Нежная обида и дерзкая помощь Евгения Евтушенко. Земляки поэта - о его отношении к малой родине

Легендарный поэт Евгений Александрович Евтушенко 18 июля отмечает свой 82-й день рождения. Родился он в Нижнеудинске, но родиной считает другой иркутский город – Зиму, куда выяснять тайны биографии Евгения Евтушенко и отправился наш корреспондент.

Фильмы наоборот

Тот факт, что Евтушенко появился на свет в Нижнеудинске, старожилы объясняют так: его мама, студентка геологоразведочного института Зинаида Гангнус (в девичестве Евтушенко), будучи глубоко беременной, направлялась из Москвы в Зиму, к родственникам. В Нижнеудинске она сошла с поезда, чтобы встретиться с близкой подругой. Нахлынувшие воспоминания так взволновали женщину, что у нее начались схватки, и в шесть утра 18 июля 1932 года в фельдшерско-акушерском пункте города она родила мальчика.

Сразу после родов Зинаида перебралась в Зиму, где жила ее тетка Ядвига Иосифовна Байковская-Дубинина с мужем и сыновьями. Папа Жени, Александр Рудольфович, находился в геологической экспедиции и сына увидел только через три месяца. Что касается Москвы, то впервые в биографии будущего поэта этот город появился лишь в 1936 году.

[:image:]

В столице семья жила в квартире дедушки Рудольфа Гангнуса, школьного учителя математики. Но незадолго до начала войны его репрессировали, а отец мальчика, спасаясь от преследования, уехал в Свердловскую область, где увлекся другой женщиной. Когда немцы подошли к Москве, бабушка Мария Иосифовна Байковская увезла Женю в сибирский тыл – в Зиму. А Зинаида Евтушенко, которая к тому времени ушла из геологии, окончила впоследствии музучилище Ипполитова-Иванова и стала солисткой Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, осталась в Москве. Мама будущего поэта в войну ездила по фронтам вместе с Шульженко и Симоновым.

В Зиме Женя пошел во второй класс. Он учился в начальной школе №2, до которой от дома было рукой подать. Худосочного мальчика с «вражеской» фамилией Гангнус школьники приняли в штыки. Говорили: «Вся страна воюет, а москвичи драпают». Даже девчонки, и те норовили треснуть его портфелем. Однажды учительница при всех сказала соседу Жени по парте: «Как ты можешь сидеть с этим Гансом?» Разгорелся скандал, и на семейном совете решено было сменить фамилию Гангнус на Евтушенко.

[:image:]

Впоследствии «москвич» подружился с зиминскими мальчишками. Вместе гоняли мяч по пыльным улицам и бегали купаться на Оку – течет в Иркутской области своя река с таким названием. Правда, Женя не умел плавать и до ужаса боялся воды. Мальчишки этим пользовались, в шутку топили его за плечи в глинистой ямке, наполненной водой, крича: «Москвичи глотают кирпичи». Женю это задевало – тайком от всех он по утрам учился плавать. Позже Евтушенко напишет об этом стихотворение «Топиловка», а в одном из интервью так опишет его смысл: «Сколько раз меня ни топили, я всегда выплывал».

Зиминским старожилам Женя запомнился тем, что под рубахой у него всегда была книжка.

– Мне было лет 14, я подрабатывал в кинотеатре «Искра», – вспоминает Валентин Смолянюк. – Был помощником киномеханика и художником по рекламе – рисовал афиши. Мне помогали младшие школьники, и Евтушенко был среди них. За это я пускал их в каморку художника, которая располагалась в кинотеатре позади экрана. «Чапаева» и «Щорса» они смотрели задом наперед.

В Зиме Женя прожил три года. Когда линия фронта отодвинулась далеко от Москвы, Мария Иосифовна с внуком вернулась в столицу. А чтобы не оформлять специальный пропуск, положенный всем детям старше 12 лет, возраст мальчика уменьшили на год, так что в определенном смысле из Зимы Женя уехал совершенно другим человеком.

