Дмитрий Марьянов: Так пуганули, что за рулем не пью

Известным Дмитрий Марьянов стал в 14 лет, после выхода музыкального фильма «Выше радуги». Сегодня, выражаясь по-современному, рейтинг популярности 41-летнего актера зашкаливает. И скоро на экраны выйдут еще несколько фильмов с его участием. На съемках одного из них – «Черный город» – Дмитрию пришлось нелегко – работал с тяжелой травмой, полученной на зимнем отдыхе в теплых краях.

Сломал ребро – и отдых кончился

– Дмитрий, что случилось и как вы себя чувствуете?

– Сломал ребро. На аквабайке разогнался, влетел в волну, перевернулся, вылетел, потерял сознание. Слава Богу, пришел в себя, доплыл до аквабайка и даже еще покатался. Когда приехал в больницу, мне сказали: «Не волнуйтесь, у вас перелом». Отвечаю: «Почему же мне не волноваться?» «Потому что, – говорят, – в легкое ничего не попало, осколочков нет». Уточняю: «Так значит, мой отдых закончился?» – «Похоже». И дальше у меня пошел тюлений отдых – я медленно прогуливался, заходил в воду, просто садился на дно и болтался там, как кусок известного продукта жизнедеятельности.

– Вы ведь заядлый автолюбитель и байкер. Выздоровеете окончательно и опять помчитесь с ветерком? Кстати, на чем сейчас рассекаете?

– У меня мотоцикл «Судзуки Интрудер», полтора литра, чоппер. Правда, сажусь на него все реже: не дают постоянные съемки, гастроли. А машина у меня – «Лексус», джип.

– Про вас писали, что вы могли, выпив, сесть за руль. Было такое?

– С этим я давно завязал. Не могу сказать, что этого не было. Но однажды меня поймали прямо около моего дома. Отпустили, но пуганули не на шутку. Я вдруг понял, что ладно сам могу пострадать, так ведь и другим становлюсь реальной угрозой. Теперь либо оставляю где-нибудь машину, либо капли в рот не возьму… Хотя насчет «капли» – это образно. Я считаю, что закон о полном запрете алкоголя в крови водителя – перебор. Ведь и кефир покажет какие-то доли, и квас, и сигарета. Так что мне теперь – кваску попить нельзя?!

– А ведь организм человека еще и сам вырабатывает алкоголь…

– Это точно, и вообще все это чистый геморрой. Мне легче отдать деньги на трассе, чем потерять целый день, таскаясь на обследования. Меня недавно остановили. Я из авто не вышел, отдал документы. Гаишник говорит: «Что-то в машине чувствуется запах алкоголя». Предложил выйти. Я подчинился, ра-
зумеется. Он стоял, махал этой штукой своей и в течение десяти минут наседал на меня: «Ну что, Дмитрий Юрьевич, бокал вина все-таки был?» – «Нет!» – «Пиво?» – «Нет». Потом сказал: «Дышите». Я подышал в прибор. Ничего не определилось. Гаишник удивился: «Странно, запах-то есть». – «Запах, может, и есть, а алкоголя нет!» А теперь представим, что я бы выпил квас, и прибор бы показал 0,2 промилле. Мне бы сказали: «Поехали!» А я, уставший после съемок или спектакля, конечно, сдался бы, отдал деньги, понимая, что еще полночи проведу черт знает где…

– После таких случаев, наверное, позволяете себе крепкое словцо?

– Еще как!

Два месяца провел на зоне

– А какие ощущения испытываете, когда материтесь на сцене в спектакле «Игра в правду» (независимый театральный проект в «Театриуме на Серпуховке». – Ред.)?

– Очень странные ощущения. Но в «Игре в правду» мат энергетически емкий. Мы с Гошей Куценко и режиссером Виктором Шамировым, взявшись за этот проект, почти весь текст переписали. Там есть момент, когда герой Гоши говорит через окно «ни х…я!» Так вот, честно, мы дня три-четыре ломали голову, чтобы найти синоним… Представляете, вам кто-то испортил всю жизнь, а вы так спокойненько говорите: «Ну ладно, ничего страшного…» Без слова на три буквы тут никак не обойтись!

– В сериале «Боец» вы сыграли роль морского пехотинца Паладина. А в реальной жизни служили в армии?

– Служил в ВВС в Вышнем Волочке. Я рядовой и этим горжусь. Имею награды. За фильм «Боец» морские пехотинцы тоже наградили меня медалью. Съемки, кстати, были максимально приближены к натуре. В течение почти двух месяцев мы работали в настоящей зоне строгого режима. После этого я всем своим друзьям говорил: не дай бог туда попасть! Там понимаешь, что блатная романтика – фуфло. И находиться там даже артистам было опасно. Однажды захожу в какое-то помещение, а мне офицер местный кричит: «Куда, б…дь, стоять!» Ему говорят: «Это свой». А он: «Какой, на х…, свой?!» Наши кричат: «Это актер!» А он: «Да все они тут актеры!» После этого мне сказали: «Сделайте какие-то опознавательные знаки и своим ребятам скажите, а то вас запрут среди заключенных – никто потом не найдет».

– Интересно, а в Голливуд вас еще не звали?

– Спилберг пока не звонил, да и с английским у меня не все гладко. Правда, однажды я снимался у корейцев. Играл русского спецагента, которого довольно быстро убили. Четыре съемочных дня предложили, а в итоге попросили поработать шесть. Я спросил: «Почему? Уже сняли, как мне пуля в пузо попадает, лежу весь в крови. Меня ж убили». А мне объясняют: «Вы понравились режиссеру, и он заменил другого персонажа на вашего. В общем, так получается, что вас не убили, а ранили…»