Юрий Колокольников: В политику стараюсь не лезть, она всегда грязная

Юрия Колокольникова, яркого актера нового поколения, наверное, можно назвать человеком мира. Детство он провел в США и Канаде, да и сейчас живет и работает и в России, и в Америке. Роль «одичалого» Стира в культовой «Игре престолов» – крупный козырь в его актерской карьере, но вообще-то у Колокольникова более 60 киноролей. Начиная от члена в «Счастливом конце» (дерзкая интерпретация гоголевского «Носа») и заканчивая английским купцом в сериале «Годунов» или охранником российского президента в американском боевике.

даты

• 1980 – родился 15 декабря в Москве
• 2000 – окончив Щукинское училище, отправляется в Голливуд
• 2002 – сыграл в «Дневнике убийцы» Серебренникова
• 2014 – сыграл в «Игре престолов» предводителя теннов Стира
• 2018 – роль охранника президента РФ в боевике «Хантер Киллер»

Скинулись с Цыгановым на «Волгу»

– В каких фильмах вам комфортнее существовать – в артхаусном эксперименте типа «ВМаяковский», где ваше совпадение с персонажем просто фантастическое, в фэнтези «Игра престолов» в виде людоеда или в традиционной драме типа «Юмориста»? 

– Если бы я по-настоящему любил только один жанр, это было бы странно. Точно могу сказать, что мне, как, наверное, многим актерам, нравятся персонажи-путешествия. Персонаж из «Юмориста», хотя он и не такой сложный, как Маяковский, это все равно путешествие в другое пространство и другую жизнь. За счет таких ролей ты можешь много нового для себя узнать. А если личность, которую тебе надо сыграть, уникальна, то в историю вокруг нее вовлечено вообще много разных тем. И у тебя есть возможность их изучать. Причем это необязательно реальный человек, это может быть придуманный персонаж. Как Стир в «Игре престолов». 

– Как погружаться в образ в XXI веке, когда у актеров по несколько проектов в работе? 

– Я не Станиславский и не могу объяснить, как это все происходит, но механически сделать могу. Каждый актер свой способ включения использует. Это и лабильность психики, мистификаторство, и вообще вопрос психотипа.

Посмотрите, например, документальный фильм о том, как Джим Керри играл у Милоша Формана в «Человеке на Луне». Керри рассказывает, как он входил в роль, как сходил в ней с ума и доводил всех до кондрашки. А результат-то гениальный! Роль сумасшедшая. 

Когда ты каждый день поднимаешь гирю, то мышца крепнет и растет. С актерством тот же процесс. Если каждый день изучаешь человека, то через какое-то время ты в себе можешь вырастить что-то вроде субличности. Следи только, чтобы это не стало кафкианским превращением. Чтоб не соскользнуть с этой грани в реальную шизофрению. Короче, я к этому стараюсь относиться проще. 

Да, это сложная работа – создавать в себе и выплескивать эмоции, которые тебе самому не присущи. Не забудь, где ты сам. И каждый раз всё заново. Серьезно сказать, что ты состоялся, нашел точнейшие краски, можно, думаю, только лет в 90. 

– Юрий, недавно вы подарили Ивану Урганту «Волгу» Смоктуновского – такую же, как в фильме «Берегись автомобиля». А как его машина попала к вам? 

– Так получилось, что лет пятнадцать назад дочь Смоктуновского решила продать этот автомобиль, потому что никто на нем не ездил, а раритет это все-таки большой. Ну, мы с Женей Цыгановым – еще молодые очень были – взяли и купили ее напополам. Поскольку этой «Волгой» надо заниматься, чтобы ее сохранить, а времени ни у кого из нас нет, то мы ее решили перепоручить Ване Урганту для продажи на благотворительном аукционе. 

Проба в «Игру престолов» – страшно нервно

– Вы снялись в фильме «6 underground» у такого крупного режиссера, как Майкл Бэй («Армагеддон», «Трансформеры»), и примерно в это же время снимались в Санкт-Петербурге в сериале «Воскресенский». Есть разница, как работают американские режиссеры и как работают наши?

– В общем и там, и здесь одинаково. Разница в конкретных режиссерах. Майкл Бэй дает актерам достаточно свободы, и на площадке у него всегда экшен. Вокруг летают вертолеты, все стреляет, куча людей бегает, множество камер везде... И вдруг Бэй резко зависает, и вся группа, замерев, ждет, что он сейчас скажет. Я не сразу понял, почему он зависает. Он в этот момент монтирует и точно понимает, какой еще кадр ему нужен: «Давай туда камеру!» Бэй все время в монтаже. Это его метод.

А что касается отношений режиссера и актера, то что в России, что в Америке все держится на личном совпадении, на эмпатии. «Шестеро в подполье» – самый дорогой на сегодня фильм Netflix. Бюджет – 170 миллионов долларов. И да, действительно, параллельно с теми съемками у меня шла работа в Питере, в сериале «Воскресенский». Это история хирурга, довольно азартного человека, который помогает разным расследованиям. Там очень крутой сценарий, очень крутой режиссер, актеры, продюсеры, оператор, там была очень мощная команда... Надеюсь, что зрители оценят по достоинству этот проект. 

