Беккет наше все

В театре имени Вахтангова на Симоновской сцене состоялась премьера по знаменитой пьесе Сэмюэля Беккета, которую поставил ученик Римаса Туминаса Владимир Бельдиян. «В ожидании Годо» принято считать абсурдистской пьесой, но сам Беккет был не согласен с этим и определил свою пьесу как трагикомедию. При этом смешных (в обычном понимании) моментов здесь мало, и в целом пьеса рассказывает о том, что мир пуст, человек одинок, а его существование, по большому счету, — это страх и ожидание. 

Двое бродяг каждый день в одном и том же месте — на пустой сцене только два серых валуна и засохшее дерево — ждут какого-то Годо («Мы не святые, но у нас назначена встреча»). Кто и откуда эти бродяги — неизвестно. Мы знаем только их имена — Владимир и Эстрагон. Сами они друг друга называют Диди и Гого — видно, давние знакомцы, и почти все время занимают себя разговорами. О том, что Эстрагона кто-то побил, что у него опухла нога и ботинок поэтому страшно жмет. О том, придет ли Годо сегодня и где он живет, о том, что надо его ждать, а может, все-таки уйти. То ли это место, что было вчера, что это за дерево, а нет ли у Диди в карманах морковки, а там одни репки и черненькая редиска, а Гого любит розовую-ю-ю!.. Не то чтобы они очень заинтересованы беседой, — скорее, разговоры им нужны для того, чтобы отвлекаться от чего-то главного, потому что стоит повиснуть тишине, как Диди и Гого застывают и в тоске смотрят куда-то, то ли в даль, то ли вглубь себя. Кто такой этот Годо — который, впрочем, в этот раз так и не придет, о чем бродягам сообщит его слуга, — никто не знает. Может, Бог, может, смерть, судьба, смысл или случай. Это в общем-то не важно. Наши герои его просто ждут, но зачем и как встреча с Годо может изменить их жизнь — это, впрочем, тоже неизвестно. 

При том, что спектакль длинный, при том, что вы читали пьесу и знаете, что будет, точнее, чего не будет, за три с половиной часа в нем нет ни одной скучной минуты. 

В какой-то момент на сцене появляется еще одна пара героев — самовлюбленный Поццо (Владислав Гандрабура), господин, ведет на веревке своего слугу Счастливчика (Артем Пархоменко), который раньше был учителем Поццо, а теперь похож на покорное животное и ежеминутно валится с ног. Между персонажами выстраивается еще одна конфигурация отношений. 

Второе отделение идет в соседнем зале, там все те же дерево и валуны, просто зрительские места расположены по-другому. Возможно, в этом фокусе с двумя залами (другой ракурс как бы подчеркивает, что время как заевшая пластинка и суть происходящего одна — ожидание конца) и есть некоторая избыточность, но это остроумно. 

Остроумно решен и образ Эстрагона. Если остальные персонажи более-менее похожи на своих тезок из других спектаклей и экранизаций, то Эстрагон — просто клоун. Жалкий, маленький, поддергивающий мотню широченных драных штанов, он вызывает большое сочувствие и восхищение. Его играет Матвей Волков — и это актерский псевдоним, и лица актера под клоунским гримом не разглядеть, но этот образ, мне кажется, прекрасен. 

Владимир в исполнении Артура Иванова («Тихий Дон», «Романовы») — нищий философ с остатками респектабельности и кругами под глазами. Все, что он говорит, звучит то смешно, то печально, но с какой-то, может, и не явной, но хулиганской эксцентрикой. Как-то сам собой вспоминается его генерал Чарнота из «Бега» (режиссер Юрий Бутусов, там же, в театре Вахтангова) — как бешено он пел песню Крупнова «Я остаюсь». Сказать, что бродяга Диди — это Чарнота, вернувшийся домой из странствий, наверное, будет натяжкой. А может, и не будет. Разве не в наших широтах уже давно и особенно крепко прижился этот вечный выматывающий день сурка и ежедневное бессмысленное ожидание не пойми чего? Беккет — давно уже наше все. Потому что это его ощущение всеобщего человеческого одиночества и богооставленности всего сильнее, кажется, у нас.