Олег Буклемишев: экономистам всё время приходится идти на компромисс и чем-то жертвовать

Все экономические прогнозы, как бравурные, так и апокалиптические, которых было в избытке прошлой весной, не сбылись. Вроде бы «спецоперационный» год обошёлся без глобальной катастрофы в экономике России. Или не обошёлся? Что на самом деле стоит за уверениями власти в том, что мы прекрасно справляемся с санкциями? 

Об этом мы спросили Олега Буклемишева, специалиста по макроэкономике, директора Центра исследования экономической политики экономического факультета МГУ.

– Олег Витальевич, что на самом деле происходит в экономике страны?

– Именно то, о чем и предупреждали экономисты. Надо сказать, что никто из реальных специалистов ничего хорошего не ожидал. Но получилось действительно гораздо лучше, чем большинство думало, и ВВП не упал так уж сильно. Так что прогнозы не сбылись. Но по поводу противостояния санкциям нельзя сказать так ёмко – просто потому, что в этом деле экономистам всё время приходится идти на компромисс и чем-то жертвовать. И всё это напрямую касается жизни людей.

Самолёты и «Чебурашка»

– Тут без конкретного примера и не разберёшься.

– Например, параллельный импорт работает вроде бы, да? Но при этом мы имеем кучу негатива, связанного с авторскими правами и вообще с вопросом об интеллектуальной собственности в стране. И таких последствий много. Их, может быть, сразу и не видно, но потом это станет больным и нормальная жизнь в этом смысле закончится. 

Уже есть множество примеров контрафакта, который активно начинает входить в нашу жизнь. Это косвенное следствие параллельного импорта и вроде бы не является намеренным, но тем не менее имеет место. 

Или вот пример из другой сферы. Для нормализации ситуации с деньгами заблокировали платежи в адрес резидентов недружественных государств. Но этим вы способствовали тому, что и нам заблокировали эти платежи, и теперь непонятно, как из этого выбираться. 

Вся эта борьба «ты мне в глаз, а я тебе в ухо» имеет длинные последствия. То, что получилось в короткую хорошо, может иметь самый большой негатив на далёком горизонте. Ещё пример: вот решили не показывать подлинное финансовое состояние банков. И? Кто теперь знает, заключать с ними сделки или не заключать? Как кот в мешке. 

Центральный банк в этой связи даже начинает протестовать: а давайте откроем данные, потому что без них ничего не видно, а рыночная экономика – это про информацию, если угодно. Ещё пример разрушений: у нас гибнут кинотеатры. Потому что кино заместить нельзя. Вы же не будете в кинотеатрах показывать путинские речи или одну документалку. Или что там показывают теперь?

– «Чебурашку».

– Ну вот да, «Чебурашка». Я, кстати, посмотрел. Последний сюжет – анекдот на уровне времён моего детского сада. Всё-таки ждёшь, что произведение высокого уровня не будет заваливаться и вызывать негатив. А тут пошлости невероятные. Но при этом «Чебурашка» собрал невероятную кассу (на начало февраля – более 6 млрд рублей – Ред.), потому что больше нечего смотреть. То же самое было с советскими фильмами. Люди за неимением выбора смотрели «что дают» – советские да изредка индийские, так сказать, кинопроизведения.

Так что где-то что-то заменили, где-то ассортимент уменьшился, где-то стало дороже и при этом хуже. Автомобилей не стало вообще. Нет, если хотите, вы, конечно, можете выбирать между китайскими и «Ладой».

– А самолёты? Уже начинать бояться летать?

– Недавно предложили: давайте мы увеличим промежуток времени между техосмотрами самолёта. Я, честно говоря, даже не знаю, как к этому можно относиться. Ну вот как? Если у вас нет самолётов, то с технической точки зрения эта мера разумная. А с точки зрения безопасности? Безопасность людей не подвергаете ли угрозе? А когда покупаете контрафактные детали для самолётов?

