Вдова Богдана Ступки: Я спасала его от друзей-собутыльников
Богдан Ступка всю жизнь был предан одной женщине – своей жене Ларисе. Часто говорил, что встреча с ней – самая большая удача в жизни и что ей он обязан славой, счастьем, карьерой
Богдан Ступка всю жизнь был предан одной женщине – своей жене Ларисе. Часто говорил, что встреча с ней – самая большая удача в жизни и что ей он обязан славой, счастьем, карьерой.
Конечно, в этом было некое преувеличение, но, зная их семью, нельзя не заметить: прожив вместе 45 лет, эти двое до конца не потеряли уважения и нежности друг к другу. Лариса Ступка ходила на все его спектакли, знала наизусть все его роли, стойко поддерживала «в горе и в радости». Выпускница Бакинского хореографического училища, которую звали танцевать в Большой театр, предпочла карьере семью. А Богдан Ступка называл ее своей Улановой...
– Уже больше года нет Богдана Сильвестровича. Он вам часто снится?
– Вообще не снится, и это очень хорошо. Я ведь с ним и не расстаюсь – каждый день смотрю диски с его фильмами, слушаю записи его голоса. У меня вся квартира в фотографиях Богдана. Ежедневно перед глазами потрясающее фото, где видно каждую его морщинку, каждый волосок: я его по утрам в губы целую и говорю: «Мое солнышко, я тебя люблю». Поэтому мне не нужно, чтобы он снился. Он всегда со мной. К тому же я привыкла быть одна. Я ведь полжизни провела в разлуке. Богдан постоянно уезжал на съемки, пропадал на репетициях – был очень занят работой.
– Разве он вас с собой не брал?
– Конечно, брал! Я объездила с ним всю Польшу, когда он снимался в фильмах Ежи Гофмана «Огнем и мечом» и «Когда солнце было богом». Мы и в Нью-Йорке два раза были на гастролях, и отдыхали только вместе.
– Почему же говорите, что были одна?
– Я имею в виду нашу молодость. Мы были очень заняты в театре. Когда начинался новый театральный сезон, с утра до ночи пропадали на работе. Я танцевала на сцене Львовского оперного театра, а он играл в Драматическом театре Марии Заньковецкой. А гастроли в советское время продолжались по 2 месяца, вот мы и разъезжались на все лето. И на отдых семьей тоже не ездили – были бедными, ведь в театре платили тогда очень мало.
– А в село Куликово под Львовом, где родился Богдан Сильвестрович, ездили?
– Конечно! Там ведь ни одну свадьбу родственников нельзя было пропустить. На Галичине очень чтят семейные отношения. Во Львове состоялось становление личности, прошла наша молодость. Я приехала на работу в оперный театр в 1963 году из Баку, а в конце 1964 года мы с Богданом познакомились и больше не расставались. Мне тогда было 22, а ему 23 года.
– Как же родители Ступки вас восприняли, ведь во Львове не любят чужаков, тем более не знающих украинский язык?
– Я бакинка, а для Богдана хотели хозяйственную девушку с Галичины. Но когда он впервые пригласил меня на смотрины к родителям, то его мама ничего у меня не спрашивала, а только рассказывала о Богдане: какой он красивый, воспитанный, каким был ребенком, как ей помогал по хозяйству. Она его очень любила! Мама делала пиар своему сыну (смеется). Судя по тому, что она ни о чем с пристрастием меня не расспрашивала, я поняла: маме понравилась.
– А какой была свадьба?
– Скромной. У меня даже свадебного платья не было. Расписывалась в костюмчике, который мне сшила девочка из театра. Местная пани принесла еще белую блузку, а волосы я украсила живыми цветами. Сохранились свадебные фотографии – мы оба выглядели прекрасно. На праздничный стол заняли на работе в кассе взаимопомощи 100 рублей и потом их отдавали целый год. На ресторан денег нам не хватало, и театральная семья Артюшенко предоставила нам свою квартиру. Они жили в шикарном доме. Такие апартаменты тогда давали только народным артистам СССР. Народу на свадьбе было полно – весь Театр Марии Заньковецкой.