[:image:]

«Нежно растащили на дрова»

Дом 21 на улице Карла Маркса, в котором жил Женя Евтушенко, земляки поэта растащили в 90-е годы.

– В мае 1980 года умер Андрей Иванович Дубинин, дядя Евгения Евтушенко, – рассказывает председатель Зиминского совета ветеранов Валентина Зимановская. – Позднее ушла из жизни его жена Евгения Иосифовна. Эльвира Андреевна, их дочь, осталась в доме одна. И когда ей дали двухкомнатную квартиру, она решила переселиться. Я отговаривала, но она сказала, что тяжело содержать дом.

Тогда дом и начали потихоньку разбирать. Сначала вытащили стекла, затем сняли рамы и растащили печь. От крепкого бревенчатого здания остался скелет.

Бывая в Зиме, поэт постоянно навещал родной дом. Когда дядя и тетя были живы, Евгений Александрович всегда у них останавливался. И вдруг – дома нет. Конечно, он переживал. Зиминцы вспоминают, как однажды он въехал на машине во двор и долго-долго сидел там в одиночестве.

[:image:]

В мае 1999 года Евгений Евтушенко отправил губернатору Иркутской области письмо, написанное достаточно раздраженным тоном: «…Дом моего детства находится в плачевном состоянии и может просто-напросто исчезнуть с лица земли. Может быть, даже завтра или послезавтра, и надеюсь, мне не нужно объяснять вам, что ни современники, ни потомки этого не простят тем, кто смотрел на это равнодушными пустыми глазами. Ведь благодаря моим стихам и поэмам, переведенным на все основные языки, имя этого небольшого городка стало всемирно известным... Поверьте, что это продиктовано не личными амбициями, а желанием отблагодарить моих земляков, воспитавших меня, домом-читальней…»

А два месяца спустя в одной из центральных газет было опубликовано его стихотворение:

На цитаты – чуть не до строки –

Растащили все мои слова,

А мой дом любимый земляки

Нежно растащили на дрова.

Вокруг идеи создания музея разгорелись жаркие споры. Противники называли его «храмом» с «иконой Евтушенко». А сибирский писатель Валентин Распутин отреагировал так: «Евтушенко при жизни (американской) потребовал себе музей, прислав из-за океана иркутским властям чуть ли не ультиматум: открыть в Зиме, где прошло его суровое детство, это материальное свидетельство о бессмертии. Можно досрочно и памятник открыть...»

– Дом начали восстанавливать по крупицам, – вспоминает Валентина Зимановская. – В основном на бюджетные средства. Насколько я помню, сам Евгений Александрович дал на это всего 28 тысяч рублей. Многие были удивлены, почему так мало...

[:image:]

Восстанавливали дом по воспоминаниям зиминских старожилов и наброскам известного сибирского художника Виталия Рогаля, которые тот сделал много лет назад после встречи с поэтом. Музей поэзии открылся 22 июля 2001 года. Евтушенко приехал с женой Марией и сыном Женей. По традиции в дом первым запустили котенка, и младший Евтушенко долго упрашивал родителей забрать котенка с собой.

– Я училась в училище культуры, и мне было поручено написать сценарий, – рассказывает директор музея Лидия Евинова, которая в 15-летнем возрасте переписывала стихи Евтушенко в записную книжку и представить не могла, что когда-то будет лично с ним общаться. – Я очень волновалась. Евгений Александрович почувствовал это и взял бразды правления в свои руки. Он стал стихи читать, а потом запел: «Бежит река, в тумане тает». Все подхватили. Евтушенко спросил: «А чья это песня?» Люди закричали: «Народная!» Он засмеялся: «Как хорошо, что мои песни стали народными». Во время одного из последних приездов он сказал мне: «Я не идеален, я такой же, как все. И мне было свойственно ошибаться». Я навсегда запомнила эти слова. Мне кажется, он пересматривал свою жизнь.

[:image:]

«Не привык к пустому залу»

Приезжая в Зиму, Евтушенко старался встретиться с земляками.

– Он у нас всегда рыбачил и охотился, – рассказывает Валентин Смолянюк. – Уезжал в тайгу, в верховья Оки и дальше, к Саянам. Там черничные места. Когда ездили компанией, всегда выпивали. Но я никогда не видел Евтушенко пьяным.

[:image:]

Отношения Евтушенко с малой родиной нельзя назвать безоблачными. В 1954 году в журнале «Октябрь» была напечатана его поэма «Станция Зима», в которой поэт раскритиковал родной город, что не понравилось землякам. Поэму обсуждали на собраниях, на адрес редакции «Октября» писали письма: «Проходя по улицам родного города, поэт ничего не видит, кроме мелких испорченностей нашей жизни, как то: очередь у магазинов, отдельных пропойц у чайной и т.п. Не заметил поэт и того, как много сделали зиминцы по благоустройству родного города...»

– Его можно понять, – рассуждает Валентина Зимановская. – Он приехал из Москвы и увидел грязные улицы и грузовые машины, которые застревали в этой грязи. Думал, что критикой поможет. Досталось и партийному аппарату. Евгения Александровича пригласили на сессию городского совета, где объяснили, что нельзя писать о родном городе в таком черном цвете. Потом Евтушенко выпустил поэму «Опять на станции Зима», которая была написана уже в более теплых тонах.

[:image:]

Но осадок, как говорится, остался. И когда в августе 1963 года, после критики Хрущевым молодых советских поэтов, Евгений Евтушенко приехал в Зиму, местные партработники долго решали, предоставлять ему зал для выступления или нет. В итоге разрешили прочесть стихи со сцены небольшого местного ДК.

– Лет 25 назад, во время одного из визитов Евгения Александровича в Зиму, я по долгу службы организовывала его выступление, – продолжает Зимановская, которая в те годы работала инструктором отдела пропаганды райкома комсомола. – Я старалась, чтобы все места были заняты. А он вышел, прочитал «Братскую ГЭС», «Идут белые снеги», «Настю Карпову» – в общей сложности около 12 стихов. Потом сказал: «Спасибо за теплый прием». И ушел со сцены. Я в недоумении подошла к нему: «Евгений Александрович, так ведь нельзя, люди собрались. Неужели вы больше не можете ничего прочесть?» А он говорит: «Я не привык выступать перед пустым залом». Меня это задело. Он, наверное, привык, что люди в проходах стоят, а мы хотели создать камерную обстановку. На сцену он так и не вернулся.

[:image:]

В начале 80-х годов в Зиме снимался один из самых пронзительных советских фильмов о войне – «Детский сад» по воспоминаниям Евтушенко. Он сам выступил и в роли режиссера. Горожане впадали в ступор, видя разгуливающего по улицам жутко популярного в те годы Николая Караченцова. В фильме снялись многие зиминцы – для кого-то это стало самым ярким событием в жизни. В советское время Евгений Евтушенко вообще часто бывал на родине. В 2000-х – всего трижды, последний раз – в 2008 году. Он был уже болен, но нашел в себе силы навестить земляков.

– Он прихрамывал и плохо себя чувствовал, но не жаловался, – рассказывает Лидия Евинова. – Хотя было видно, что ему тяжело. При этом Евгений Александрович три часа выступал возле музея, потом – на площадке возле ДК «Горизонт». Не присаживался ни на минуту. Знаете, у нас все очень переживали, когда ему ампутировали ногу. Мы ведь его любим. И не как поэта – как близкого родственника.

Фото: Сергей Пустовойтов, из архива музея поэзии (Зима), из книги «Зима – столица Евгения Евтушенко» (Владимир Харитонов, Николай Зименков)