– Чем вы больше гордитесь – тем, что в Голливуде снимаетесь, или тем, что в России уже очень популярны?

– Если я горжусь чем-то, то это какими-то своими работами. А Америка или Россия – да нет уже никакой разницы, где сделано. Эта граница стерлась. Уже, по сути, нет никакого Голливуда. Есть просто одна глобальная система, глобальная аудитория и контент, сделанный в разных странах. 

– Вы рассказывали, как прошли пробы в «Игру престолов», но ведь и отказы тоже бывают. Это обидно?

– Тут не может быть обид. Это работа. Получив заявку и отослав пробу, никто не ждет ответа с замиранием сердца. А я вообще не парюсь на эту тему. Но это не значит, что я пробы делаю «на отвяжись». Типа снял и забыл. Но вы представьте, сколько должно сойтись вещей, чтобы ты получил какую-то роль! В этой истории тысяча людей – начиная с режиссера, продюсера и сценариста. Отказ – это нормально.

И в случае с «Игрой престолов» я тоже не умирал от ожидания. Там же все происходило ступенчато. Сначала послал пробу, потом меня позвали на встречу с режиссером и продюсером – и с каждым таким шагом ты ближе, ставка выше, и на каком-то этапе уже страшно нервно, конечно. И страшно интересно. 

Йога – да. ЗОЖ – нет

– Вы дружите с Серебренниковым, он делал в «Современнике» спектакль «Сладкоголосая птица юности», где вы играли вместе с Мариной Нееловой. Вы не думали о работе в «Гоголь-центре»? И что вы думаете о «театральном деле»?

– Тут многое должно сложиться: режиссер, театр, роли, время… Но вообще-то я думаю иногда о работе в театре. Не обязательно в «Гоголь-центре», хотя это, конечно, прекрасный театр. Я слежу за «театральным делом», вижу, как машина зажевала Кирилла и его коллег. Не сочтите за цинизм, но вся эта тяжелая история будет для него не рюкзаком, который тянет вниз, а будет фундаментом, на котором он будет стоять, когда все кончится, и с этим фундаментом он станет еще мощней. 

– Вы все время в разъездах, недавно были в Перу… 

– Да, мы там снимали фильм для канала History. Мне недавно предложили стать его амбассадором в России. Так вот, мы придумали делать истории о крутых профессионалах в разных сферах. Сняли уже пять сюжетов о таких людях в нашей стране. А одну историю я снял в Перу – о русской паре, специалистах по психотренингам, уехавших туда 15 лет назад, чтобы изучать шаманизм.

Я и сам прошел там церемонию аяваски. Это тысячелетняя шаманская методика входа в высшее знание. По сути, очень глубокая трансцендентальная медитация, когда ты плаваешь по общему сознанию Вселенной. Мне надо было пройти этот опыт, чтобы рассказать в сюжете. 

– Завидую. А ЗОЖ вас интересует? 

– Это в каком смысле? Вы про мою сигарету? Ну, бывает, занимаюсь сигаретным спортом. А если имеется в виду ЗОЖ «без глютена, без лактозы» – это не очень меня заботит. Но когда у меня есть время, занимаюсь йогой. Это мне нравится.

У человеческого организма есть такие возможности, о которых мы даже не подозреваем. Особенно о возможностях мозга. Знаете, что может сотворить малюсенький мозг рыбы овцеголовый азиатский губан? Когда у самки губана наступает период размножения, она залезает в пещеру, медитирует там и через два месяца выплывает оттуда самцом. Так, ей показалось, проще размножаться... Это рыба! Так представляете, что может человек?! Йога, кстати, в первую очередь – работа мозга. 

– Юрий, на что вы тратите больше всего денег? Может, инвестируете во что-то? Вы же наверняка не бедный человек. 

– А что такое бедный или не бедный? Это относительно очень.

Я вам так скажу. В какой-то момент я, слава Богу, перестал экономить на хорошей еде. Хотя... И сейчас иногда приходишь в ресторан и думаешь: «Ну, это как-то дорого!» Но я вообще очень мало денег трачу, честно говоря. Мне ничего особо не нужно, да и времени нет их тратить ни на что. В основном деньги идут на образование детей и на путешествия. Вот и все. 

У меня, к сожалению, не те доходы, чтобы скупать, скажем, британскую недвижимость. Правда, летать приходится бизнес-классом. Мне физически очень тяжело в экономе. Потому что я очень высокий, почти 2 метра. Но если перелет недолгий, могу и экономом полететь. Но вообще предпочитаю на воздушном шаре...

– А что за образование получают ваши дочери? 

– Младшая – ей восемь – заканчивает первый класс в школе, старшая, 13-летняя, заканчивает седьмой. Вчера вот, например, учила меня делать линейные уравнения по алгебре. И так здорово объяснила, что я в итоге решил уравнение без шпаргалки. Восхищен, нет слов!