– Но отец Богдана ведь вас не сразу принял?
– Да, Сильвестр Ступка долго проходил мимо меня в оперном театре, даже не здороваясь. А я – маленькая, хрупкая балеринка – при виде его очень волновалась, просто сжималась вся. А встречаться приходилось часто – мы вместе работали: свекор пел в оперном хоре. Но после рождения Остапа все изменилось. Я стала любимой невесткой.
Родители даже забрали нас к себе, ведь поначалу жить было негде. А потом Богдану как ведущему актеру театра дали двухкомнатную квартиру в хрущевке. Его мама ежедневно приходила к Остапчику, ведь с 10 утра я должна была стоять у станка в репетиционном зале. Когда сыну исполнилось 9 месяцев, во Львов приехала моя мама. Но баба Марийка тоже постоянно занималась внуком. Поэтому Остап вырос двуязычным – моя мама разговаривала с ним на русском, а родители Богдана и баба Марийка на украинском. Я к тому времени тоже выучила язык.
– Каким отцом был Богдан Сильвестрович?
– Чудесным: часто брал сына на спектакли, гулял с ним в сквере, купил ему велосипед – роскошь по тем временам. А когда Остапчик был младенцем, то Богдан ежедневно вставал в 6 утра, чтобы принести ему еду с молочной кухни. Я даже не представляю, как обходилась бы без его помощи.
– Богдан Сильвестрович часто говорил, что стал известным артистом только благодаря вам, а иначе бы просто спился…
– Я спасала его от друзей-собутыльников. Это были, как правило, писатели и поэты, очень красивые парни, многие даже женаты. Но я сразу поняла, что общение с ними сводится к примитивной выпивке. Поэтому я приходила на их посиделки и забирала Богдана домой. Старалась объяснить ему важность здоровья в профессии артиста. В балете очень важна физическая форма. И я приучала к этому и Богдана. Говорила ему: режиссер может прийти с перепоя, но все равно будет сидеть и смотреть спектакль. И на хлеб он себе заработает. А ты – на сцене, тебе нужно играть, физически выкладываться. Эти мои слова постепенно падали на благодатную почву и проросли!
– Вы легко переехали в Киев?
– Богдан уехал из Львова вслед за своим режиссером Сергеем Данченко на работу в Национальный театр имени Франко. Но я не могла вот так сразу бросить свой театр. К тому же в Киеве у нас не было жилья. Поначалу Богдану предложили квартиру на левом берегу Днепра. Я ее посмотрела и сказала: здесь жить не буду. Во Львове к тому времени мы обитали в шикарном старом польском доме. Но через полгода Богдан позвонил с известием, что нам дают квартиру на Крещатике. Я ответила сразу – бери! Полгода пришлось ютиться там вместе с семьей Героя Труда, пока они сделали ремонт в новостройке и выехали. Нашими соседями были писатели, художники, даже будущий знаменитый актер Кирилл Лавров с родителями.
– Правда, что сейчас вы живете в квартире Виталия Коротича – главного редактора журнала «Огонек» в период перестройки?
– Да. После отъезда Коротича в Москву в Союзе писателей за эту квартиру велась война. Но мы ничего не знали. Вдруг звонок: нам сообщают, что на собрании писателей решили отдать эту квартиру Богдану Ступке, чтобы никто не ссорился. Богдан даже испугался – мы ведь ничего не просили, нам и на Крещатике было хорошо. Вот так по жизни нам всегда везло. А сейчас Виктор Янукович приказал передать нам государственную дачу в Конча-Заспе, где мы раньше занимали пару комнат в большом доме, но семья растет – рождаются внуки, нужно расширяться…
Читайте также:
