Резо Гигинеишвили: Проблема России – пространство, Грузии – гордыня

Креативный редактор Sobesednik.ru Дмитрий Быков поговорил с режиссером Резо Гигинеишвили о его фильме «Заложники».

Резо Гигинеишвили (известный по фильмам «ЖARA», «Любовь с акцентом») снял чрезвычайно значительный фильм. Может быть, со временем он будет вспоминаться зрителям так же, как нам – первокурсникам перестроечной эпохи – вспоминается сегодня другая грузинская картина, «Покаяние».

«Заложники» – одна из самых кровавых и таинственных историй позднего застоя. Банда – или преступная группа, или компания – золотой молодежи пыталась угнать самолет, следовавший из Тбилиси в Батуми, оттуда в Киев, а оттуда в Ленинград. Это случилось 18 ноября 1983 года. Попытка не удалась, погибли два члена экипажа и два террориста, остальных – включая священника Теймураза Чихладзе, который в теракте не участвовал вовсе, но был назначен его вдохновителем – расстреляли. К 14 годам приговорили единственную девушку – 19-летнюю невесту актера Германа Кобахидзе Тинатин Петвиашвили. В 1991 году Звиад Гамсахурдиа ее амнистировал.

Гигинеишвили снял строгую, точную и умную хронику нескольких дней перед угоном, самого захвата и суда. И вот странно: этот режиссер, ученик Хуциева и ассистент Бондарчука на «Девятой роте», младше меня на пятнадцать лет, он считался легковесным комедиографом, но одним прыжком попал в первый ряд европейской режиссуры – и я чуть ли не робею, встречаясь с ним. Прежде всего потому, что он заговорил о том, о чем я бы на его месте никогда не решился.

«Там были качели от эйфории к ужасу»

– Прежде всего тысяча извинений: все мы знаем, что фамилию Гигинеишвили придумали Ильф и Петров…

– Не придумали. Они где-то ее подслушали и вставили в «Золотого теленка». В конце концов, Брехт в «Кавказском меловом круге» тоже взял подлинные грузинские фамилии, немного их исказив.

– А что эта фамилия означает?

– Ничего, кроме моих страданий в школе и институте. Во всяком случае, ничего связанного с гигиеной.

– Ты принадлежал к золотой молодежи? Потому что фильм вышел о том, что ей одной чего-то нужно, хотя у нее все есть…

– Я принадлежал к тому кругу, о котором идет речь. Тбилиси – город маленький и тесный. Моя семья дружила с матерью Геги Кобахидзе, актрисой, которая разыскивала своего сына по всем зонам Грузии, это было на моих глазах. Им ведь – родителям – никто не сказал определенно, что дети расстреляны. Была пытка надеждой, и все время возникали люди – думаю, большей частью сумасшедшие, – которые якобы где-то их видели, с ними сидели, слышали о них… Как в тридцатые.

– Она не потеряла работу после этого?

– Все родители потеряли работу. И врачи, и строители, и артисты.

– Но фильм «Покаяние», где играл Герман, не был оста­новлен?

– Герман в нем успел отработать всего в девяти сменах, и потом картину пересняли – вместо него снялся Мераб Нинидзе, который у нас играет отца другого угонщика, Ники. Честно скажу, никакие рифмы с «Покаянием» мне не приходили в голову, хотя сейчас мне приходится слышать о таких совпадениях. Во всяком случае – о параллелях между эпохами. Но я отталкивался от другого образца: если уж усматривать чьи-то влияния, то это, наверное, фильм Годара «Банда аутсайдеров». Где сначала все время пляшут, а потом вдруг палят во всех…

– Чем ты объясняешь дикую жестокость этих вполне культурных молодых людей? Убили нескольких пассажиров, на ребенка наводили пистолет, застрелили стюардессу…

– Жестокость с обеих сторон объясняется, ты не поверишь, фантастическим советским дилетантизмом. Который проявляли и угонщики, совершенно не представлявшие, как они будут захватывать самолет, и спецслужбы до прибытия «Альфы». «Альфе» для проникновения в самолет потребовалось восемь секунд, для его захвата – восемь минут. Я примерно могу себе представить самочувствие людей в самолете, в том числе захватчиков: они, возможно, были под кайфом – есть такая версия, – но скорее всего просто осознали, что терять нечего. У этой молодежи было странное самоощущение, которое сегодняшним молодым людям просто не примерить на себя: они жили в очень искаженном мире. Мы с Тимати, делающие «ЖаRу», формально их ровесники, но между нами бездна. Все они были люди творческие – с поразительной легкостью сочинявшие музыку, рисовавшие, игравшие (священник Теймураз Чихладзе тоже успел сняться в кино, а Гега Кобахидзе был вообще кумир Грузии, солнечный мальчик). И притом профессиональные их перспективы были ничтожны, потому что талантливый человек – еще не профессия; никаких перспектив роста они для себя не видели. По автопортрету их лидера Сосо Церетели видно, как высоко они себя оценивали; он подъезжал к аэропорту в такси с отцом Лаши Бугадзе, соавтора сценария «Заложников» (видишь, как все тесно?), и сказал ему, хлопнув дверцей: ну все, жизненная миссия этого таксиста выполнена, он меня подвез.

Что касается их поведения в самолете: там все время были качели, огромная амплитуда, истерика, в сущности. Да, Паата Ивериели сказал стюардессе: ты все равно не выживешь с такой раной, хочешь – пристрелю, чтобы не мучиться? Но он же сказал одному из пассажиров: ты мне нравишься, приземлимся в Турции – я тебя вылечу. Они все время переходили от эйфории к ужасу. И конечно, они пошли на преступление не из-за сигарет и джинсов, как потом писали журналисты. Все вокруг них – и прежде всего элита, детьми которой они были – говорили: да, надо бы отсюда сбежать, но некуда и непонятно как… Они решились сделать то, о чем говорили все. Все, кто говорил: «Чего им не хватало?!» – отлично понимали, чего не хватало. 

– Мне показалось, что священник Теймураз Чихладзе у тебя сделан несколько, что ли, отрицательней, чем он был в действительности. Он вроде бы на суде брал вину на себя и выгораживал остальных…

– Ему сказали, что ему ничего не будет: он за полгода до теракта перестал с ними встречаться. И когда его приговорили к расстрелу, для него это был чудовищный шок – потому он и закричал адвокату: «Ты обманул меня!» Это естественная реакция, потому что ситуация, в общем, абсурдная:  он не только не был на борту, он не знал, что они собираются улетать. А насчет вдохновителя… Ну, возможно, они вели абстрактные разговоры, что хорошо бы свалить. Вообще вся эта компания была с церковью связана довольно тесно, тот же отец Лаши Бугадзе близко знал Патриарха, но Библию они не читали и подходили к вере совершенно по-неофитски, что мы и попытались показать. Вера была для них примерно такой же экзотикой и таким же знаком свободы, как «Битлз». Эта молодежь вся читала эзотерику и приобщалась к ней примерно на том же уровне, как к западным ценностям – через «Кэмел». Это были вещи одного порядка. Все они дружили с философами и диссидентами, бывали в главном тбилисском храме Сиони и общались, например, с Мерабом Мамардашвили. Так что настроения, которые они выражали, были общими – просто все говорили, а они взяли и сделали. Они были больные дети больной ситуации.

«Каждое утро она старается забыть»

– Ты встречался с Тинатин, единственной избежавшей смертного приговора?

– Да.

– Я слышал, она на Кипре живет?

– Нет, в Тбилиси. Я не показывал ей картину – она сказала, что не сможет ее смотреть. Она призналась мне, что каждое утро работает над тем – так и сказала: работает, – чтобы не думать обо всем этом, забыть это. И не может. Она мне много рассказывала о том, что было до и после, но ни слова о том, что было в самолете.

– Не помнит?

– Или не хочет помнить.

– Но кто-то из родственников посмотрел фильм?

– Да, мать Германа. Она была в разводе с отцом, а отец, кстати, большой мастер грузинского кино – все эти легендарные короткометражки, «Зонтик», например…

– А кто-то из судей жив?

– Я встречался с ними. И знаешь – странная история, не знаю даже, рассказывать ли… Священник этот, Теймураз Чихладзе, проклял их после приговора. И проклятие его подействовало – жизнь у многих сложилась мрачно, так скажем.

– Мне показалось, что тебя будут упрекать в русофобии, как это теперь называется. Потому что по-русски в картине говорят только судейские и спецназ, это как бы язык в­ласти…

– Это просто язык единственных профессионалов, потому что «Альфа»-то действовала совершенно правильно. Зачем было снаружи стрелять по самолету, что это дало? Вот когда профи прилетели, тогда все и было сделано, быстро и точно. Нет, если меня и упрекают иногда, то за сцену, где два брата заигрывают с одной девушкой, русской медсестрой. Ну так она и шуганула их там, все нормально… Иное дело, что понимаешь – сложился такой стереотип: грузина хорошо воспринимают, когда он немного идиот. Немного персонаж анекдота. Когда летчик говорит: «Ларису Ивановну хочу».

– Почему этот фильм не выдвинули на «Оскара» от Г­рузии?

– Это Антон Долин писал сразу после показа на Берлинском фестивале, что его хорошо бы выдвинуть… Но знаешь, это здесь я грузин. А там я русский, и говорят, что картина снята на русские деньги, что неправда. Я никогда, клянусь, не ожидал такой реакции – там. И такой благожелательности здесь. 

– Скажи честно: то, что Грузия так долго была «под сенью дружеских штыков» – это пошло ей на благо?

– А Советский Союз – это было хорошо или плохо? В чем-то прекрасно, в чем-то чудовищно. Да, были пять миллионов грузин в Турции – их судьба лучше или хуже сложилась? Отцы нации – Илья Чавчавадзе, Важа Пшавела – тяготели к русской культуре и широко читались в русских переводах. Ну а «Витязь в тигровой шкуре» стал бы хуже, если бы его не переводили и не печатали в миллионах экземпляров? Контрольного эксперимента нет. Большое спасибо СССР за образование, которое получили грузины. 

Я одно могу сказать:  Грузия сегодня сильно напугана войной 2008 года. У меня мать там была в это время, в Тбилиси. И когда российские войска вошли в Гори, она мне звонила: что делать, куда идти? А что я скажу? Армия, когда она входит в город, никогда не отличается миролюбием… Сегодня грузинская молодежь – очень умная, кстати, совершившая какой-то качественный скачок – смотрит на Запад, общается со всем миром, русского в большинстве своем не знает. 

– Национальный характер все же существует?

– Существует национальная культура, уже в пятом веке очень высокая и сложная. А что касается характера – мне Патриарх сказал во время разговора: главная беда России – огромное пространство. Хорошо, сказал я, а главная беда Грузии? Он ответил: гордыня. Гордыня – это как бы дурной извод чести, ее мрачная изнанка. И этой гордыни было много, и именно она была причиной порчи всего в последние годы советской власти, когда Грузию буквально разъедало самодовольство и воровство.

«Слово «либерал» сделалось в Грузии ругательным»

– Как ты относишься к Саакашвили? От грузинской интеллигенции трудно услышать о нем доброе слово.

– Начнем с того, что от меня трудно услышать доброе слово о «грузинской интеллигенции» как абстрактном понятии. И вообще о любой социальной группе или профессиональном союзе. Я не люблю прослойки, не люблю тех, кто скрывается за коллективной безответственностью, – люблю личностей.

– Например?

– Ну, что я буду перечислять? Отар Иоселиани. Александр Рехвиашвили. Я личностями интересуюсь, а не творческими союзами. Сталин создал творческие союзы, чтобы масса давила гениев.

Что касается Саакашвили: он одержимый, конечно, есть в нем фанатизм, но благодаря ему Грузия совершила огромный скачок. Иное дело, что Шеварднадзе, потерпев поражение, нашел в себе силы отойти в сторону – а он не нашел, и то, что с ним происходит теперь, выглядит не очень красиво. Он пересидел на посту, превратился в очень жесткого политика. Думаю, на Украине у него никаких шансов нет. И все-таки следует помнить, какую страну он принял – и какую сделал.

– А нынешняя Грузия – она сильно откатилась назад?

– В чем-то сильно: скажем, слово «либерал» там сделалось ругательным, и можно даже услышать про «либерастов». Вот этого я уже совсем не понимаю: господа, Илья Чавчавадзе, чьим именем вы клянетесь, был классическим либералом! Да вся грузинская культура взошла на этих дрожжах.

– После такой удачи снимать следующую картину будет очень трудно.

– Далеко не все ее считают удачей, я слышал разные мнения – в том числе про то, что «Заложники» сделаны вопреки законам ремесла. Но мне интересно только то, что делается помимо ремесла и между жанрами, может быть. 

«Мы можем брать пример с Медеи?»

– Кстати, Никита Сергеевич Михалков видел фильм?

– Нет. Его брат Андрей Сергеевич видел.

– А когда ты сказал Никите Сергеевичу, что собираешься жениться на его дочери, как он реагировал? Ведь ты как бы похитил принцессу…

– Ты даже не представляешь, насколько она – психологически – не принцесса. Говорю не только как муж, но как режиссер, в чьем фильме она выпадает из тормозящего самолета.

– Прокат у картины будет?

– 370 копий, довольно прилично по нынешним временам. А как ее будут воспринимать за границей, я не знаю. Например, в Штатах многим было непонятно, почему новобрачные после свадьбы просыпаются в квартире матери. Как это – они же отделились?

– Ну а все-таки ты грузин в России или русский в Грузии?

– У меня самая некомфортная и самая плодотворная, по-моему, позиция: я нигде. И могу позволить себе не быть ни на чьей стороне, когда снимаю античную трагедию. В этом жанре я и хотел работать: трагедия рока. Медея – она хорошая? Мы можем брать пример с Медеи? Мы можем предложить ее как образец для нашей молодежи? Что она своих детей убила – это вообще как? Но весь мир смотрит трагедию про Медею, и все актрисы хотят ее играть, и все мы, глядя на нее, переживаем высокие чувства. А что еще надо, я не понимаю?!

Даты:

1982 – родился 19 марта в Тбилиси 

2002 – снялся в популярном сериале «Ледниковый период» 

2005 – работал вторым режиссером на съемках блокбастера  «Девятая рота» Бондарчука

2006 – снял два первых своих фильма «9 месяцев» и «ЖARA» 

2010 – женился на дочери Никиты Михалкова Надежде

* * *

Материал вышел в издании «Собеседник» №37-2017.

P. S. Большой материал об истории, которая легла в основу фильма «Заложники», читайте скоро на Sobesednik.ru.