А летом я их стараюсь отвозить за границу, в англоязычные лагеря. Чтобы они были «байлингуэл», как я с детства. Чтобы они не просто изучали английский, но и общались с детьми разных культур, с другой психолингвистикой. Помимо этого, они много путешествуют. И это тоже для них образование. И это, собственно, и есть главный мой инвесторский проект.

Путин просто устал

– Юрий, большинство популярных актеров боятся вопросов о Путине и о политике вообще. Я могу вас спросить, к примеру: Крым наш или таки нет? 

– Я в Крыму давно не был. А наш он или не наш – это все очень глупо. К сожалению, мы пока очень неразвитая цивилизация и живем вот такими категориями. Так сложилось, что Крым сейчас в рамках Российской Федерации. Но я знаю, что со временем все границы размоются вообще. У нас с вами есть одна на всех планета Земля.

Другой вопрос, что есть этнические истории – например история с рабством в Америке. Она до сих пор порождает там большие трения. Потому что эти люди исторически принадлежали другой земле, их выдернули из абсолютно другой культуры, отвезли за океан и заставили работать в непонятной стране. С Крымом ведь нет этой истории. 

– Беда в том, что по отношению к принадлежности Крыма и к Владимиру Путину происходит разделение общества. 

– Это политика, а в нее я стараюсь не лезть, потому что она всегда грязная. К сожалению, так называемое цивилизованное человечество пока не сумело приобрести высших знаний. Поэтому мы разделяем и властвуем, боремся и убиваем друг друга.

А что касается Путина – он просто устал. Я, как человек, который занимается историями людей, могу понять, как ему тяжело. Неизвестно, конечно, как он будет действовать в своей ситуации. Может, уйдет, как Назарбаев, в безопасную тень. Но мне вообще это все равно, честно говоря. 

Я думаю, что наше общество, безусловно, получит импульс от нового поколения. Думаю, что Путин был переходной личностью из того времени в какую-то новую историю. И я очень надеюсь, что новое поколение вдохнет другое содержание в нашу жизнь. 

– Вы романтик, кажется! 

– Ха-ха. Я анекдот как раз по поводу Крыма вспомнил. Барак Обама в раю просит Бога: «Можно я пойду посмотрю на Нью-Йорк?» Бог ему: «Ну давай, сходи». Обама приходит в бар, берет пива и спрашивает бармена: «Ну как тут страна?» Бармен: «Да все круто, страна огромная, процветающая. И в Сирии вопросы решили, и Ирак наш, и Иран наш, и Крым наш, все отлично». Обама радуется. «Сколько с меня?» – спрашивает. Бармен: «2 рубля 50 копеек».

Если серьезно, то поскольку я много езжу и не бываю подолгу подключен к внутренней жизни здесь, то смотрю на происходящее в нашей стране как бы немного со стороны, а не изнутри. И поэтому у меня нет неприязни или нетерпимости к какому-то конкретному явлению или процессу. 

Мне, наверное, больше повезло, а может, это потому, что я конформист и поэтому специально так сконструировал свою жизнь, потому что я не хочу принимать на себя какую-то боль и горечь. Хотя на самом деле моя жизнь так сложилась с детства, когда я жил с мамой в Канаде и в США. И поверьте мне, в других странах не меньшие проблемы, не меньшая боль и не меньшие фрустрации, чем в России. Мало того, может, в чем-то мы более здоровы. А в чем-то нет. 

– А в чем мы нездоровы?

– Блин, да в том, что у нас климат хреновый. Восемь месяцев в году. Это наше главное нездоровье, честно говоря. Но в этом же и сила. Чтобы противостоять этой погоде, люди должны быть внутренне сильные.

Наши люди – реально потрясающие. И не просто так многие иностранцы так сильно любят Россию. Выживаемость и умение выстоять у нас на генетическом уровне выработались. А вся эта политика, плевание друг в друга, привычка мериться яйцами и угрозы «Тополями» – это все реально смешно. И часто бывает такое ощущение, что это такая игра – телевизионная. Которая, конечно, влияет на умы людей и нужна для «правильного» распоряжения бюджетными средствами. Но в целом это все вообще не имеет отношения к правде о русском человеке, если честно. 

– А в Америке это все, наши яйца и «Тополя», выглядит не так, как нам тут кажется? 

– А в Америке это все вообще никак не выглядит. Потому что в Америке всем по большому счету не до этого. 

– А что там из русского ценится? 

– Душ-ш-а-а-а-а! Бесконечная наша душа-а-а-а! (Хохочет.) Если серьезно, то очень много всего – наша музыка и литература, например. А сколько наших, российских людей создали крутые IT-компании! У нас все же очень умные, одаренные и глубокие люди. И это все понимают.

* * *

Материал вышел в издании «Собеседник» №14-2019 под заголовком «Актер Юрий Колокольников: В политику стараюсь не лезть, она всегда грязная».