Тайны и загадки первой женщины-героини ВОВ Лии Канторович

О подвиге студентки Лии Канторович в годы Великой Отечественной вспомнили спустя годы лишь по настоянию её родственников.

История жизни и смерти Лии Канторович, студентки Института философии, литературы и истории (далее — ИФЛИ), похожа на красивую легенду, какие любили слагать в советское время. Меж тем живы свидетели, лично знавшие Лию. Они считают: вокруг ее подвига сформировался некий «заговор молчания».

Хотя, возможно, именно Лия Канторович, а не Зоя Космодемьянская (погибшая, согласно объявленной дате, тремя месяцами позже) стала первой женщиной-героиней Великой Отечественной войны.

«Весь институт и пол-Москвы были влюблены в нее»

В СССР семья Канторович приехала, когда Лие исполнилось 17 лет. В 30-й школе Ижевска, где теперь ее музей, будущая героиня училась на «отлично» и была, как тогда говорили, «активной общественницей»: членом комитета комсомола, отрядной вожатой 6 «А» класса, редактором школьной газеты. Мечтала стать историком искусства. Приехав в Москву, поступила сразу в два института — ИФЛИ и театральный. В какой-то степени ее можно назвать легендой довоенной столицы. Начитанная, образованная, умная, она отличалась еще и внешней красотой, которую признавали и мужчины, и обычно ревнивые в этом вопросе женщины.

[:wsame:]

Александр Галич описал знакомство с ней в повести «Генеральная репетиция»: «Лия была самой красивой и, пожалуй, умной из нас, и еще самой загадочной... Тоненькая, с удивительными прозрачно-синими глазами. И одета она была тоже для тех лет необыкновенно: золотые волосы перехвачены широкой белой лентой, белый свитер и короткая, торчком, похожая на балетную пачку, белая юбка...»

[:image:]

В другой книге — «Косой дождь», вышедшей в издательстве «Новое литературное обозрение» (главный редактор — Ирина Прохорова) всего месяц назад, — о Лие в связи с началом войны вспоминает известная журналист Людмила Черная. Она тоже училась в ИФЛИ, но была чуть старше. С разрешения Людмилы Борисовны (сейчас ей 97 лет) мы публикуем часть рассказа: «Оформляя уход из аспирантуры, встретила Лию Канторович, самую хорошенькую и прелестную ифлийскую студентку. Лиечке тогда было лет 19–20, но выглядела она совсем юной девчушкой в простеньком летнем платьице, в босоножках и в белых носочках. Подлетев ко мне, Лиечка, лучезарно улыбаясь, поделилась радостью: ее зачислили на ускоренные курсы медсестер. Есть надежда быстро попасть на фронт. Предложила и меня записать на эти курсы... В Лиечку был влюблен весь институт и, по-моему, пол-Москвы. Она только что вышла замуж за студента истфака МГУ. И вот она уже без пяти минут "мобилизованная" и "призванная"...»

Она не кричала «За Родину, за Сталина!»

Счастливый студент — Алексей Кара-Мурза — был на 6 лет старше невесты. За плечами у него уже был Метрострой, два курса университета и два года в ГУЛАГе. Вернувшись из лагеря, он восстановился на истфаке.

— Многие товарищи папы учились в ИФЛИ, — вспоминает Владимир Кара-Мурза — старший. — Я так понимаю, что друзья его с Лией и познакомили... Поженились они зимой 1940/41 г. Прожили вместе всего полгода.

[:image:]

В первые же дни войны Алексей добровольцем ушел на фронт, став комсоргом истфаковского ополчения. В своих письмах мама Лии вспоминала, что та не находила себе места: все ждала от мужа хоть каких-нибудь вестей. Однажды придя домой, Юлия Марковна нашла от дочери записку: «Мамочка, дорогая! Все получилось очень неожиданно. Сегодня в 7 часов вечера я уезжаю на фронт... Со мной ничего не случится! Я знаю. Вспоминайте меня почаще...»

Мама получила от Лии еще два письма и одно — от Алексея. Он «отчаянно просил сообщить, где Лия, что с ней». А Лии уже не было.

«Примерно через месяц после нашей встречи в канцелярии ИФЛИ Лия попала в действующую армию на Западный фронт, — продолжает Людмила Черная. — А на передовую — 1 августа 1941 года. Помогала раненым на поле боя — с 7 по 20 августа. Всего тринадцать дней. А 20 августа погибла. В официальном письме командования, направленном в ИФЛИ, о гибели Лии говорилось так: "Во время атаки Лия вышла вместе с комиссаром N-ского полка старшим политруком тов. Гурьяновым на линию огня. Они повели бойцов вперед, на разгром врага..."»

