Юрий Лоза. Женился на нелюбимой только ради квартиры

Автор хита «Плот» Юрий Лоза взорвал советскую эстраду в 1988 году. Казалось, дорога к славе популярному исполнителю и композитору открыта. Но удержаться на гребне успеха Юрий Лоза не смог. Возможно, музыкальный олимп покорится его сыну Олегу, который уже поет на сцене оперного театра в Вене.

– Юрий Эдуардович, вы родились на Урале, как же оказались в Казахстане?

– Мой отец Эдуард Брониславович, инженер-конструктор, как-то осенью был в Казахстане. А в Алма-Ате в сентябре – октябре прекрасно. Тепло, солнечно, сливы и яблоки на деревьях вдоль дорог. Ешь на здоровье. И когда он вернулся в слякотный, дождливый осенний Свердловск, то решил уехать и увезти нас – маму, меня, а мне тогда было семь, и двухлетнего братишку Максима – в рай. Уехали, но не учли, что казахстанская зима – это уральская осень. А лето – пекло, кто же 40 градусов двухмесячной жары вынесет? Так что потом переехали в Керчь. Мама и папа умерли, а брат Максим и сейчас там живет. У него жена, дети, он работает специалистом по холодильным установкам. Каждый день по скайпу общаемся. И он всегда меня учит жить! – Певец весело улыбнулся. – Ну, младшие всегда учат старших. Кстати, и жена моя родом из Керчи.

– Светлана намного моложе вас, где вы познакомились?

– Все в этой жизни происходит случайно, хотя, как говорил Вольтер, «случайности не существует – всё на этом свете либо испытание, либо наказание, либо награда, либо предвестие». Так и мое знакомство с женой состоялось совершенно случайно. В 1983 году я ушел из «Интеграла», а московской прописки у меня не было. Поэтому был необходим официальный повод для нахождения в столице.

Я решил поступить в какой-нибудь вуз и учиться, так как квартиру я уже снимал, жилье мне было не нужно, а вот в статусе студента я нуждался, ведь он давал мне право лет пять валять дурака, ходить по Москве, как бы учась. Но в ГИТИС я не поступил ни в первый, ни во второй раз. Зато легко сдал экзамены в Институт культуры в Химках. Пришел, посмотрел, с кем мне придется учиться и кто меня будет учить, пожал плечами и больше туда не явился. Например, один мой старинный приятель из популярной группы «Экс-ББ» Гия Гагуа является деканом какого-то факультета. Ну смешно. Ну чему меня может научить Гия Гагуа, если он сам приходит и у меня спрашивает, как все это делается. Гия приглашал меня проводить семинары, но мне пока это не нужно.

В ГИТИС я не поступил, но это отдельная история. Педагог, который набирал курс, за два дня до экзаменов отказался от этой затеи. Курс заочных режиссеров решили сократить. Но экзамен назначен, желающие стать студентами приехали, поэтому приемная комиссия взялась за работу. Члены комиссии хохотали: знали, что все 75 абитуриентов получат двойки, поэтому просили претендентов постоять на голове, прочитать какие-то невероятные матерные стишки, чтобы им весело было. А потом мы долго ждали результатов, общались, и я познакомился с симпатичными девушками. Мне понравилась Света, которая сама не поступала, но пришла поддержать подругу. Мы обменялись контактами. И тут вышли объявлять оценки, стали зачитывать фамилии по алфавиту: всего 75 абитуриентов – и 75 двоек. Слабый курс, неудачный набор! Ну, мы пошли домой. А что еще делать?

– А чем Светлана Валентиновна вас поразила?

– Ничем не поразила. Я не верю в любовь с первого взгляда. Сложное чувство любовь. Знаете, сколько всего должно произойти, чтобы человек определился, любит он или нет! Бывает влюбленность. Или внешне нравится, бывает, глянется человек – не глянется. То, что Света мне понравилась, так это однозначно. Но мне тогда многие нравились. Какая любовь? Так случилось просто.

Мы обменялись координатами и разбежались. Второй раз нас опять свел случай. Мне нужно было уезжать на гастроли с группой «Зодчие», месяца на полтора, а приглядывать за квартирой, расположенной на первом этаже, некому. Нужно было жилье на кого-то оставить. И я вспомнил, что Света говорила, что у нее надвигается проблема с жильем. Она же не москвичка, приехала из Керчи. Я ей позвонил, объяснил ситуацию. Она согласилась. Перед отъездом предупредил: «Кавалеров сильно не водить, дебоши не устраивать! Вести себя тихо, чтобы потом мне хозяева не выдрали волосенки!» Я уехал, Светлана осталась в квартире. Вернулся, как положено, через полтора месяца. Дома чисто, уютно, всюду убрано, постирано, на столе хороший ужин. А я с гастролей, язык на плечо, уставший, немножко больной. Поел, раздобрел, отчет о состоянии квартиры принял. А Света мне и говорит: можно пожить еще пару дней – ну, я не отказал девушке. Вот на пару дней она задержалась... Сыну 26 лет.

– То есть эта пара дней и привели вас к свадьбе?

– Я женился поздно, мне было 30, хотя и тогда не хотел заводить семью, рано было. Я даже старался избегать таких длительных отношений, потому что не был готов к роли мужа и отца. Но так все и случается, случайно. Женился, родился Олег.

– Вы с Урала, Светлана Валентиновна из Керчи, а Олег – москвич. Как же вам удалось в советское время получить квартиру в Москве?

– Это отдельная история. Мы решили вступить в кооператив. А для этого надо было фиктивно, естественно за деньги, жениться или выйти замуж за человека, имеющего столичную прописку. Пришлось прибегнуть к этому способу. Мы со Светой жили вместе, а по документам у нас были другие браки. Потом, когда кооперативная квартира была построена, мы въехали. Но тут всплыла новая проблема: человек, состоявший в фиктивном браке, не захотел выписываться из нашей квартиры. Мы предлагали деньги, но он настаивал: мне нужно жилье. И все! Мне нужно было найти комнату, которую в то время купить было практически невозможно. Но мы нашли. Мужчине, который очень любил выпить, нужно было срочно продать комнату. Я вставал утром и несся к нему в один конец Москвы, давал ему денег, но чтобы он не спился, но и не уехал. Потом через весь город за документами и справками! А потом обратно к тому, чтобы проверить, жив ли он и здоров, все ли нормально. Это длилось больше месяца. Наконец я все урегулировал. Мы с женой зашли в свою квартиру и молча сели на пол. Нам не верилось, что все проблемы закончились и это наш дом. Теперь только наш.

– А вы, творческие родители, сразу заметили, что ваш ребенок увлекается музыкой?

– Как и все дети, он многим увлекался. Было все – лазерная указка, роликовые коньки, футбол. Когда сын узнал, что существуют деньги, решил, что станет предпринимателем, будет что-то продавать или играть на бирже. Мелких увлечений было много, но ничего серьезного. Правда, он посещал воскресную школу, мы хотели, чтобы Олег знал основы церковных уложений, понимал, как молиться, что делать, войдя в храм.

Я, например, когда пришел на собственное венчание, ничего, кроме паники, не испытывал. Мы со Светой венчались после семи лет брака, и я паниковал, потому что не знал ритуалов, не понимал, о чем поют. А моему сыну воскресная школа очень помогла. Он спокойно себя чувствует в церкви, ведь одно время и сам был певчим на службе, приехал в Болгарию, отпел у них. Язык-то один. Еще сын учился играть на фортепиано и после окончания музыкальной школы поступил на отделение хоровых дирижеров в Гнесинское училище, причем тогда он не имел точного направления по жизни. Мы с женой подумали: пусть получит гуманитарное образование, а потом сам выберет, что хочет.

Олегу нравилось быть дирижером, и ему предлагали продолжить обучение, но он вдруг сказал: «Я хочу петь в опере!» Вы поймите, в эстраде может петь любой. Тут не надо спрашивать, умеешь ты петь или нет. Это не имеет никакого значения. Марк Бернес не имел ни слуха, ни чувства ритма, ни голоса. Ему играли тему, потому что в ноты он не попадал. К музыке человек не имел никакого отношения, а стал легендой, культовой личностью. Культовой личностью на эстраде можно стать, не имея ни голоса, ни слуха, как Боря Моисеев. Ну, чувство ритма у него, наверное, есть, ведь он занимался хореографией. Ну нет голоса, что же теперь, не петь, что ли? И когда мой сын заявил, что хочет петь, я спросил: «Ты уверен, что у тебя все для этого есть? Я не оперный певец и не могу определить, сможешь ли ты. Я могу точно сказать, умеет ли человек играть на музыкальном инструменте и музыкален ли он. Но опера!» Олег уверял, что он сможет.

Я не мог ему ничем помочь, кроме как материально, ведь меня в оперном мире никто не знает. У них другие ориентиры, и к эстраде они относятся, как к братьям нашим меньшим, может быть, это и логично. Олег сам поступил в Московскую консерваторию, а когда закончил, выяснилось, что в России опера никому на фиг не нужна ни под каким видом! Зарплаты у оперных низкие, просто слезы, на Западе за такие деньги никто не работает, да и за каждое место страшные драчки. Вот представим, что Нетребко и Киркоров вышли вместе погулять. В Москве все поклонники побегут за автографами к Филиппу и не заметят Анну. В Вене – наоборот. Там Нетребко – оперная звезда мировой величины, здесь – никто.

– И Олег решил тоже искать счастье за рубежом?

– Сын по Интернету нашел кастинг, где искали молодого певца в труппу на 20 спектаклей в Вене. Он поехал, понравился. А что, он фактурный парень, не зря у Славы Зайцева два года ходил по подиуму. Мы со Славой дружим давно, а когда я работал в филармонии, знаменитый модельер даже нарисовал мой портрет, я у него такой смешной там получился, каким никогда в жизни не был. Что-то воздушное, летающее, голубоглазое. А у меня никогда в жизни не было голубых глаз! Я вообще хохотал, а Слава сказал: «Я так вижу!» Правда, картину сперли девки из бухгалтерии, так я ее и не нашел.

Дружба передалась по наследству и сыну. Я вот Егорке недавно послал плакат, чтобы он повесил у себя в агентстве: «Пингвины – это ласточки, которые лопали после семи часов вечера». А что касается моего сына, то Олег в основной состав театра не попал, ведь там набирают артистов со всего мира. А у него есть небольшая проблема, которая с годами перерастет в достоинство. Он баритон, а выглядит пацаном. Несовместимо получается. Какой из него Отелло, Дон Жуан? Он еще юный для этих персонажей, а лет через пять-шесть будет подходить идеально! Ведь это партии для умудренных опытом мужчин. Но, надеюсь, у сына все получится. Ведь Олег готов к жизни, он знает четыре языка – ну и конечно, русский, английский в совершенстве.

Лет семь назад, учась в консерватории, он впервые самостоятельно поехал на конкурс в Карловы Вары. Вернулся домой и говорит, что он думал, что знает английский, но там язык не в формате смс, и он был на положении умной собаки: все понимает, а сказать не может. Так что срочно и плотно занялся изучением английского. Сейчас ему это очень пригодилось, интернациональная группа разговаривает именно на этом языке. И задачу актерам режиссер тоже ставит на английском.

Итальянский Олег знает, потому что поет на нем, а спеть душевно, не понимая текста... И конечно, важно произношение. Вот когда советский певец Кола Бельды исполнял песни на русском – было ясно: поет чукча. В опере этого быть не должно. Чистейший итальянский высокого уровня. Ну и немецкий пришлось выучить, ведь Олег живет в Вене уже второй год. Сейчас в «Богеме» Пуччини поет Клошара. А потом, после двадцати спектаклей, опять свободный артист. Но его уже ждут на прослушивание в Берлине и Штутгарте.

Конечно, нам приходится помогать ему материально. У него квартира съедает большие деньги. Он получает свои 400 евро за спектакль, но и за жилье нужно платить, причем на время репетиций тоже. А они репетируют месяц и больше.

Время идет – деньги летят. Опять же ему нужно летать туда-сюда. Сам он пока не справится.

Читайте также