сказать духу не хватило. Написал электронное письмо – мол, не могу быть режиссером фильма, предложил себя в качестве ассистента. Людмила Марковна восприняла это как предательство, обиделась жутко. Три года мы не разговаривали. Я пытался извиняться, посылал цветы – в ответ ледяное молчание. Потом вышла книга о Гурченко, и я пошел на презентацию, твердо решив помириться. У Людмилы Марковны было хобби – она собирала урановое стекло. И я нашел для нее бокал из уранового стекла. Прихожу, сажусь, а места у нас, как нарочно, рядом. Людмила Марковна, увидев меня, сразу отстранилась. Пытаюсь заговорить, отодвигается еще дальше… Я вынимаю упакованный бокал, прошу развернуть. Она разворачивает и расцветает: «Ну мерзавец, ну сукин сын!» Она плачет, я плачу, сидим в обнимку. А через несколько месяцев она упала и вскоре ушла…