Захар Прилепин: Современная литература - это градусник разложения России
«Собеседник» встретился с литератором Захаром Прилепиным и обсудил с ним его свежий сборник эссе «Книгочет», который уже назвали приговором русской литературе. Ну и вообще о нашей словесности поговорили.
«Собеседник» встретился с литератором Захаром Прилепиным и обсудил с ним его свежий сборник эссе «Книгочет», который уже назвали приговором русской литературе. Ну и вообще о нашей словесности поговорили.
– Захар, для кого вообще эта книга? Кто-нибудь читает литературоведение, кроме литераторов?
– Я в силу своей журналистской и писательской работы постоянно катаюсь по стране, выступаю. И каждый раз я слышу от людей: читать нечего, помогите разобраться, что происходит вообще? Народ растерян: прозы нет, поэзия умерла, Евтушенко – последний поэт… Я рассказываю подробно: такой-то пишет про это, вышла такая-то книга, ну и вообще о том, что творится с литературой… Ну и чтобы каждый раз не рассказывать, я и написал все в книжке.
– Потому что у тебя есть имя, значит, ты авторитет.
– Ну да, скромничать не стану. Вышла же куча книг: «Захар Прилепин рекомендует», «Прилепин представляет». Так что мне, наверное, доверяют.
– Сейчас те, кому доверяют, могут высказываться фактически на любую тему.
– Ну да. Вот в 80-е был такой расцвет авторитетности людей культуры, Евтушенко, Распутин, Михаил Ульянов – все они были на виду, сидели в Верховном Совете, все к ним прислушивались. Потом наступило разочарование ими, связанное с разочарованием в перестройке. Стали доверять Кашпировскому с Чумаком, потом пришло время генералов – Лебедь, Громов… Потом и эти оказались не те. И вот буквально недавно – на безрыбье и рак рыба – снова стали возвращаться к писателям. К Быкову, Акунину. Отчасти благодаря митингам.
Лет пять назад, когда я начинал писать книжки, ничего подобного не было.
– В «Книгочете» всех почему-то особенно возбудило эссе про героя мужской прозы, который находится в постоянной и глубокой заднице…
– Это эссе идет третьим в книжке, видимо, только до него и дочитали. На самом деле там скорее про отсутствие мужчины-героя в женской прозе. Я составлял антологию женской прозы, 14 писательниц, все крепко пишущие, и вдруг, когда уже перечитывал, понял: ё-мое, а мужиков-то и нет! Это говорит о том, что мужчины куда-то делись из жизни женщин.
– А в какую сторону, на твой взгляд, будет двигаться литература?
– Куда жизнь пойдет. Что касается сегодняшнего дня, литература – вернейший градусник. И он показывает полный распад ценностей: семья, родина и т.д. Сегодня просто моветон говорить о нормальных вещах. Сейчас норма – все алогичное. Не буду уже в сотый раз трогать гомосексуалистов…
– Слушай, но вся почвенническая, скажем, литература сейчас просто чудовищна.
– Да, и это большая печаль. Ладно проза, но вот почвенническая поэзия – это катастрофа. Почему-то сейчас почвенники и патриоты выработали в себе самосознание сектантов, которые сидят на оккупированной территории, в осаде. А это самосознание не дает творчески развиваться, все силы уходят на борьбу с вымышленным врагом. Конечно, поиск врага – лучшее оправдание своим неудачам. Но на самом-то деле нет никакого врага! Мы на своей земле. Я русский писатель. Шаргунов, Пелевин, Сорокин – русский на русском сидит и русским погоняет. Я, когда начал писать, тоже думал: вот, в литературу не пробиться, все поделено… А оказалось, ничего подобного! Если человек умеет себя преподнести, то он из любого лагеря может пробиться.
– Последний вопрос: что скажешь про длинный список «Русского Букера» и надо ли было его вообще спасать?
– Так а жить-то нам, писателям, на что? Не на гонорары же. Хоть премии получать. Вообще, премий должно быть больше – вон, во Франции их штук шестьдесят. И у нас пусть будет «Букер», «Антибукер», «Женский букер», «Детский букер» и «Букер столетия».
