Светлана Крючкова: Могла бы назвать дату своей смерти

– Светлана Николаевна, большинство актрис не любят подсчитывать количество прожитых лет…

– А что скрывать:  в Интернете же все написано. Никогда не крашусь и не вижу смысла кокетничать: мол, мне еще только 55. Когда говорю, что мне 60 лет, сразу нарываюсь на комплимент: «Отлично выглядишь!»

– А какие преимущества у женщины в 60 лет?

– Я у жизни ученица, с каждым днем становлюсь умнее, опытнее. Сейчас я увереннее чувствую себя в профессии, чем пять лет назад. Я могу почти точно назвать дату своей смерти, я не боюсь ничего. Моя жизнь расписана по минутам до декабря этого года. В этом плане мне близки строки Давида Самойлова: «Все реже думаю о том, кому понравлюсь, как понравлюсь, все чаще думаю о том, куда пойду, куда направлюсь…»

Призрак Ахматовой

– На недавнем кинофестивале «От всей души» в Ульяновске вы представляли фильм Хржановского «Полторы комнаты…», хотя ваша роль в нем – всего ничего…

– Ой, не скажите! «Полторы комнаты» – это моя минута славы! Хржановский первый увидел во мне Анну. Мы снимали в Музее Ахматовой в Фонтанном доме, в столовой Пунина под знаменитым оранжевым абажуром. Директор музея Нина Ивановна Попова дала мне подлинную шаль Ахматовой, я боялась шевельнуться, чтобы там что-нибудь не разошлось.

– Затем вы снова сыграли Ахматову в фильме «Луна в зените» Дмитрия Томашпольского, хотя внешне вы с Анной Андреевной совсем не похожи…

– Да, но Кшиштоф Занусси сказал, что это моя лучшая роль. Видимо, мне удалось ухватить суть. «Луну…» мы снимали в «будке», так свою писательскую дачу в Комарово называла Ахматова. Я вышла из-за угла навстречу Нине Поповой, она увидела меня и вскрикнула: ей показалось, что к ней направляется призрак Ахматовой. Комарово – место мистическое.

– А вы встречали призрак Ахматовой?

– Конечно, во время съемок я все время чувствовала ее присутствие. По крайней мере, ночные съемки прошли на ура, хотя неожиданно начался страшный ливень и всё хотели отменить. Мне как будто Анна Андреевна на ухо шепнула: «Так надо! Снимайте!» Я очень склонна к простудам, но за всю ночь даже ни разу не чихнула. Двое ребят из съемочной группы заявили, что вообще не верят ни в каких духов. Так одного после этого всю ночь подбрасывало на кровати, а другому всю ночь не давали спать шаги в комнате. Думаю, это Анна Андреевна над ними подшутила.

– В день своего юбилея вы выступили с программой стихов Давида Самойлова. В Ульяновске вы три часа читали Ахматову, Цветаеву, Петровых…

– До 45 лет я читала стихи только на кухне друзьям, причем мой первый муж, великий оператор Юра Векслер, все время меня затыкал: мол, что ты пристала к людям со своей поэзией?! И однажды настал мой звездный час – я оказалась в жюри фестиваля «Киношок» в Анапе. В один из дней киномеханик напился в хлам и сорвал показ конкурсного кино. Я пошла босиком на сцену и начала читать. Мне кричали из зала: «Давай Блока!», «Давай Пушкина!», «Мандельштама!» Читала полтора часа. После ко мне подошел Юрий Башмет, поцеловал руку и признался: «До этого дня я не воспринимал поэзию, но, услышав вас, понял, что пропустил в жизни что-то важное».

– Как вы запоминаете километры стихов?!

– Как сказал Марис Лиепа, «чтобы танцевать – надо танцевать». Все ложатся спать, а я обкладываюсь книжками и сижу до рассвета. Поэтому и прошу – не звоните мне раньше 14.00. Мои дети помогают мне, старший Митя – прекрасный звукорежиссер, он записал мне все поэтические программы, его жена-француженка – художница, закончила Высшую школу искусств в Париже, она оформляет мне все диски.

Мне для сына ничего не жалко

– Вы дружите с французской тещей вашего сына?

