Вдова Евгения Евстигнеева рассказала, как актер обманул всех со своей смертью
Боярыня Малка из фильма «Гулящие люди», Лариса Сергеевна из «Кадетства», мама Юрия Антонова из сериала «Папины дочки. Суперневесты» – Ирина Цывина поражает зрителей своей красотой и талантом. Кажется, что ради одного взгляда популярной актрисы мужчины готовы на все
Боярыня Малка из фильма «Гулящие люди», Лариса Сергеевна из «Кадетства», мама Юрия Антонова из сериала «Папины дочки. Суперневесты» – Ирина Цывина поражает зрителей своей красотой и талантом. Кажется, что ради одного взгляда популярной актрисы мужчины готовы на все.
Несмотря на то, что на первое место актриса ставит семью и дом, личная жизнь Ирины Константиновны сложилась не сразу, может быть, потому, что в ее сердце до сих пор живет любовь к Евгению Евстигнееву...
Приезда Ирины Цывиной на фестиваль «Киношок» я ждала с нетерпением. Очень хотелось познакомиться с женщиной, в которую был влюблен легендарный Евгений Евстигнеев. Ирина Константиновна оказалась открытой, бесхитростной, для нее, казалось, не было неудобных вопросов...
– В моей жизни все решает судьба, случай. В школе я много рисовала, меня часто снимали с уроков, чтобы я оформляла всякие стенгазеты, и я мечтала, что, когда окончу школу, пойду учиться на дизайнера или художника по тканям. О том, чтобы стать актрисой, и не думала, хотя, как и многие, принимала участие в самодеятельности. Я была маленькой, пухлой девочкой с длинными косами и вовсе не считала себя красивой. Мальчики стали обращать на меня внимание только в десятом классе. А на выпускной к нам пришел местная знаменитость, выпускник прошлого года, который поступил в театральный на режиссуру. Он пригласил меня танцевать и спросил, куда я буду поступать. Я сказала, что в технологический, на художника по тканям.
– Ты с ума сошла! – сказал он. – Ты такая красивая, у тебя даже внешность актрисы.
Он словно зомбировал меня, и мне захотелось попробовать. Этот парень стал мне помогать разучивать программу... Документы я подала в Минское театральное, но провалилась. Там взяли всего девочек пять, наверное, мест было мало. В список студенток попали дочки, племянницы и прочие родственницы местных чиновников. А я – девочка из неизвестной и нетеатральной семьи. В общем, меня не взяли, а на технологический я поступить уже не успела. И тогда я пошла работать санитаркой-лаборанткой в роддом, чтобы пересидеть год. А заодно поступила в молодежный театр при Минском автозаводе. Там было все серьезно, оттуда потом вышли многие знаменитые актеры Белоруссии. Руководителю Мадорскому я понравилась, и он всегда давал мне главные роли...
– Неудивительно, что вы ему понравились. Вы, наверное, не успеваете отбиваться от поклонников.
– Да не отбиваюсь я. Мне говорят: у тебя мужики толпами. Видно, я произвожу такое впечатление недоступности. Очередь не стоит, и потом, я веду себя особым образом – если вступаю в отношения, то вступаю серьезно. Во мне нет ветрености, и это моя проблема. В детстве я считала себя некрасивой, и видимо, во мне до сих пор живет этот гадкий утенок. Это психологический момент, как и тот факт, что я выросла без отца. Родители расстались, когда я была маленькой, а через десять лет они снова сошлись. Но они опять расстались, потому что были абсолютно несовместимы.
Целый год я проработала в роддоме, а когда пришла пора экзаменов, мы с одной из партнерш в моем театре решили поступать в театральный. Всю дорогу девочка нагоняла пессимизм, уверяя, что мы зря едем, что никто из нас не поступит – ни она, ни я. В таком настроении мы приехали в Москву, я придумала трагическую программу – про войну, какую-то чернуху. Это был ужас! У меня были стоптанные туфли, серенькое платье, гладко зачесанные волосы. Такая серая мышь, мы всюду проваливались, даже не доходили до первого тура. Мы поехали домой, девочка опять всю дорогу твердила: «Вот видишь, я говорила, что мы не поступим!» И когда я вышла на перрон в Минске, я сказала себе: «Нет, я поступлю! Назло всем и самой себе». Я в себя верила.
Я полностью поменяла свой имидж, попросила у подруги красивое белое, почти в пол, платье, взяла у мамы туфли на высоких каблуках, волосы у меня были до пояса, и я сделала красивую косу, яркий макияж. Поменяла репертуар, сделала его ярким, оптимистичным, пела белорусскую песню. Руководитель театра посоветовал взять какой-нибудь предмет, который будет резать всем глаза. И я взяла корзину, чтобы она отвлекала комиссию. И когда я приходила на прослушивание, мне говорили: «Ирина, поставьте корзинку к стене!» И благодаря этой детали они меня запоминали, дальше я начинала читать. Я прошла конкурс во все институты. По правилам театральных вузов поступать второй раз в один год нельзя. Но я так изменилась внешне, что меня просто не узнали. Я, получается, обманула членов комиссии всех институтов, потому что перевоплотилась в другой образ. Но подавать документы можно было только в один институт. Я косила под Вертинскую, она мне очень нравилась, я делала такие раскосые глаза, мне хотелось говорить, как она – трепетным голосом. Я обожала Лаврову, Мирошниченко. И я подумала, что актриса должна идти в Школу-студию МХАТ. Я знала, что ее окончила Доронина, и пошла туда. Когда я ехала учиться, то купила открытку с портретом любимого актера Евстигнеева и положила ее в ежедневник, как закладку. Случайно.
– Как начался ваш роман? Каким был Евстигнеев?
– Он был простой, компанейский, несмотря на то, что внутренне был какой-то скромный и закрытый, очень любил веселые компании. За ним стояла очередь из женских сердец. Женщины его обожали, он был очень харизматичным, от него исходила мужская энергия. Эти прекрасные большие руки, фантастический, завораживающий низкий голос. Вы что, не помните? Я думаю, между нами сработала химия, и он из этой очереди выбрал меня. Не я его! А он меня! Я ему понравилась, когда показывалась на втором курсе, он был приходящим преподавателем. Мы все знали, какую пьесу Евгений Александрович выбрал, я боялась, что он меня не возьмет, и на чтение пьесы не пошла, сидела в коридоре. Он прочел пьесу и объявил, каких студентов он берет, мне досталась главная роль. Объявил, а меня нет. Меня нашли и привели, я стала репетировать главную роль в его спектакле. То есть я ему понравилась на показе, по-актерски и как женщина, наверное, но он не показывал этого.
Потом, когда я окончила Школу-студию МХАТ, пришла туда по делам. И увидела, как по лестнице поднимается Евгений Александрович в парике, он приехал за зарплатой после спектакля. Я очень обрадовалась, ведь он был нашим кумиром, мы его не просто обожали – боготворили!
«Как жаль, что все закончилось, как бы нам еще что-нибудь поставить?» – просто так сказала я. А он посмотрел на меня и предложил: «Приезжай сегодня на Котельническую набережную, на съемку». Я приехала, потом мы поехали к его другу пить чай. Так мы начали встречаться. И у нас были идеальные отношения, он был мягким, добрым. Я неплохая хозяйка, я – Рак по гороскопу. Для меня дом – это всё! А потом все рухнуло, я долго не могла оправиться от этого удара.
– Второй брак вам подарил двоих детей, но все равно не сложился.
– Да, с моим вторым мужем меня познакомил Георгий Мартиросян в Доме кино, это было под Новый год. Мой новый знакомый мне понравился, потому что был эрудированным, умным. У него не было детей, и у меня не было. Ведь от Евгения Александровича я не смогла родить. Не сложилось, у меня был выкидыш… Конечно, для нас с Евгением это была трагедия… Я обещала Евгению, что, когда рожу ребеночка, назову в его честь Женечкой.
И в то время мы с моим вторым мужем очень хотели детей. Я переехала в Америку, нашла там прекрасную работу.
Сначала меня пригласили озвучить одну рекламу, руководству кабельного канала все очень понравилось, они мне позвонили и сказали: «Вот вам час времени, делайте что хотите!» Мы придумали с одним очень хорошим режиссером, Эдиком Бадунцем, программу «Звездный час». Благодаря этому проекту я стала ездить в командировки в Россию. Я никогда бы не уехала из страны, если бы не случай. В один прекрасный день в нашу дверь постучали сотрудники ФБР, муж оказался замешанным в каких-то неизвестных мне делах. Фэбээровцы изъяли всё.
Они чуть не забрали письма Евгения Александровича, наша бывшая русская, сотрудница ФБР, которая просматривала все документы, взяла их в руки и начала читать, я боялась, что их заберут, и сказала, что это письма Евстигнеева. Она украдкой посмотрела по сторонам и тихонько мне их подсунула. Эти письма до сих пор бережно храню и перечитываю. Спасибо ей большое. В 24 часа я уехала из Америки вместе с детьми. Когда опять оказалась в Москве, многое изменилось.
И мне, как актрисе, необходимо было перестроиться. Когда я уезжала, то играла роли молодых красавиц, теперь на них претендовали молодые и длинноногие девушки, а мне нужно было учиться играть их мам. Я – характерная актриса и сейчас чувствую, что созрела, мне хочется сыграть мощный образ у какого-нибудь хорошего режиссера. В моей душе было столько переживаний, что больше я ничего не боюсь, даже смерти. И внутренне я готова к такой роли.
– Ирина Константиновна, а чем сейчас занимаются ваши дети – Евгений и Зинаида?
– Женечка учится на отделении графического дизайна, он способный человек, даже снялся в двух фильмах. Но актером быть не захотел, потому что ненавидит учить текст. Зиночке сейчас 16 лет, и она живет со своим отцом в Черногории. Я к ней часто езжу, только недавно там была. Сейчас я замужем уже 13 лет. Мой третий муж занимается бизнесом, он генеральный директор немецкой компании по перевозкам автомобилей. Мне кажется, что весь период со смерти Евгения Александровича до моего последнего замужества я ну не то чтобы терпела…
Просто, когда рядом был такой человек, как Евстигнеев, всех последующих сравниваешь с ним. Я же молодая была, и сразу – гений, и кажется, что все такие. Ты не понимаешь, что есть другие люди, с другими привычками, поведением. Ты думаешь, что все такие же гении. Евгений Александрович до сих пор приходит ко мне во сне. Ко мне он является, и мы тайно с ним сговариваемся, что мы всех обманули и на самом деле он жив. И это где-то в другом городе. Это навязчивые сны, постоянные и мистические. Он не умер! Ну почему он является? Ведь мы обманули всех, мое подсознание не верит в его смерть. Мне даже иногда кажется, что он вошел в этот образ. Когда врач сказал, что, сделает человек операцию или нет, он все равно умирает, думаю, что Евгений представил эту смерть и вошел в образ. Как будто он играет эту роль. Такая философская идея во мне сидит. Нет, конечно, я понимаю, что он умер. Каждый месяц хожу на Новодевичье кладбище, плачу за уборку его могилы.
А сейчас мы с его сыном Денисом меняем памятник. Денис мне позвонил и предложил это сделать, мне очень приятно, что он решил так поступить, он взял на себя финансирование. Сама бы я не смогла, это очень дорого, на такую сумму можно купить новую иномарку высокого класса. В октябре мы с Денисом планируем открыть новый памятник Евгению Александровичу. Я думаю, что он нами доволен!
Лия Разанова
Читайте также:
