Анатолий Белый: Мы вечно то в крови, то в рабстве

У Анатолия Белого выдался горячий год – много премьер. Но не менее важной для него стала протестная история этого лета

Фото: Анатолий Белый // фото: Андрей Струнин

У актера Белого выдался горячий год. Снимается во втором сезоне «Оптимистов», ездит вместе с Лизой Боярской по стране со спектаклем про Цветаеву и Пастернака, только что состоялась премьера «Дяди Вани» в Театре Наций, где он играет Астрова, он – в главных ролях лучших спектаклей МХТ, развивает свой проект «Кинопоэзия». Но не менее важной для него стала протестная история этого лета. Анатолий выходит на митинги, стоит в пикетах и записывает ролики в защиту несправедливо обвиненных.

Когда для вас началась вся эта протестная история?

– Сначала было «театральное дело», и я старался по мере своих сил поддерживать Кирилла (Серебренникова. – Ред.). Куда-то ходил, что-то подписывал. А потом, уже этим летом, начался какой-то беспредел, нарушение вообще всех прав и самой Конституции. Системная машина подавления просто пошла катком на граждан. Здесь, думаю, и была точка невозврата. Я уже просто не смог сидеть на месте. Понимаю: каждый должен заниматься своим делом, люди искусства не должны лезть в политику. Для этого есть, как говорится, специально обученные люди, и вообще, политика – это грязное дело с любой стороны, с какой ни возьми, а в нашей стране тем более. Я не верю никому: ни Навальному, ни демократам так называемым. В «Яблоке», на мой взгляд, еще есть какие-то нормальные, интеллигентные и думающие, судя по их поступкам, люди. Но «Яблоко» не имеет сейчас какой-то силы, это в целом инертная партия. Поэтому все, что я делаю, я делаю просто потому, что не могу уже спокойно быть в стороне.

Мне ничего не платили

Параллельно с этим в соцсетях началась наша обычная конспирологическая дичь: посты о том, что «все эти артисты проплаченные», что им заплатили гонорар за их пикеты и участие в митингах в защиту Павла Устинова

– Ну что тут поделаешь? В воздухе скопилась какая-то разрушающая энергия, и она, к сожалению, так влияет на людей, что очень тяжело оставаться адекватным, люди пачками сходят с ума. Я это понимаю и сам слежу за собой, чтобы не съехать с катушек в какую-нибудь яму. Буду говорить за себя: мне ничего не платили и никаких указок сверху – мол, «Толя, идите» – я не получал. Смешно. Это полный бред и чушь. После того как стали винтить на первых несанкционированных митингах, когда людей стали массово кидать в автозаки  – это был конец июля – начало августа, – меня на улицу просто вытолкнуло какое-то чувство. Я ходил один, я в этом смысле одиночка и никого в компанию не звал. Прекрасно, что встречал там кого-то из знакомых. В Facebook делаю посты просто для того, чтобы люди понимали, что против беззакония нас выходит много, что это не единицы и не сумасшедшие, которым заплатили. Выхожу, потому что жить как-то по-другому у меня уже не получается.

А почему вы не верите Навальному?

– Я не верю ни одному российскому политику сегодня. Давно уже. Люди, рвущиеся к власти в этой стране, вызывают у меня тотальное недоверие. Я пока что довольно пессимистично настроен по отношению к нашему будущему. Наша история как-то так складывается, что мы вечно то в крови, то в рабстве, – какой уж тут оптимизм? А другого пути здесь и не было никогда, к огромному сожалению, – хоть до самой Византии копай. Есть надежда на то, что дети наши выросли уже с более-менее открытым, свободным, а не с закомпостированным или прочипованным мышлением. Может быть, с них начнется какой-то отсчет в сторону осознания ценности каждого человека, что, собственно, и должно быть в основе нормального общества. Посмотрим. Европа ведь смогла пройти свой путь к демократии, хотя он совсем не был легким. Может, и мы осилим свои 40 Моисеевых лет. 

В ипотеке по уши

На митинги и причины этих митингов у разных людей очень разные точки зрения. И по своему отношению к девяностым люди тоже резко различаются. Для кого-то они бедствие, а другим они кажутся временем свободы. А какими были ваши 90-е?