– Мне нравится мама моей невестки. Мы с ней прекрасно понимаем друг друга, у нее сын и две дочери. Она часто повторяет: «Сколько ни делай для наших детей – им все мало». Невестка считает меня слишком доброй, так как я отдала им с Митей все деньги за проданную квартиру. Сначала она переживала, что взамен я чего-нибудь от них потребую, но я ей объяснила, что просто люблю своего сына и мне ничего для него не жалко. Чтобы понять мою загадочную русскую материнскую душу, невестка попросила прислать ей Достоевского, а также русские фильмы, на которых рос Митя. Я с радостью отправила им посылку с «Неуловимыми мстителями», хорошими советскими комедиями, мультфильмами.

– Младший сын у вас, как и его папа, – музыкант?

– Саша берет призы, но не потому что он виртуозный гитарист, а потому что он – философ. Он ведь взял гитару в руки всего пять лет назад. Звучит первый аккорд – и зал замолкает, как намагниченный. Мой сын – очень глубокий человек. В 9 лет он показал мне свой дневник, там я прочла: «У меня есть друзья, но на самом деле я один. Каждый человек один, когда он сидит в своей комнате и его сердце разрывается от холода и боли». Недавно Саша пошел с девушкой в метрополитен, пропустил на турникете 15 человек, после чего она ему сказала: «Саша, как ты будешь жить?!» Однажды меня поставили в тупик фразой: «Странно, что у вас такой интеллигентный сын». Но вообще-то от осинки не родятся апельсинки…

– А в армию он как пойдет?

– Надеюсь, не пойдет. Мы всей семьей заражены ртутью, долго жили в зараженной квартире. Все чихаем, падаем и можем болеть, переползая из одной болезни в другую. Врачи не рекомендуют нам бывать в местах скопления людей. У меня после ртути появился псориаз, сейчас он в стадии ремиссии, но во время рецидива на мне нет живого места. Саша старается ходить пешком, а недавно получил права на вождение. Как-то педагог предъявил моему сыну: «Как, ты не хочешь Родину защищать?!» На что Саша ответил ему: «Я защищаю Родину от оскотивливания и бескультурья!» Я в красках представляю картину: на моего мальчика наставляют ружье, а он спрашивает: «Скажите, пожалуйста, а уверены ли вы, что на меня надо направлять ружье?» Неправда, что все годны под ружье! Разве стоило посылать под пули сына Марины Цветаевой, который в 13 лет составил антологию французской поэзии? Он мог стать великим ученым, а его убили в первый же день войны…

Мне очень нравятся стихи Игоря Северянина: «Правительство, зовущее в строй армий художника – под пушку и ружье, напоминает повесть о жандарме, предавшем палачу дитя свое… А общество, смотрящее спокойно на притесненье гениев своих, вандального правительства достойно, и не мечтать ему о днях иных».

Всю беременность лежала строго на спине

– Как у вас дома распределены обязанности? Кто, например, готовит еду?

– Могу похвастаться:  я не готовлю! Хотя в свое время я кормила не только первого мужа, но и всю съемочную группу. Ко мне могли явиться на обед разом Олег Табаков, Олег Ефремов, Сергей Шакуров, Миша Кононов, а Василий Ливанов и Виталий Соломин во время съемок «Шерлока Холмса» вообще у нас практически жили. Теперь же каждый день мы задаем Саше-старшему (третий муж Крючковой. – Ред.) вопрос: «Папа, что мы сегодня едим?» Папа у нас очень рукастый, его весь двор боготворит после того, как он общую крышу починил. Из нашей квартиры он сделал настоящий чердачный дворец или дворцовый чердак… 

– Ваш муж – подкаблучник? Он всюду следует за вами как тень…

– У каждой медали есть оборотная сторона. Вам кажется, что он делает для меня все и даже больше. А вы спросите: сколько я для него сделала?! Сколько я отдала ему души, здоровья, сил, ума, любви? Я родила ему сына в 40 лет, мы вместе 21 год, а нашему Саше – 20. Нас преследовали несчастья. Как говорил Толстой, «я знаю два действительные несчастья: угрызения совести и болезнь». Всю беременность я лежала строго на спине, Саша ухаживал за мной и за моим старшим сыном. Первое слово Саша-маленький сказал: «Папа!» И ко мне долгое время обращался: «Папа!» Я ему говорю: «Какая же я тебе папа? Я – мама!» А потом я разбилась на машине, с тех пор больше не езжу на легковушках. Я была так изуродована, что боялась показаться ребенку на глаза. Мы с мужем друг друга дополняем. Я кажусь вам приземленной, но на самом деле я – как шарик на ниточке. Если бы не Саша, давно бы упорхнула…

– Вы с Сашей женились-разводились…

– Да, в загсе Центрального района Петербурга на меня заведено юмористическое досье. С первым мужем мы расписались, когда я была беременна, а он только оклемался после инфаркта. В загс приехал начальник киностудии «Ленфильм» и просил ускорить брак. Сотрудники загса пошутили: может, к ним сразу с урной приехать? Потом мы обращались с просьбой ускорить наш с Сашей брак, когда я родила Сашу-младшего. Мы оба на тот момент официально были несвободны. У нас есть акт об установлении отцовства. Расписаться нас вынудили врачи перед моей операцией – они не гарантировали благополучного исхода. Потом мы пять лет были разведены (чтобы у каждого ребенка была квартира), а в 2002 году снова поженились, с утра примчались в загс: «Девочки, срочно нас регистрируйте!» Считаю, что штамп портит отношения.

– А венчание?

– Недавно побывала на венчании своих друзей. У каждого из них взрослые дети, и они не собираются заводить совместных. Стоят перед попом два определившихся человека, а он читает полную абракадабру. Возникло ощущение фальши. Обряд предполагает, что венчаются молодые люди. Там много говорится о чистоте невесты, продолжении рода. Кого мы дурим? Бога, что ли?!

В 55 лет у меня появилась своя комната

– Петербург часто жестко обходится с выдающимися людьми. Вам не хотелось уехать в Москву?

– Да, Питер отличается тем, что не ценит своих творцов. Уехали все: Инна Чурикова, Глеб Панфилов, Лариса Долина, Валентина Леонтьева, Сергея Юрского так просто выдавили. При этом сейчас собираются вешать почетную доску партийному деятелю, негодяю Григорию Романову, который причастен к этим гадким делам. Мы все встали на дыбы – Пиотровский, Басилашвили, Герман, протест написали. Но при всех минусах публика в Питере – просто потрясающая.

Я родила в этом городе моих мальчиков. У старшего есть медаль «Рожден в Ленинграде». В Питере родились оба моих мужа – покойный Юра и нынешний Саша. Много лет я снимала углы, таскалась со своей раскладушкой, и только здесь я впервые обрела свой дом. В 55 лет у меня появилась своя собственная комната, через которую никто не ходит. Саша сделал мне огромную кровать, которая всегда разобрана, и никто не смеет ее трогать. Даже в Америке, в гостинице, я сразу предупреждаю горничных: «Донт тач май бед!»
Народ меня знает. Напишите письмо: «Ленинград. Артистке Крючковой». Его принесут мне домой. У моего театра тот же индекс, что и у моего дома, в котором я живу 35 лет. Почтальоны сразу кладут такие письма мне в ящик. Как мне уехать из этого города?!

– Съемки в «Похороните меня за плинтусом» дались вам тяжело. Вы продолжаете сниматься в кино?

– Подписываю контракт, только если идут на мои условия, так как чувствую себя неважно. В «Ликвидации» я снималась после двух операций и клинической смерти. Но продюсеры пошли на все, лишь бы я сыграла тетю Песю. Три картины отказались от меня, побоявшись, как бы я не отбросила коньки на съемках. В результате они, кстати, прошли незамеченными. Да, после «Плинтуса» я еле отошла. Потому что съемки проходили в нечеловеческих условиях. Смены по 12 часов и без выходных. Вы считаете, это нормально? Особенно для маленького семилетнего мальчика Саши Дробитько, который блестяще справился с ролью внука моей героини. Думаю, он нуждается в реабилитации после таких травмирующих съемок.

– Почему же вы согласились сниматься в фильме Сергея Снежкина?

– Потому что роль идеально легла, я сразу почувствовала героиню. Заболела гриппом и прочла книгу за четыре дня. Текст не учила совсем. Сергей Олегович просил меня сыграть кусок про мебель с клопами, сделали семь дублей, а я не могла говорить этот текст, не трогал он меня. И тогда я попросила: разрешите мне сыграть так, как я хочу, не останавливайте. Продюсеры настояли, чтобы вместо меня пробовали Лидию Шукшину, Эру Зиганшину, Елену Санаеву. Всех отсмотрели, но остановили выбор на мне. Скоро выйдут фильм «Юнкера», где я сыграла мать одного из юнкеров, прекрасный сериал «Семейный дом», в котором моими партнерами были Валентин Гафт и молодая потрясающая актриса Виктория Толстоганова. В родном БДТ продолжаю играть Вассу Железнову. У меня правило: за день до спектакля я ничего не делаю, в день спектакля ни с кем не разговариваю. В общем, я вся в работе и слухи о моей смерти сильно преувеличены.