Тут везде идёт такая игра. Где-то что-то может улучшиться, но я не верю, что в совокупности станет сильно лучше. Санкции вытолкнули экономику из состояния оптимума, равновесия. И ухудшение её состояния где-то можно измерить, а где-то нельзя. Риск полётов замерить нельзя. Люди теряют качество жизни.

Ловкость рук

– Начиная, кажется, с еды...

– В общем да. Образно говоря, я не верю, что «Вкусно – и точка» может повторить логистическую систему и коммерческий результат «Макдоналдса».

– А вот зато швейцарский сыр «Грюйер» теперь производится в России. Только, кажется, швейцарцы об этом не знают.

– Тема прелестей нашего импортозамещения уходит в 2014 год. После того как мы сами себе ввели антисанкции, производство сыра в России очень заметно выросло. А производство молока увеличилось гораздо скромнее. Из этого можно сделать простой вывод, что «выросший» сыр скорее всего был сделан не из молочного, а из какого-то другого сырья.

А что касается «Грюйера», то он не может делаться где-то ещё, кроме как в одноимённом округе швейцарского кантона Фрибур, точно так же как «Пармезан» делается в Парме, а не где-нибудь ещё. Конкретная местность и конкретные технологические условия. А всё, что делается где-либо ещё и как-либо ещё – это подделка.

Это опять же вопрос торговых марок, вопрос качества и сжатого потребительского выбора. Произведённый в Москве «грюйер» не может быть «Грюйером», потому что право на его производство в других странах никто никогда не передаёт и он не может производиться где-то даже по лицензии. Это совершенно другой продукт.

– То есть наше импортозамещение сейчас начинает сводиться к банальному жульничеству?

– Ну, это не сейчас, а уже давно. Тут вы ничего нового не сказали. Просто надо замещать умеренно и разумно. Ну вот производство автомобилей иностранных марок в России нормально работало до поры до времени. Это в каком-то смысле тоже импортозамещение. И это относительно разумная государственная политика.

А есть другие кейсы – например моя любимая история про 1998 год. Когда мы девальвировали рубль в несколько раз и импорт стал очень дорогой, мы получили свободный рынок. Были свободные мощности, был оптимизм, были инвестиции. И это все начало раскручивать импортозамещение. Но оно было другого рода.

Восстановление Украины не обсуждается

– Какое вы видите средство поднять экономику, кроме прекращения того, что они называют СВО?

– Никакого. Сейчас никакого. Петля затягивается.

– А кто-то во власти обсуждает, сколько мы должны будем заплатить за восстановление Украины? Это все ляжет на граждан страны?

– Конечно, безусловно. Но это никто не обсуждает. Там просто не рассуждают в таких терминах, и всё. Они говорят: мы победим.

– Так восстанавливать-то все равно придётся.

– Там нет такой темы для обсуждений. Такой дискурс отсутствует. Может быть, кто-то и думает об этом, но эту мысль от себя гонит, потому что она категорически вне того, о чем принято говорить.

Уехал миллион

 – А как на нашей экономике отразится новая эмиграция, учитывая процент айтишников и вообще людей молодых и образованных?

– Основная тема эмиграции связана с тем, что человек, по сути, сел на жёрдочку, продолжая здесь работать, отсутствуя физически. По отношению к релокантам имеется серьёзный политический натиск: а давайте мы их прищучим, давайте с них большие налоги начнём брать, давайте заставим их вернуться либо уехать с концами. 

Но есть и другой взгляд – Минцифры, где люди более разумные говорят: а кто у вас будет работать, скажите, пожалуйста? Мобилизация вымыла из важных отраслей квалифицированных людей, которые могут быть призваны в армию точно так же, как другие. И пойдут они в атаку, вместо того чтобы заниматься более эффективными вещами. 

Естественно, от такой перспективы уехали в первую очередь люди с конвертируемыми навыками, востребованные на глобальном рынке труда. Они потеряны для российской экономики – кто-то навсегда, кто-то почти навсегда, и соседние страны потирают руки и говорят: ой, слава Богу, как бы они обратно не уехали – не дай бог, Россия остановится, пускай сражается дальше.