Время обнажать: Карлос Рейгадас и непрерывное созерцание

Кинообозреватель Sobesednik.ru — о новом фильме Карлоса Рейгадаса «Наше время», выходящем в российский прокат 17 января.

Хуан, признанный миром поэт, отец трех прелестных и чутких детей и муж красавицы Эстер, теперь выращивает быков где-то в мексиканской глубинке. Это решение было вполне сознательным — Хуан и Эстер удалились от шума городской жизни, чтобы любить друг друга, детей и витающий в жарком воздухе дух свободы. Но такое уединение обостряет все чувства — неважно, существовавшие раньше или нет, — и Хуан оказывается во власти злобы и ревности, заподозрив Эстер в неверности. Вера в ценности открытого брака, каковым Хуан считал свой брак с Эстер, дала сбой.

Карлоса Рейгадаса не без основания многие полагают главным современным автором так называемого «медленного кино» — кино, в котором привычный нарратив не так важен, а то и отсутствует вовсе, уступая место более честным к самому кино как медиа, более точечным вещам: впечатлению, образу, ритму. Рейгадас и в этот раз умело пользуется тягучей непрерывностью созерцательного кино, рассказывая историю про угасание чувств. Иногда весь болезненный спектр переживаний одного человека, остающегося один на один с одиночеством, возможно показать только так: через долгие планы рутинной семейной жизни, где все любят друг друга, но все разъединены. Делают общее дело (поднимают ранчо), но заинтересованы в разных вещах, и ранчо становится уже бременем, местом заточения, из которого Эстер хочет вырваться в другой, городской мир, не стесняющий ее токсичной привязанностью мужа. Поэтому медленность повествования лишь подтачивает интерес к процессу умирания силы внутри общепринято сильного мужчины, окруженного маркерами этого самого «мужского» мира — с ранчо и быками, которые на самом деле подчеркивают слабость и уязвимость его собственной вселенной.

Хуан живет в подчеркнуто мачистском мире, но главное дело его жизни — писать стихи, и основной темой в конце концов остается его болезненная зависимость от любви своей жены, которой он дает возможность быть в «открытых отношениях», но не может вынести их бремени. Рейгадас рисует цветастый портрет маскулинности, сломавшейся под собственным весом.

Порой безусловно красивые отдельные сцены, снятые чутким операторским глазом Диего Гарсия («Кладбище великолепия», «День победы»), с трудом складываются в цельное повествование, которое тут, безусловно, есть — каким бы медленным оно ни казалось. Эти сцены так самоценны, что разрывают фокус, не дают держаться на острие вниманию, заставляя соскальзывать и проваливаться в безвременье, черную дыру. Но провалившись, можно обнаружить давно пребывающих там Хуана и Эстер — пока еще в качестве единого целого, но скоро — лишь тени воспоминаний о прошедшей любовной эпохе.

Фильм открывается почти двадцатиминутной сценой купания детей, их игр, строго поделенных на свойственные определенному возрасту. Младшие обмазываются грязью, старшие сосредоточились на любовных вопросах. Большинство детей на экране за три часа больше не появится, потому что у Рейгадаса так заведено: время есть только здесь и сейчас, его можно попытаться поймать, но не факт, что получится. Да и получится поймать лишь ощущение, в лучшем случае флер присутствия. Поэтому и название фильма тут — центральный маркер происходящего, течение застывшего времени, в котором беспомощно барахтается в надежде выплыть из своей зависимости Хуан, но постепенно и окончательно затягивает в болото и себя, и Эстер.

«Наше время» — может быть, действительно, самый зрелый фильм Рейгадаса и точно самый конвенциональный (если к кинематографу мексиканца вообще можно применить этот эпитет) — даже самые откровенные сцены секса в нем не сравнить с подобными в «Японии» или в «Битве на небесах». Но условная конвенциональность приемов не делает созерцание умирающих чувств менее проникновенным, а развенчание мифов о вере — менее болезненным.