Вадим Такменев: Я не Парфенов, я другой

«Центральное телевидение» – лучшая программа сезона. Так решил «Клуб телепрессы», ежегодно вручающий свой приз чуть раньше Академии российского телевидения. Не «ТЭФИ» (эту премию Такменев уже получал – в номинации «Репортер» в 2005 году), а все равно приятно. «Собеседник» поздравил победителя и задал ему несколько неудобных вопросов. Равняемся на лучших: Вадим своих героев порой тоже не щадит.

Почему надо обязательно кошмарить?

– Николай Картозия (глава дирекции праймового вещания НТВ) как-то сказал, что «ЦТ» заняло нишу, пустовавшую после «Намедни». Вы себя Парфеновым чувствуете?

– Нет. А почему я себя должен чувствовать Парфеновым? Парфенов – это Парфенов. Он для меня учитель, гуру, хороший друг, неповторимый теледеятель, скопировать которого невозможно. Многие, кто занимается нынешним проектом, в том числе я, Николай Картозия, которому и принадлежит идея «ЦТ», работали в «Намедни». Но время идет, изменились авторы, политическая ситуация, телевидение. Если хочется, наши программы, конечно, можно сравнивать. Но надо ли?

– Несмотря на недавнее достижение, претензии к «ЦТ» звучат часто. Они вам важны или победителей не судят?

– Мне интересно знать, какие пожелания высказываются в адрес нашей программы. Не могу сказать, что мы всем им следуем – это невозможно, их слишком много. Но мы прислушиваемся.

Например, до сих пор живет точка зрения, что в «ЦТ» превалирует форма. Не стану спорить с людьми, которые ее придерживаются. В «ЦТ» столько содержания, сколько нужно для этой программы. Содержания там больше, чем формы. Просто форма у нас очень неусловная: много разных героев, предметов, яркая студия. Но это же телевидение, не радио…

– Так ли были необходимы футбольные ворота при рассказе о приговоре Тимошенко?

– А почему нет? Вы привели пример студийной подводки под сюжет. Нам показалось, что описание политической ситуации на Украине может быть таким. Почему нужно обязательно сидеть и крупным планом кошмарить кого-то?

Темы не спускаются сверху

– Тогда перейдем к самим сюжетам. Совпадение по темам с другими каналами – это неудача?

– Нельзя относиться к этому, как к неудаче. Мы же не можем заранее знать, что придумывают коллеги на «Первом» или на ВГТРК.

– Разве темы не спускаются всем вам сверху?

– Ну это же абсолютная чушь! Мне кажется, нам иногда удается переходить некие грани стандартного отношения к теме. Но иногда оно может и совпадать.

– А когда готовили сюжет о Ходорковском, ожидали бурной реакции, которая на него последовала? Специально провоцировали?

– Возможно, в это трудно поверить, но та или иная тема возникает не потому, что нам хочется себя выпятить или показать, какие мы здесь особенные. Ничего подобного. Мы понимали, что невозможно обойти тему приговора и изменения отношения власти к Ходорковскому, потому что все ее обсуждают. И мы о ней рассказали.

– Тем не менее это было резонансно: мол, невиданная для федерального канала смелость.

– Мне кажется, что в последние годы многое происходит в голове. Многое, понятно, и извне, но многое – в голове. Говорят же, что самоцензура – самое страшное. Вот мы и пытаемся убедить себя в том, что самоцензуры быть не должно.

– И у вас уже не раз снимали с эфира сюжеты.

– Не так много было случаев, и все они связаны с редакционной политикой, которой руководит гендиректор канала. Возникают всякие разногласия – от идеологических до, не поверите, эстетических. Переделывать сюжеты у нас времени нет, поэтому приходится от них отказываться. Но это бывает крайне редко.

– Как вам удается получать комментарий самых «трудных» людей? Например, Батуриной. Услышав, что звонят с НТВ, она после показанных каналом «Дела в кепке» и «Дорогой Елены Николаевны» должна была послать вас по известному адресу.

– Во-первых, канал – это как страна. В стране ведь тоже разные вещи происходят. Тем НТВ и прекрасен, что он такой разный. Первое общение с Батуриной состоялось вскоре после отставки Лужкова. Я позвонил ей прямо из студии, и она действительно не послала меня на три буквы, а пообщалась. Да, сухо. Да, холодно. Но она ответила на все вопросы, которые меня в тот момент интересовали. Я просто счастлив, что такое возможно.

Многие артисты привыкли к лизоблюдству

– Может, у вас дар убеждения? Вы и с Понаровской дважды за последнее время работали – в «ЦТ» и «Суперстаре». Многие и одного раза не выдерживают…

– Ко всем героям, которые появляются в «ЦТ», мы пытаемся относиться по-человечески. Я вообще по жизни терпеть не могу лизоблюдов. А многие артисты, как и политики, привыкли к лизоблюдскому отношению к себе. Мы общаемся с ними вежливо, но давая понять, что специалистами по вылизыванию не нанимались. У каждого своя работа, и если наша и ваша работа в результате неких компромиссов получается – это идеальная схема. Безусловно, сложно. Но крайне обиженных на нас людей не помню.

– Почему вы продолжаете заниматься «Суперстаром»(теперь – «Концертный зал НТВ»)? Ведь теперь у вас и поважнее дело есть, чем забытые кумиры.

– «Суперстар» – тот проект, в котором я участвовал с первого дня. В мой адрес летели обвинения: «Вот, серьезный журналист, несколько лет «Профессии репортер» отдал и вдруг подался в шоу-бизнес». Да не подавался я ни в какой шоу-бизнес! Для меня истории, которые я рассказывал в «Суперстаре», абсолютно та же журналистика. Только другой жанр – человеческие истории. Мне было интересно покопать в судьбах (не белье) людей, которые когда-то не сходили с экранов телевизоров.

«Суперстар» дал мне то, чем я сейчас, к счастью, смог воспользоваться – неоценимый опыт студийного ведения. Я работал репортером, и у меня никогда бы не возникло другой возможности попробовать себя в качестве ведущего. Это отдельная профессия.

– Если рассматривать вашу деятельность с точки зрения восприятия вашей же семьей, то «Суперстар» – программа, интересная в первую очередь вашим родителям. А «ЦТ» – для вашего поколения или ваших дочек?

– У нас дома не происходит такого, что с началом «ЦТ» я беру мегафон и говорю: «Все домашние, немедленно усаживайтесь перед экраном». Мне бы очень хотелось, чтобы программа была интересна прежде всего мне, моим родителям, моей жене и в какой-то степени моим детям. Им 12 и 14 лет, и у них уж совсем своеобразные вкусы, в том числе тематические, музыкальные…

– Вам «ЦТ» еще не приелось?

– Когда я прихожу на работу, у меня загораются глаза. И я вижу, что у моих коллег тоже. Как только глаза потухнут, лучше свернуться.

– Вот так запросто?

– Дай бог, чтобы «ЦТ» еще долго выходило. Есть программа в эфире – счастье. По каким-то причинам исчезнет – что ж, это даст возможность делать что-то новое. Кому-то покажется, что это несколько ограниченное отношение к жизни, но оно помогает. Я живу с ощущением – что ни делается, все к лучшему.