Актриса Юлия Ауг заставляла дочь собирать милостыню

Впервые Юлия Ауг появилась раздетой в фильме «Похищение чародея». Это была ее первая большая роль. В этом году на «Кинотавре» Юлия представляла новую картину Федорченко «Небесные жены луговых мари» и дебютную работу Наташи Меркуловой и Алексея Чупова «Интимные места»

С Хабенским знакомы чуть не с детства

– Юлия, это ведь не первый ваш приз за лучшую женскую роль?

– Да, первый раз меня наградили в 2007 году за фильм «Враги» Марии Снежной на фестивале «Балтийские дебюты» в Светлогорске (это под Калининградом). Теперь меня пригласили в жюри этого фестиваля в конце июля – впервые буду судить кинодебюты.

– Премию на «Кинотавре» за лучшую мужскую роль получил Константин Хабенский. Это правда, что вы учились у одного педагога?

– И я, и Костя родились в Ленинграде, мы знакомы практически с детства. Я училась на курсе Аркадия Иосифовича Кацмана в ЛГИТМиКе (Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии. – Авт.). Когда он ушел из жизни, его курс доводил Вениамин Михайлович Фильштинский. Костя попал на первый курс, который Фильштинский набрал самостоятельно. Он учился на четыре года позже, чем я.

– Но у Хабенского творческая судьба складывалась более успешно, чем у вас…

– Да, одно время я решила уйти в режиссуру, ставила спектакли, снимала кино, училась на Высших курсах сценаристов и режиссеров. Сожалею, что отказалась сниматься у Веры Сторожевой в фильме «Скоро весна», она звала меня на роль бомжихи Джоконды. Мне тогда казалось, что я невероятно занята. Теперь поняла, что это все от лукавого, совместить можно любые графики.

Русская без капли русской крови

– Вы снялись в двух нашумевших фильмах Алексея Федорченко «Овсянки» и «Небесные жены луговых мари», которые отсылают нас к язычеству и мифическим истокам культуры марийского народа. А у вас самой какие корни? Откуда такая необычная фамилия Ауг?

– Я точно знаю, кем были мои предки, несмотря на то, что моя бабушка после расстрела деда в 1937 году как эстонского шпиона вырезала себя маникюрными ножницами на многих фотографиях, чтобы не навредить тем, кого еще не посадили. Моя старинная фамилия в переводе с эстонского означает «щука», мой папа Артур – наполовину швед, наполовину эстонец, мама Геня – пополам еврейка и полька. Тем не менее я, не имея ни капли русской крови, осознанно считаю себя носительницей русской культуры. Родилась в Ленинграде, воспитывалась на русской литературе и истории, мой родной язык – русский.

– Вас сравнивают с Мордюковой и Гундаревой. Вам это льстит?

– Не была лично знакома с ними. В нашем кино пока свободно амплуа «простой русской женщины», и я была бы счастлива играть такие роли.

– Но вы соглашаетесь даже на крошечные эпизоды, как в «Мастере и Маргарите» Владимира Бортко.

– Я там просто мылась в душе. Меня пригласили, зная, что я легко раздеваюсь в кадре.

– В самом деле – без проблем?

– Без. Тело актера – такой же инструмент, как и его голос, глаза, улыбка. Есть в этом инструменте такие детали, как грудь, попа и прочее, что может работать в кадре, если это необходимо режиссеру. Одна из моих любимых актрис – оскароносная Хелен Миррен – в свои 68 лет не боится обнажаться в кино, и это вызывает восхищение.

– Но не у каждого зрителя…

– Да, на фестивале «Меридианы Тихого», где мы представляли «Овсянок», я столкнулась с негодованием двух женщин в возрасте за 40. После показа они подошли ко мне и заявили: «Русские женщины не могут мастурбировать! Вы опозорили нас на весь мир…»

– А что они скажут после просмотра «Небесных жен луговых мари», где ваша героиня Орапти пытается выгнать из своего лона птичку овдотку, которую там поселила лесная ведьма Овда? Я уж не говорю про «Интимные места», где ваша Людмила Петровна каждый вечер проводит с вибратором…

– Я боролась за эту роль, у меня были конкурентки. Опасалась одного: чтобы никто на площадке не начал стесняться. Тогда бы съемки превратились в стыдное зрелище. Всю жизнь я была очень стройная, а в последние годы сильно набрала вес, но мне в нем, как ни странно, комфортно. Я принимаю и люблю себя такой.

– Похоже, наш зритель погряз в комплексах…

– Если сейчас наши законодатели еще немного постараются, станет еще хуже. В юности мне никогда бы не пришло в голову говорить на интимные темы со своей мамой, но со своей дочерью мы об этом разговариваем совершенно спокойно.

Запретов быть не должно

– Ваша дочь Полина тоже снялась в роли «любовницы ветра» в «Небесных женах». Довольно смелая роль для девочки 15 лет…

– В этом году Полина закончила школу, собирается стать актрисой, как я и ее папа Степан (сейчас он ушел в бизнес. – Авт.). Она мне полностью доверяет и готова на любые эксперименты. Например, когда ей было 11, она просила милостыню в вагоне метро, пела «Аве Мария», а я снимала ее на скрытую камеру. Это было мне нужно для курсовой работы на режиссерских курсах.

– И все же нужны в искусстве запреты?

– Конечно, должны быть ограничения на сцены насилия, секса и нецензурную брань. Несовершеннолетних от этого следует оберегать. Но запретов быть не должно, иначе искусство уйдет в подполье, противодействие будет очень мощным. Лично для меня нет табу – я буду мастурбировать и ругаться матом, если это нужно для творческого замысла.

– Вы и в театре обнажаетесь…

– Приходите в «Гоголь-центр», там я играю госпожу в спектакле Кирилла Серебренникова «Идиоты». Это адаптированная под нашу реальность пьеса Ларса фон Триера в переработке Валерия Печейкина.

– Ваш муж Андрей не запрещает вам сниматься в откровенных сценах?

– Напротив, он считает, что ему должны завидовать: мол, вы на это смотрите, а я могу ее обнять. Я вряд ли вышла бы за мужчину, который бы что-то мне запрещал.