– Мои 90-е были в большей степени бессознательными. Самым главным для меня было поступление в 91-м в театральный институт. И хотя я понимал, конечно, что происходит какой-то тектонический сдвиг, что рушится СССР, но я был полностью погружен в учебу и в театр. Ну а в 93-м, когда уже стреляли, тогда мы, студенты, пошли к Белому дому. Я понимал, что обратно не хочу. 

Я не знал, что будет впереди, зато хорошо знал, что было в прошлом – и мое нищее детство, когда отец выбивался из сил на трех работах, чтобы нас обеспечить хотя бы куском мяса на выходных, и считание копеек, и заштопанные колготки, – вот к этому я возвращаться точно не хотел. Ну а сегодня многие персонажи 90-х переоделись в дорогие пиджаки или мундиры, а по сути это те же братки.

Притом что все всё понимают, актерам, наверное, приходится играть в сериалах о честных ментах-идеалистах. А если вам предлагают роль честного полицейского, который негодует при слове «взятка»? Убеждения – отдельно?

– Да, это проблема. Приходится делать выбор. Я далеко не идеальный человек, но я просто не могу находиться в конфликте с собой в таких вот профессиональных ситуациях. Было время, когда мне нужно было как угодно зарабатывать деньги – для того чтобы приобрести какое-то жилье. Этот вопрос стоял остро. И когда-то да, я наснимался в куче того, за что сейчас мне, может быть, и стыдно, и я бы не снимался там, если бы не суровая необходимость. Но нефтяной вышки, как вы понимаете, у меня нет, и актерство – это моя профессия, я ею зарабатываю себе на хлеб. Судить никого не берусь и меня, прошу, чтобы не судили. Я и до сих пор в общем живу, как обычный человек, в ипотеке по уши, но все-таки могу себе позволить отказаться от того, в чем мне совсем не хочется участвовать. Мне действительно недавно предлагали роль доблестного защитника правопорядка, но я теперь отказываюсь. Конечно же то, что происходит на телеканалах, просто невозможно смотреть. У нас уже давно нет телевизора – мы как переехали 6 лет назад, так и не стали им обзаводиться. Есть маленький у детей, на котором я настроил три детских канала. А мы с женой все берем из интернета. Или идем в кино.

«Пап, ты куда?»

Обсуждая фильм «Джокер», разные умные люди говорят о трансформации добра и зла в современном мире. Вас волнует то, что происходит сегодня с добром и злом?

– Конечно. Но у меня тут нет ответов. Я размышляю, пытаюсь делать выводы из своих каких-то, может, ошибок. Я же не инфузория. Сегодня границы белого и черного особенно размыты – расползается и расширяется серая зона. Институт церкви скомпрометирован. И я рад за тех людей, кто еще во что-то верит и ходит в церковь – ну дай бог, если у них еще сохранилось доверие к церковникам. У меня-то уже давно веры в церковь как институцию нет. Я вижу, что у молодых тоже размываются нравственные опоры. Это опасно. Ну да, принципы добра и зла мы вроде бы помним. Помним про «не убий» и «не укради», это пока еще при нас. Но опасность в том, что теперь оправдать при необходимости можно всё. Понимаете? Мы владеем этим навыком оправданий, как никто до нас. У нас в МХТ идет спектакль Дмитрия Крымова по мотивам «Анны Карениной». Там подчеркнута тема потери детей – недаром он назван «Сережа». Мы, взрослые, увлекаясь своими чувствами, своим эго, своими карьерами, страстями и семейными дрязгами, теряем наших детей. Мы, взрослые люди, ведем себя безответственно по отношению к детям – и это глобальная проблема. Конечно же как родитель я тоже все время об этом думаю. Каждый раз, когда я ухожу и мои кричат: «Пап, ты куда?» – я отвечаю, что у меня работа и дела, и вижу грустные опавшие лица, потому что им хотелось побыть с папой. И для меня это каждый раз как будто ножом втыкается. Я стараюсь, очень стараюсь уделять им больше внимания, у нас есть и семейный чат, и мы все время звоним друг другу, но я все время понимаю, что я недодаю, недодаю, недодаю. Детям не хватает родителей, а родителям не хватает детей. А потом человек вырастает, и ты для него никто. А до этого доводить как-то не хочется.

* * *

Материал вышел в издании «Собеседник» №39-2019 под заголовком «Анатолий Белый: Мы вечно то в крови, то в рабстве».

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика