Олег Комолов: О развитии стоит забыть

Пропаганда уверяет, что всё идёт в рост, оппозиция – наоборот. «Собеседник» попытался разобраться, что происходит с российской экономикой, вместе с доцентом Финансового университета при правительстве России, автором канала «Простые числа» Олегом Комоловым.

«Нас ждёт участь Ирана»

– В последнее время курс американской валюты вновь стал главной темой обсуждения. Если в начале лета за доллар давали 80 рублей, то к концу он превысил сотню и сейчас не сильно подешевел. В чем причина?

– В первую очередь на девальвацию рубля повлияло падение экспорта. Заработавшие на полную западные санкции, включая потолок цен на нефть, сильно снижают доходы российских экспортёров, а переориентация на азиатские рынки заставляет их продавать товары с дисконтом. Параллельно, несмотря на санкции, вырос импорт, причём показатели первого полугодия 2023-го в долларовом выражении превышают показатели аналогичного периода 2021-го. Во многом рост связан с финансированием СВО, поскольку армия и оборонная промышленность в России не могут существовать без масштабного ввоза разного рода товаров из-за границы. Закупки осуществляются на доллары, и в итоге их количество на российском валютном рынке резко снижается. Кроме того, дополнительный спрос на доллары определяют российские компании, которые за американскую валюту покупают активы уходящих иностранных корпораций. Ещё одним фактором стала ожившая летом выдача ипотеки и потребительских займов. Она насыщает рынок рублями и тем самым снижает их покупательную способность. На все эти факторы государство отреагировало повышением ключевой ставки, немного компенсировав падение рубля. Но я не сомневаюсь, что доллар и дальше будет дорожать по мере продолжения СВО.

– Нас постоянно уверяют, что доллар нам не нужен, что мы будем со всеми странами торговать в национальных валютах. Не вышла, получается, дедолларизация?

– В настоящее время пара доллар–рубль на Московской бирже занимает примерно треть всех торгов – дедолларизация частично осуществилась. Но полностью отказаться от доллара невозможно, поскольку это глобальная валюта. Далеко не все страны готовы принимать рубль или юань в торговле. За товары, которые не могут поставить Китай или Индия, придётся и дальше платить в евро и долларах.

Мне кажется, нас ждёт участь Ирана. Страна долгие годы живёт под санкциями, и в ней фактически параллельно существует три валютных курса. Один – для импортёров принципиально важных товаров вроде медикаментов, другой – биржевой курс для банков и крупных инвесторов и третий – рыночный, в шесть раз отличающийся от официального. И на этом сером рынке евро и доллар покупают мелкий бизнес и домохозяйства, которым валюта нужна для выезда за границу или импортных закупок малыми партиями. Так что практический совет читателям – запасайтесь наличными долларами, они скоро могут стать дефицитом.

«Катастрофа не грозит»

– В пропагандистских СМИ периодически приводится пример Ирана, наоборот, с положительной стороны. Дескать, он выстоял против Запада, а мы и подавно справимся без ущерба для себя. Насколько сильно скажутся на России санкции?

– Катастрофа нам, конечно, не грозит. Голод или другие социальные катаклизмы в духе XVI века не произойдут. Но о развитии экономики стоит забыть – это и есть последствие санкций. Они действуют вдолгую, и ещё ни одна страна в мире от попадания под них не выигрывала. Санкциям можно противостоять, как Советский Союз, но это требовало от него большого напряжения сил. Плановая экономика в СССР позволяла распределять общественные ресурсы в пользу приоритетных отраслей. У нас же всё совсем не так. У нас экономика рыночная, она формирует разного рода дисбалансы и работает в интересах частных собственников. Это снижает эффективность противодействия санкционному давлению и лишает страну возможности преодолеть накопленные противоречия.

– Кстати, недавно вице-премьер Денис Мантуров предлагал создать Госплан 2.0. Вот и возвращение к советскому опыту…

– Можно хоть все российское правительство назвать Госпланом, но работать, как Госплан, оно не будет. Главное условие стратегического планирования – это общественная собственность, позволяющая государству распоряжаться всеми производственными мощностями. В условиях частной собственности, когда каждый инвестор действует в интересах собственного кармана, это невозможно. Есть имитация планирования, называемая индикативным планированием, но это не то. Фактически это прогнозирование и советы со стороны государства частному сектору, как лучше устроить своё производство. Частник их может послушать, а может не послушать. Гарантий выполнения плана нет. Пока собственность в России остаётся в руках олигархата, никакого реального планирования в стране быть не может.

– Но некоторые мыслители, вроде Михаила Хазина и Сергея Глазьева, уверяют, что как раз таки из-за спецоперации государство может пойти на «левый поворот» в экономике. Как относитесь к таким прогнозам?

– Хазин обещает «левый поворот» уже лет пятнадцать, так что я бы отнёсся к его словам с большим скепсисом. Экономика сама на эти рельсы не повернёт, олигархи от своих богатств не откажутся. Должен с низов поступить запрос организованных масс, которые своим трудом и борьбой смогли бы повернуть распределение общественных благ в пользу народа. И в этом смысле если какие-то элементы плана в современной России будут введены, то они только ухудшат положение трудящихся.

– Сейчас много говорят о национализации и приватизации. В какую сторону, по-вашему мнению, двинется экономика в России?

– Формально национализация происходила ещё в 2000-е годы. Есть «Газпром», есть «Роснефть» и другие корпорации, частично принадлежащие государству, но их прибыль распределяется в интересах узкого круга собственников. Нам нужна не национализация, нам нужно обобществление средств производства. Это совершенно другой процесс, предполагающий активное участие самого общества в распределении прибыли корпораций. Если национализация в каком-то виде пройдёт, и очередной банк станет государственным, то трудящимся от этого не будет ни холодно, ни жарко. В конечном счёте национализация в России стала просто государственным зонтиком, прикрывающим частные интересы.

«Насколько хватит терпения…»

– Что касается положения трудящихся, то мы постоянно с высоких трибун слышим об улучшении народного благосостояния. И президент говорил, что реальные доходы выросли. Насколько эти слова правдивы?

– Доходы колеблются – то растут, то идут вниз. Но если посмотреть в долгосрочной перспективе, то начиная с 2014 года они, конечно, падают и сегодня находятся ниже, чем в 2010 году. На самом деле даже без СВО Россия сделала большой шаг назад в экономическом развитии.

Российская статистика не то чтобы врёт, она просто искажает в интересах власти методику учёта, и поэтому её данные нужно правильно интерпретировать. Росстат, например, утверждает, что за чертой бедности живут около 11% населения, то есть 15–16 миллионов человек. Если к цифрам Росстата применить другую методологию, учитывающую реальные пропорции потребления домохозяйств, то окажется, что у нас как минимум 30 миллионов бедных. А если приглядеться ещё внимательнее, то половина населения имеет расходы на базовые потребительские товары ниже проведённой правительством черты бедности.

– Часто говорят, что Западу в нынешние времена тоже совсем не сладко. Много есть мрачных прогнозов в отношении экономики Европы и Америки, будто ещё чуть-чуть и все рухнет. Вы в это верите?

– Запад, конечно, понёс определённые издержки. В частности, в Европе выросли цены на энергоресурсы. Правительствам пришлось выделить из бюджетов почти миллиард евро для компенсаций гражданам в связи с повышением тарифов на ЖКХ. Но дело в том, что и Европа, и Соединённые Штаты могут компенсировать все потери с меньшими для себя проблемами, чем Россия. Европа является эмитентом мировой резервной валюты евро, на которую можно купить любой товар почти в любой точке мира. В США простым запуском печатного станка решаются многие финансовые проблемы. Тогда как российская экономика не может жить без экспорта – она просто не способна переварить всех добываемых и производимых ресурсов. И зерно, и газ, и золото, и другие товары не мытьём, так катаньем дойдут до конечного покупателя. Не хочет Европа покупать газ – построят транспортный хаб в Турции и будут поставлять через него сырье, но уже по более высоким ценам. Мировой рынок без российских ресурсов не останется, потому что сами российские олигархи кровно заинтересованы в постоянном наращивании объёмов экспорта.

– А нам, в свою очередь, в начале спецоперации предсказывали крах экономики в ближайшие месяцы. Почему его не случилось?

– Опасения возникали из-за введения беспрецедентных санкций – эффект от них не с чем было сравнить в истории. Многие действительно рисовали куда более страшные картины, чем сложилось в реальности. Однако стоит понимать, что в нынешних условиях по-другому не могло быть. Санкции вводились крайне непоследовательно и постепенно – Европа и Америка старались максимально себе не навредить и тем самым дали российским олигархам вывести из-под санкций значительную часть своих активов и компенсировать потери ряда рынков. Плюс ко всему мы живём в глобальном мире, где очень трудно полностью изолировать страну. Импортные товары будут попадать к нам до тех пор, пока Россию не обложит санкциями весь мир. Но и тогда останется простор для контрабанды. Даже Советский Союз умудрялся делать закупки у американского бизнеса через фирмы-прокладки в Японии и Норвегии, хотя уровень глобализации в то время был совершенно другим.

Санкции не обвалили экономику, но перед ними и не ставили такой задачи. Западные инициаторы ограничений, насколько понимаю, хотели лишить российский правящий класс средств для ведения военных действий. Но главным источником финансирования спецоперации является не столько экспорт и импорт, сколько терпение народа в России. И весь вопрос заключается в том, насколько его хватит.