Ксения Ильина: "Коммивояжер" как проверка брака на прочность

Sobesednik.ru посмотрел новый фильм ведущего иранского режиссера Асгара Фархади «Коммивояжер».

Эмад (Шахаб Хоссейни) и Рана (Таране Алидости) переезжают в новое жилище, когда старое начинает буквально трещать по швам (вообще, есть что-то родное в этом мотиве трещин для нас, для русских, особенно после фильма Юрия Быкова «Дурак», в котором общежитие с тысячей человек грозилось рухнуть в любую минуту). Теперь у пары есть новый дом, а у дома, в свою очередь, есть своя история и свои бывшие жильцы, которые теперь не дадут покоя новым. На Рану совершает нападение кто-то, несомненно имеющий отношение к бывшей квартирантке, о нападении из показанного узнать что-то крайне сложно – все намеренно оставляется за кадром и не выносится на открытый зрительский суд, кроме пачки денег в комнате и оставленного носка. Эмад, конечно, решает во что бы то ни стало выяснить правду, от которой трещать по швам начнет его брак.

Новый фильм иранца Асгара Фархади, заявившего о себе в 2011 году фильмом «Развод Надера и Симин», как будто является органичным продолжением разговора о тревожащем режиссера вопросе. Хотя «Развод» – оскаровский победитель среди фильмов на иностранном языке – отнюдь не первый в фильмографии Фархади (за его плечами и «Фейерверки по средам» – о девушке, по иронии судьбы попадающей в эпицентр семейных дрязг чужих людей, и «История Элли», представляющая собой исследование иранского общества), именно с этого фильма стало понятно, кто ведет за собой иранский кинематограф сегодня.

В «Разводе Надера и Симин» Фархади крайне дотошно изучал вопрос о том, на чем зиждется современный институт брака, какие темные уголки в себе таит. В «Коммивояжере», легко пытающимся сбить нас, зрителей, с толку прямой отсылкой к пьесе Артура Миллера «Смерть коммивояжера», он продолжает эту линию. Пьесу в свободное от работы время тегеранская интеллигенция ставит на подмостках тихого и неприметного театра, который ведет продолжительную, но, как видно, безрезультатную войну с местными цензорами. Но искать прямые параллели с пьесой не нужно – Фархади ловко обманывает зрителя, заставляя видеть параллели на более глубинном, скрытом от невнимательного зрителя уровне.

Все это, по сути, – и работа, и переезд, и страшный случай в новой квартире – нужны Фархади ради одного – проверки брака на своеобразную прочность, крепость, нерушимость, которую никто не гарантирует и не обещает. Режиссера из фильма в фильм занимает, до чего же могут дойти супруги в соблюдении формальностей и правил, через что переступить без следа на собственном союзе; лейтмотивом проходит мысль о том, что таких вещей нет – все оставляет след. Оставляет след выбор, который каждый делает за себя, несмотря на то что вы единое целое (или же только кажетесь таковым). Что может произойти, когда все проговорено и решено? Когда вопросов, скрытых от другого, нет. Но в глаза смотреть уже тяжело, и взгляд блуждает в поисках иного пристанища. Можно лишь сохранять видимость брака с гордо поднятой головой, как будто тем самым следуя высоким принципам античной трагедии.

Фархади снимает привычный конфликт, который делает его немножко «иранским Бергманом», через национальную призму, что только доказывает простой, но ошеломляющий в своей простоте факт: в любой точке мира у всех все одинаково. Но все же незапятнанная мусульманская мораль дает о себе знать – все это в фильме Фархади, еще раз номинированным Американской киноакадемией в этом году на премию «Оскар», выглядит слегка архаичным, оттого вызывает чувство затянутости и чрезмерной тягучести.

К слову, в предыдущей работе режиссера это течение времени на экране воспринималось иначе и было скорее почвой для искусно выстроенного психологического конфликта, что заставляло не отрывать глаз от действия. Но стоит отдать должное: финал «Коммивояжера» даст о себе знать накалом нешуточных страстей, которые с лихвой искупят зациклившееся на самом себе повествование в середине фильма. Иранец выглядит космополитом, знающим людскую подноготную, это и заставляет зрителей во всем мире любить его и порой прощать ему излишнее морализаторство.

[:wsame:][:wsame:]