[:wsame:]

«За свою недолгую военную службу Лия вынесла с поля боя больше пятидесяти раненых, — писал в своей книге А. Галич. — А когда под Вязьмою был тяжело контужен командир роты, Лия оттащила его в медсанбат, вернулась на позицию и подняла бойцов в контратаку. Я уверен, что она не кричала "За Родину, за Сталина!" или "Смерть немецким оккупантам!". Конечно же, нет! Она сказала что-нибудь очень простое, что-нибудь вроде того, что говорила обычно, в те давние-давние времена, когда мы выходили из раздевалки на наши Патриаршие пруды и Лия, постукав коньком об лед, весело бросала нам: "Ребята, за мной!"»

[:image:]

«Шрифтовиками будут Глазунов и Церетели»

Уже после войны Алексей Кара-Мурза вместе со сводным братом Лии Артемом нашли братскую могилу в Смоленской области, где покоятся жертвы того боя.

[:wsame:]

— Папа говорил мне о своей предвоенной, так трагически оборвавшейся любви, — признается Владимир Кара-Мурза — старший. — По рассказам отца я знал, что Лия хотела перевестись из ИФЛИ на истфак МГУ, как это сделали многие ее сокурсники, и уже подала документы. Поэтому, став после войны парторгом факультета, отец внес имя Лии в списки погибших истфаковцев. Так оно оказалось на изготовленной к 20-летию Победы мемориальной доске (по соседству с именем старшего брата отца Г. С. Кара-Мурзы — профессора-китаиста, погибшего на фронте в 1945 г). Это было единственным местом в Москве, куда можно было прийти и возложить цветы в память о погибших вдалеке от столицы членах нашей семьи.

«Было» — потому, что, заглянув 5 лет назад в новый корпус на юбилей сменившего прописку родного факультета, Владимир с удивлением не обнаружил на новой доске фамилии «Канторович».

— Сначала мне намекнули, что я — не родственник, а следовательно, это вообще не мое дело. Как не мое? — горячится Владимир. — Раз Лия с папой были супругами, значит, после ее гибели он был законным представителем ее интересов. А после его смерти правопреемниками стали мы с братом. Потом я услышал, что «по состоянию на 1 сентября 1941 года Лия Канторович в списках студентов истфака МГУ не значится». Я говорю: «Но вы же понимаете, что она погибла за неделю до начала учебного года?!»

Владимир сам ходил в Совет ветеранов, улаживал другие формальности.

[:wsame:]

— Мне повезло, что директором музея МГУ стал папин товарищ, отличный человек Александр Сергеевич Орлов, спасибо ему, — благодарит Кара-Мурза. — Чтобы поторопить процесс возвращения имени Лии на мемориальную доску, я чего только не предлагал: и войти в долю при определении суммы затрат, и даже пригласить «моих хороших знакомых художников-шрифтовиков». Когда меня спросили, как их зовут, я невозмутимо ответил: «Илья Глазунов и Зураб Церетели». 6 мая 2015 года, в канун 70-летия Победы, вся наша семья собралась на открытие мемориальной доски в память Лии Канторович, чьё имя вторично увековечено на истфаке МГУ. Теперь, надеюсь, уже навсегда.

А вот ни в наградных листах, ни даже в списках погибших имении Лии до сих пор нет. «Ее фамилию постоянно коверкали: Конторович, Контарович, Кантанович, — поясняет Кара-Мурза. — Под разными вариантами этой фамилии на сайтах Минобороны и Мемориала значатся сотни человек, но Лии Канторович среди них нет, хотя есть документально зафиксированная похоронка».

Всё объясняет Людмила Чёрная: «В годы войны в СССР уже проводилась сталинская антисемитская политика. И имя Лии Канторович никак не вязалось с тем, что говорили после войны почти открыто: "Евреи не воевали, евреи отсиживались в Ташкенте и ели русский хлеб..." Впрочем, зачем была Лии после смерти Звезда Героя? Что это изменило бы в ее судьбе?»

Женщины-героини

За подвиги в годы Великой Отечественной войны Героями Советского Союза стали 90 женщин: санинструкторы, снайперы, истребители. Более половины из них были удостоены звания посмертно. Последний раз его присваивали 5 мая 1990 года двумя летчицам, погибшим в воздушном бою — Екатерине Зеленко и Лидии Литвяк.

[:wsame:]