Внук Берии: В армии и в военном училище кавказцы принимали меня за своего

29 марта Лаврентию Берии, бывшему наркому внутренних дел, лишенному всех званий и регалий, исполняется 120 лет со дня рождения. Наша журналистка встретилась с его внуком.

Лаврентий Берия после себя оставил множество загадок, одна из которых – его потомки.

По официальной версии, у Берии было двое детей: Серго от жены Нины Гегечкори и незаконнорожденная Марта от любовницы Валентины Дроздовой. 

Однако в начале 2000-х стало известно еще об одном сыне наркома – Эскандере Гарибове. Он родился в закрытом городе Челябинск-40, где Берия руководил атомным проектом. Сейчас это город Озерск. 

Мальчика Берии родила заключенная девушка (но эта информация документально не подтверждена). Отец не дал новорожденному ни имени, ни фамилии, но дал хорошее образование и воспитание. Эскандер Гарибов учился на дому. 

Об этом человеке страна узнала от уральца Игоря Лопатченко, который является сыном Гарибова. С ним я и познакомилась года полтора тому назад. Мы обсуждали с ним нюансы этой истории и периодически общались на протяжении всех этих месяцев. Игорь Павлович во всех подробностях поведал мне свою историю поиска отца. Она, честно говоря, скорее напоминает детектив.

– Ищу отца с 1993 года. Я уверен, что имя Эскандер дал ему Берия. Недаром самые мощные ракетные установки, у истоков создания которых стоял Берия, называются созвучно – «Искандер». Многие факты о своих предках я узнал от работников НПО «Маяк», того самого атомного проекта, которым руководил Берия. 

Некоторые фамилии людей, которые мне помогали и помогают в поисках, не называю, поскольку они находятся на ответственных должностях, но иных уже нет в живых. Я обращался в различные СМИ, но до сих пор никто не смог правдиво и честно изложить мою историю, всем нужно шоу, а мне – результат. По некоторым данным, отец проживает в США.

– Игорь Павлович, а кто первым вам открыл тайну вашего рождения?

– Мои замечательные родители Павел Павлович и Лидия Игнатьевна Лопатченко. Они, к сожалению, уже ушли в мир иной. Позвали они меня как-то с улицы домой. Мне было тогда 12 лет. Думал, ругать сейчас начнут, я рос хулиганистым. «Игорь, – сказала мне мама, – ты нам неродной». – «Мама, как я вам неродной?» – «У тебя другие родители», – продолжает она. Отец сидит и молчит. Я чуть со стула не упал. «Теперь, – сказала мама, – как хочешь, так к нам и относись». Я встал, обнял их. «Вы мне родные», – только и смог это произнести. Слезы текли градом. Дальше мы продолжали жить вместе, как и прежде.

– Как вы начали свое расследование?

– В армии и в военном училище все кавказцы принимали меня за своего. С тех пор стал чаще и чаще задумываться, кто я и откуда. Но чтобы это всё узнать, мне надо было попасть в закрытый город Озерск, где, согласно документам, я появился на свет. «Папа, – обратился я к отцу, – хочу найти свои корни». Он был человеком скрытным, но в этот раз вот что сказал: «Игорь, твоя мать с Северного Кавказа». – «Ты знал ее, отец?» – «Да, знал. Помнишь, наша мама работала в детском саду? Та женщина, которая тебя родила, тоже работала там. Твой день рождения, Игорь, мы отмечали всегда 1 июля, но это по метрикам, а точная дата, когда ты родился, нам неизвестна». Больше ничего тогда не сказал. Как я уже позже узнал, моему отцу в момент моего рождения было чуть больше двадцати лет, он 1949-го либо 50-го года рождения. Нигде не был прописан, а был засекреченным. У него на машине на лобовом стекле был специальный знак. Автомобиль пропускали в город без досмотра и пропуска. Об этом мне свидетельствовали старожилы Озерска. Когда я уже собрал много информации и приехал к отцу, он объяснил, почему открыл не всю правду: «Мы давали расписку о неразглашении пожизненно, никто не должен был знать, где и у кого ты родился. Но я так и знал, что ты все раскопаешь». Буквально через два дня я попадаю в город Озерск, из которого меня вывезли в трехлетнем возрасте. Сердце кольнуло. С подполковником по имени Руслан, спасибо ему большое, мы отправились на сорок первый детский комбинат. С тех пор как я туда ходил, он остался в неизменном состоянии. Заведующая детским садом пригласила кастеляншу, которая знала мою маму. И вот что она рассказала. В этом саду несколько месяцев проработала женщина кавказской наружности, а потом исчезла в неизвестном направлении. Но что меня поразило, все тогда были уверены, что Лидия Лопатченко беременна, потому что ее положили в роддом рожать ребенка. Она была полной, никто и не усомнился в ее якобы интересном положении. В это же самое время в этом роддоме лежала Секинат Набиева, которая родила меня. Слава Богу, Лидия Игнатьевна потом родила и своего ребенка, но это случится несколькими годами позже. Нашлась одна бабушка, которая знала, где жила Секинат. Но по адресу, который я получил, она давно выбыла.

– И вы снова продолжили поиски?

– В архиве я узнал точные данные Набиевой. Мне было это интересно: кто она по национальности? Оказалось, лезгинка. Мои родители рассказывали, что в детстве, едва услышав кавказскую мелодию, я пускался в пляс. Когда в первый раз взял в детстве в руки баян, то заиграл лезгинку на слух. С данными из архива я отправился в паспортный стол, где были найдены номера телефонов Набиевых. Братья Секинат жили в Озерске, а она в Снежинске. Прежде я встретился с ее братом и моим дядей. Заходим на кухню с милиционером Русланом, снимаем шапки, закуриваем. «Я – сын Секинат, – представляюсь дяде. – Хочу узнать историю своего рождения». Он был удивлен, мягко говоря. Встретился и со старшим дядей Мирзой. Судя по всему, я свалился на них как снег на голову. По их словам, они со своей сестрой давно поругались. Я настоял, чтобы они при мне с ней поговорили по телефону. Позвонили, правда, разговаривали на лезгинском языке. Потом сказали, что у Секинат больное сердце и ее необходимо подготовить к встрече со мной. Ночевать они меня отправили к родственникам. Думаю, вели переговоры с Секинат. На следующий день мы поехали с ними в Снежинск. 

– Как вы встретились с Секинат?

– Город Снежинск – закрытый, как и Озерск. Сидим в машинах у КПП, каждый – в своей. Выходит женщина, которая меня родила... Садится в машину к братьям. Я нахожусь метрах в ста пятидесяти. Стою и наблюдаю. Я долго представлял эту встречу, думал о ней... Передо мной стояла женщина небольшого роста с черными густыми длинными волосами. Братья с ней обнялись. Через полчаса наша встреча состоялась. «Прощения мне нет, прощения мне нет», – твердила Секинат, закрыв лицо руками. Я лишь сказал, что мне ничего не надо, только бы узнать, кто мой отец. «Не знаю, не знаю, – твердила мне она. – Шла ночью по парку, встретилась с незнакомцем, провели ночь – и больше я никогда его в жизни не видела».

– Поддерживаете отношения с Набиевой?

– Она не хочет со мной встречаться. Потом только раз виделись. Она поняла, что я все равно докопаюсь до истины. Но никаких подробностей от нее, кроме того, что мой отец очень страшный человек, я не получил. Через общих знакомых я вышел на мужа Секинат Бориса Пантелеймоновича Арбатского. Мы встретились с ним на том же КП Снежинска. «Игорь, вы похожи со своим отцом», – сказал мне Арбатский. «Вы знали моего отца?» – «Нет, я видел его фотографии в альбоме моей жены, там было подписано «Эскандер Гарибов». Так я узнал фамилию моего отца, с которым жила Секинат. Он ей сделал отдельную квартиру.

– Как продолжили поиски?

– Через знакомых я обратился к тогдашнему полномочному представителю президента в Уральском федеральном округе Петру Латышеву. Помощники Петра Михайловича сказали, что найдут моего отца за десять дней. С документами и свидетельствами уральцев, которые знали Берию, я пришел вновь к людям Латышева. «Мой дед – Лаврентий Павлович», – выпалил я. «Да, – ответил мне помощник Латышева, – твой дед Лаврентий Павлович». Латышев как раз уезжал в Москву, я сильно надеялся на него. И вдруг через несколько дней в новостях передали, что Латышев умер. В очередной раз мое дело зашло в тупик. Я навел потом справки, что Эскандер Гарибов сотрудничал с Гейдаром Алиевым. Бывшего лидера Азербайджана уже нет с нами, но есть его сын Ильхам Алиев, который может владеть информацией о Гарибове. Ильхам Гейдарович, очень хочу с вами встретиться. Уверен, вы тоже знаете моего отца. Мне об этом говорили люди Латышева.

– Вы общались с родственниками Лаврентия Берии?

– Общаюсь с Марфой Максимовной Пешковой, невесткой Лаврентия Павловича. Она была замужем за его сыном Серго. Вместе с семьей Берии Марфа пережила жуткие моменты, когда его низвергли. Беременная Марфа была загнана в особняк, где вместе со свекровью Ниной Теймуразовной Гегечкори пережила страшные моменты расстрела своего свекра. Марфа меня признала. Сказала, что я похож на породу Берии. Кто, как не она, имеет право об этом рассуждать, ведь она его видела живым и родила ему троих внуков! Каждый раз, бывая в Москве, заезжаю к Марфе Максимовне. О связях Берии с другими женщинами Пешкова ничего не знает – понятное дело, он не докладывал о своих адюльтерах семье. Но Марфа переживает за меня, ей бы тоже хотелось увидеть Эскандера, ведь он родной дядька ее детям...

Вот я и хочу обратиться через всех: отец, если ты обо мне знаешь, дай знать! Мой телефон я оставляю в редакции. Об этом звонке никто не узнает. Обещаю.