Юрий Лужков: Забытые уроки России, выученные Китаем

К 110-летию со дня рождения китайского лидера Дэн Сяопина экс-мэр Москвы политик Юрий Лужков исследовал, как идеологу Коммунистической партии Китая (КПК) удалось реформировать Поднебесную, опираясь на горький опыт советских реформаторов, и объяснил, чем чревато продолжающееся поныне в России пренебрежение опытом А. Н. Косыгина и Н. И. Бухарина, позволившим Китаю в одночасье превратиться из нищей и отсталой страны в развитого и преуспевающего лидера мировой экономики:

— В конце двадцатого столетия мир был изумлен успехами Китая в экономическом развитии. После революции 1949 года и образования КНР в стране начала развиваться промышленность, в основном благодаря помощи СССР. В те годы Китай построил довольно много промышленных предприятий, оснащенных передовыми советскими технологиями.

Но так продолжалось недолго. В 1956 году в отношениях между КНР и СССР возникли разногласия из-за принятой в нашей стране линии на разоблачение культа личности Сталина, с которой не соглашалось китайское руководство.

В те годы Китай, резко свернув политические и экономические контакты с СССР, не смог продолжить курс на развитие экономики, так как западные страны не испытывали желания вкладываться в китайский нищенствующий коммунизм.

Китай решил развиваться самостоятельно, но этому помешала так называемая «культурная революция», которая уничтожила и предала анафеме значительную часть интеллигенции, хозяйственных и политических руководителей страны.

[:same:]

В частности, Дэн Сяопин, о котором ведется речь, также пострадал от «культурной революции». Он был снят со всех постов в государстве, отправлен в деревню — чинить трактора. Его сына искалечили хунвейбины, пострадали и другие члены семьи.

В таких условиях говорить о развитии экономики было бессмысленно. Страна все больше погружалась в хаос. Китай не спасла и объявленная ранее Мао Цзэдуном политика «большого скачка», то есть ускоренного перехода к коммунизму за счет реализации очень честолюбивых планов развития сельского хозяйства и различных отраслей промышленности, особенно металлургии, машиностроения, легкой промышленности.

К середине 70-х годов в Китае сформировались две линии развития. Одну, программу «большого скачка» и «культурной революции», олицетворял Мао Цзэдун и ряд его соратников. Другую, более сбалансированную программу развития, выдвинул Дэн Сяопин, единомышленник Лю Шаоци и Чжоу Эньлая. Между этими двумя группами в течение длительного времени шла борьба за то, какой путь в развитии экономики выберет Китай.

Кстати, это было очень похоже на то, что происходило в те времена в СССР. Стоит вспомнить некоторые аналогии с «большим скачком» у Н. С. Хрущева, когда он навязывал стране кукурузу, в том числе для северных районов, где эта теплолюбивая культура не может произрастать. Или, например, задача догнать США по мясу и надоям молока, которая требовала рождения от каждой коровы по 2–3 теленка в год. И, наконец, заявление, прозвучавшее в начале 60-х прошлого столетия — о том, что к 80-м годам советские люди будут жить при коммунизме.

Эта политическая демагогия была несвойственна Дэну. Он, начав свои реформы в 1978 году, поступал очень осторожно, и на то имелись свои причины. Первая — это распространенная идеология нищенствующего коммунизма: отказ от материального стимулирования повышения производительности труда, коллективный характер организации, обуславливающий полную безответственность, непризнание конкуренции и пренебрежение основополагающими законами экономики. Вторая — отсутствие опыта в преобразовании экономики. По известным идеологическим причинам Китай в то время не мог воспользоваться опытом капиталистических стран, например соседних Японии и Южной Кореи, продемонстрировавших грандиозные успехи в послевоенном развитии. Но и опыт социалистических стран был неприемлем в силу того, что реальных успехов он не демонстрировал. Социалистическая система отставала в своем развитии и не могла конкурировать с мировой системой капитализма.

[:image:]

Таким образом, Китаю нужно было искать нестандартные подходы, по крупицам собирать прошлый опыт, накопленный в раннем социализме, который формировался из опустошающих гражданской и мировой войн (1914–1918) и периода военного коммунизма в России (1918–1921).

Дэн хотел реформ, он видел, что Китай с его ортодоксальным социализмом не имеет перспективы, но с другой стороны, он не мог не учитывать всеобщий, по-восточному фанатичный догматизм, превалировавший в компартии страны в те годы.

Поэтому он и был предельно осторожен. С чего начать? С промышленности? Но на развитие и переоснащение нет денег.

Казна пуста. Голодало порядка 250 миллионов крестьян. Решение подсказал сам народ. Так называемые коммуны — а это была основная форма организации в сельском хозяйстве — демонстрировали полную неэффективность; заработок члена такой коммуны составлял 25–30 долларов в год. В тот период в Китае насчитывалось примерно 4,5 млн производственных бригад. И тогда в двух провинциях обездоленные, озлобленные, доведенные до отчаяния люди сами стали реформировать структуру работы на земле: они стали сами делить землю и обрабатывать ее. Масштабы преобразований становились грандиозными. Но государство идеологически не было готово к радикальным преобразованиям на селе.

Дэн, лучше разбираясь в идеологической работе, нуждался в помощниках, которые взяли бы на себя практическую деятельность. Дэн сам говорил: «Я не специалист по экономическим вопросам, но тоже по ним высказываюсь. Высказываюсь под углом зрения политики. Например, китайская политика расширения политических связей предложена мною. Однако в том, как конкретно расширять эти связи, в каких конкретных деталях и вопросах, которые следует принять во внимание, я разбираюсь не много».

Такие инициаторы появились. Одним из реальных авторов реформ стал Чэнь Юнь, получивший образование в Москве (1935–1936). Он первым подверг критике амбициозную программу развития тяжелой промышленности Хуа Гофэна (1978 г.). С его точки зрения, главное внимание нужно было уделить развитию сельского хозяйства, легкой промышленности, жилищного строительства и туризма, и только затем — тяжелой промышленности.

Поддерживая Чэня, Дэн с января 1979 года начал критиковать курс Хуа Гофэна: «Товарищ Чэнь Юнь считает, что можно снизить показатели и сократить некоторое количество строительных объектов. Это очень важно!» Такая сдержанная критика звучала громче, чем категорическое неприятие курса Хуа Гофэна. Но и Чэнь Юнь поначалу тоже проявлял осторожность. Он говорил: «Двигаться постепенно, думая, прежде всего, о селе». Ему необходимо было опереться на конкретный опыт. Пусть небольшой, но реальный. Такой опыт уже появился к тому времени в Китае. Инициаторами, можно даже сказать, почти безумцами по степени смелости были Вань Ли и Чжао Цзыян.

Вань Ли в провинции Анхуэй одобрил семейный подряд, в рамках которого крестьяне арендовали землю производственных бригад и большую часть урожая сдавали за трудодни государству, оставляя излишки себе (без права продавать). Это обусловило рост материальной заинтересованности. А в декабре 1978 года крестьяне сами решили разделить землю производственных бригад и перейти на индивидуальный подряд, но уже не с оплатой по трудодням, а с реальной оплатой полученной продукцией.

[:rsame:]

С Чжао Цзыяном, тогда секретарем компартии в округе провинции Сычуань, Дэн обсудил итоги эксперимента, осуществленного Вань Ли, и по секрету сказал: «Надо немного расширить пути сельского хозяйства, раскрепощая сознание. Если вопрос не решается по-старому, его надо решать по-новому. Если нынешняя система собственности не работает, то чего бояться?»

Чжао Цзыян разрешил раздел коллективной земли и организацию приусадебных хозяйств.

Приоритет развития сельского хозяйства был очевидным. 23 марта 1979 года Политбюро ЦК КПК одобрило линию, предложенную Чэнь Юнем: «Надо ставить отрасли в следующем порядке: на первое место — сельское хозяйство, затем — легкую промышленность, и только после — тяжелую».

Конечно, без поддержки Дэна, имевшего громадный авторитет, такая линия не стала бы возможной.

Эволюция в сознании людей, да и в самой Компартии Китая проходила довольно медленно. Поэтому решения принимались не категорично на партийном уровне, осторожно. Например, в партийных документах до 1979 года был строгий запрет и на семейный подряд, и на раздел земли, и на приусадебные участки. Но в 1979 году сдвиг наметился: вместо слова «нельзя» появилось «не следует».

Но в вопросах теории Дэн был активен. Это, конечно, создавало хорошую и во многом безопасную основу для тех, кто проявлял инициативу в реформировании села. Он, например, говорил: «Неправильно утверждать, что есть только капиталистическая рыночная экономика. Почему ее нельзя развивать при социализме? Рыночная экономика не является синонимом капитализма».

[:image:]

Дэн «двигал» Китай в новую формацию, свободную от догматического социализма. Он не гнушался политической эквилибристики для того, чтобы убедить своих соратников, среди которых имелись и консервативно настроенные коммунисты. Так, он использовал тезис Маркса (4 том «Капитала») о том, что капиталистом считается хозяин, нанявший 8 рабочих. Но, если Маркс говорит о том, что капиталистом можно считать хозяина, использующего труд восьми рабочих, то человека, который использует труд семи рабочих, уже можно не считать капиталистом (!) — и Госсовет разрешает «индивидуальные дворовые предприятия» с числом рабочих: семь.

Число сторонников реформ начало быстро расти. С мощной идеологической поддержкой Дэна, усилиями Чэнь Юня и многих руководителей на местах процесс реформирования на селе приобрел исключительные темпы. Уже 3 мая 1980 года Дэн сказал: «В последние пару лет мы стали подчеркивать для деревни необходимость исходить из конкретных условий и усиливать систему производственной ответственности групп отдельных крестьянских дворов. Это дало заметные результаты и помогло увеличить производство [сельхозпродукции] в несколько раз».

Землю стали делить даже в инициативном порядке. К концу 1981 года на различные формы семейного подряда перешло 98% производственных бригад. В июне 1982 года по методу полного подряда работало уже 67% бригад вместо 5% в декабре 1980-го, с 1978 по 1982 год доходы крестьян выросли в 2 раза.

В 1984 году резко ускорился процесс ликвидации народных коммун. Если в 1982 году их насчитывалось 54300, то в 1983-м — 40100, в 1984-м — 249, а в 1985-м — ни одной.

После первых успехов реформа набрала еще большие темпы. В 1982 году крестьянам разрешили заниматься оптовой торговлей, нанимать рабочую силу, покупать станки, трактора, лодки, автомашины. Правительство Китая приняло решение поощрять умелых землевладельцев (то есть «кулаков») через продление им сроков аренды земель. С 1978 по 1985 год число занятых на поселковых предприятиях возросло с 28 до 70 миллионов человек.

Одновременно государство вело активное строительство на селе. Так, в период с 1978 по 2000 год жилая площадь на селе выросла в 3 раза. Правительство приняло дополнительные меры по поддержке села: закупочные цены на сельхозпродукцию повысились на 25–30%, увеличились тарифные ставки примерно у 40% сельских работников, снизилось налогообложение в деревне.

Эти решения на правительственном уровне в Китае очень напоминают те меры, которые были приняты в СССР еще в 1965 году.

Как начинались реформы в СССР? После устранения Н. С. Хрущева новое руководство страны приняло решение провести серьезное реформирование всей структуры экономики в государстве. У Брежнева и Косыгина была согласованная линия реформирования государственно-политических структур, в частности расформирования совнархозов и возврата к министерствам, усиления роли Госплана СССР и Госснаба СССР, пересмотра структуры партийных органов в сторону объединения промышленных и сельских партийных органов и так далее.

Брежнев взял на себя осуществление реформ на селе, а Косыгин — в промышленности и экономической системе страны в целом. Первые шаги так называемых «косыгинских реформ» связаны с отказом от военно-штабной системы планирования, в которой для предприятий не предусматривалось никакой инициативы и заинтересованности. Всю систему планирования в промышленности привели к резкому уменьшению числа директивных показателей (с 30 до 9).

[:same:]

Предусматривалось создание фондов развития производства, материального поощрения из отчислений от прибыли. Предприятиям предоставили право самостоятельно реализовывать сверхплановую продукцию, устанавливать количество работающих и тому подобное.

Кроме указанных мер, касавшихся в первую очередь промышленности, за реформирование которой отвечал А. Н. Косыгин, были проведены решения по оздоровлению экономики страны в целом.

Реформирование на селе, которое взял на себя Брежнев, не было осуществлено, за исключением введения паспортной системы, которая позволила крестьянам переезжать на любое место жительства в стране (раньше они такого права не имели). Но даже в этих условиях за счёт реформ в экономической системе страны в 1970 году общий рост сельхозпроизводства составил 9%.

Надо сказать, что, если бы в то время власть осуществила на селе даже ограниченные по затратам мероприятия по реформированию и поддержке, страна получила бы существенное развитие в этом секторе экономики.

Стала дорожать нефть. Ближайшее окружение не очень хорошо себя чувствовавшего Брежнева (Подгорный, Кириленко, Черненко, особенно Тихонов), ревниво относившиеся к громадному авторитету Косыгина, отговорило его от дальнейшего проведения реформ. Известно высказывание Н. В. Подгорного: «На кой черт нам реформы, если нефть растет в цене».

Эта примитивная, ни на что, кроме интриги, не способная верхушка поставила большой крест на косыгинских реформах и на самом реформаторе. В стране начался период застоя.

Обращаясь к китайским реформам и задавая себе вопрос о том, были ли использованы Дэн Сяопином идеи Косыгина, вряд ли мы получим точный положительный ответ. Но безусловно определенную аналогию в мерах, предпринятых в Китае примерно через 15 лет после начала косыгинских реформ, заметить можно.

[:image:]

При этом, конечно, в реформировании социалистического хозяйства СССР и в том, что мы видим в Китае, существуют и принципиальные различия.

Первое — это одновременно и осторожность, и последовательность в реформировании экономики Китая. Осторожность, при которой в отсутствие мирового опыта анализируются ростки местных инициатив и на их основе выращивается система целей. Последовательность — это доведение реформ до их реального завершения независимо от складывающейся внешней конъюнктуры, положительной или отрицательной.

Второе — подготовка общества к реформированию. В Китае, несмотря на то, что реформы поддерживались государством, они начинались снизу, с инициатив на местах, и получали поддержку от политических и государственных структур.

Конечно, все это делалось очень осторожно, так как входило в противоречие с догматическим коммунистическим мировоззрением. Но, так или иначе, китайская компартия, основная и единственная политическая сила Китая, обеспечила идеологическое сопровождение реформ и их поддержку.

В Советском Союзе косыгинские реформы не стали в то время главной партийной задачей. Больше того, ревность к авторитету А. Н. Косыгина со стороны партийной верхушки привела к тому, что партия оставалась в стороне от реформы. Инициатива шла только сверху, а в обществе же она воспринималась как обычная директива.

Третье — Китай по крупицам собирал опыт для проведения реформ, как положительный, так и тот, который был отвергнут доминирующей в то время коммунистической идеологией Советского Союза.

В частности, Китай вернул миру уникального, талантливого деятеля коммунистической партии Советского Союза Николая Ивановича Бухарина. Почему Бухарин так заинтересовал китайское руководство? Дэну нужен был пример, он искал точки опоры в предыдущем опыте социализма. Капиталистическая система, имеющая немало примеров бурного развития стран с очень низкого уровня (Южная Корея), была для Дэна неприемлемой как по причине несоответствия базисных экономик, так и в большей степени по идеологии.

[:rsame:]

Дело в том, что в Китае 70-х — 90-х годов прошлого столетия главенствовала идеология консервативного классического коммунизма, и Дэн не мог это не учитывать. Между консерваторами и реформаторским крылом была острейшая внутриполитическая борьба.

Опыт СССР, за исключением косыгинских реформ, был незначительным. И Дэн обратился к решениям, принятым в первые годы советской власти, по выходу из военного коммунизма в новую экономическую политику (нэп). Известно, что нэп одобрял Ленин, но его разработчиком, идеологом и главным организатором был Бухарин. Он был одним из самых молодых, образованных и талантливых марксистов-ленинцев эпохи раннего социализма в нашей стране. Его участие в формировании принципов нэпа для разоренной гражданской и мировой войнами страны было определяющим.

Результаты нэпа стали ошеломительными. Молодая страна вышла из ужасающей нищеты в короткий срок. Это, конечно, не могло не заинтересовать тех в Китае, кто хотел продвинуть в развитии страну, обескровленную «культурной революцией», голодом и плохой организацией хозяйственного руководства. Дэн поручил основательно изучить наследие Бухарина, несмотря на то, что официальный марксизм-ленинизм отправил последнего в группировку Троцкого, Зиновьева, Каменева. По поручению Дэна Юй Гуанъюань, вице-президент Академии общественных наук, в июле 1979 года организовал Институт марксизма-ленинизма и идей Мао Цзэдуна, в котором 70 сотрудников стали изучать нэп, а также югославский и венгерский опыт строительства социализма.

Но главное внимание при этом уделялось изучению опыта раннего Советского Союза по реализации нэпа. В первую очередь изучались работы Н. И. Бухарина, основного творца и вдохновителя перестройки нищей страны, которой тогда являлся Советский Союз. Интерес к работам Бухарина и к его личности подогревал тот факт, что в 1938 году он был репрессирован Сталиным. В Китае, пережившем «культурную революцию», в конце 70-х годов интерес к жертвам коммунистического террора был даже более сильным, чем к действующим партийным функционерам.

[:image:]

В 1980 году итальянские коммунисты во главе с Энрико Берлингуэром организовали международную конференцию о Бухарине, на которую пригласили известного историка и экономиста Су Шаочжи. Вернувшись с конференции (которую, кстати, проигнорировали советские руководители), Су Шаочжи подробно проинформировал китайское руководство о том, насколько талантливой личностью был Бухарин. Это вызвало исключительный интерес, и оперативно был организован Всекитайский научный симпозиум, посвященный Бухарину. По результатам форума избрали Всекитайский научный совет по изучению работ Бухарина, который разместили в Пекинской партшколе. Историческая необходимость диктовала Китаю поиск наиболее быстрого выхода из тяжелейшего экономического положения. Этот выход многие дальновидные ученые и политические деятели видели в использовании опыта социализма, проходившего переломные этапы на ранних стадиях. Этим и объясняется такой интерес к наследию Бухарина и его детищу — нэпу.

Вышеупомянутый Совет в кратчайшие сроки издал сразу два сборника: «Бухарин и бухаринские идеи» и «Изучение идей Бухарина». Через два года вышла в свет переведенная с английского языка биография Н. И. Бухарина.

Появилась большая группа ученых-бухариноведов, которая ездила по стране и в переполненных залах читала лекции по его трудам. Конечно, в этих лекциях акцент делался на применимости в Китае тех положений, которые реализовывал Бухарин в своей политической линии, но главное — в своих экономических преобразованиях в СССР.

[:same:]

Масштабы изучения наследия Бухарина в Китае были настолько велики, что Бюро переводов работ Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина в 1981 году посвятило специальный выпуск «Материалов по изучению международного коммунистического движения» объемом почти в 300 страниц только Бухарину. Тогда же был издан трехтомник его избранных работ. В 1981 году в Китае появилось не менее 36 работ о наследии Бухарина, написанных учеными и специалистами КНР.

Чем же заинтересовал китайских коммунистов Бухарин? Думаю, в первую очередь своими экономическими взглядами на то, как вывести страну из глубокого кризиса на путь успешного развития. Перечислим некоторые из важнейших концептуальных положений, которые Бухарин отстаивал в свое время, борясь с ортодоксально настроенными коммунистами. Он многократно говорил: «Обогащайтесь, накапливайте, развивайте свое хозяйство». Он резко возразил Сталину, когда тот начал уничтожение кулачества в Советском Союзе. Бухарин утверждал, что «нищий социализм — это паршивый социализм». (Здесь же заметим, что Дэн, не ссыласясь на Бухарина, говорил, что «зажиточным быть хорошо».)

Бухарин, а вслед за ним и Дэн, ставил рост индустрии в прямую зависимость от развития сельского хозяйства. Первостепенное дело — накормить народ собственным продовольствием, создать условия для доверия к способности власти исправить ситуацию, возродить исторический оптимизм в обществе. Эти задачи в разное время решались в двух странах, но, к сожалению, дали различные результаты.

Бухарин ратовал за гармоничное сочетание планового и рыночного регулирования, признавал важную роль закона стоимости и товарно-денежных отношений при социализме. Он боролся с теми, кто считал капитализм монопольным обладателем права на реализацию рыночных отношений в экономике. Он говорил, что сущность капитализма — это капиталистическая собственность, а не рыночные отношения.

Вслед за Бухариным Чэнь Юнь и Дэн утверждали, что «рыночная экономика не является синонимом капитализма».

[:image:]

Итак, можно с полным основанием утверждать, что историческим идеологом реформ, проведенных Дэн Сяопином в Китае, был Николай Иванович Бухарин — талантливый организатор нэпа в России, ученый, который видел много дальше своих партийных коллег в тогдашнем Советском Союзе. Китай в силу специфики и определенной философии общества, не любит говорить о том, что их результаты реформ нужно связывать с именами ученых и государственных деятелей из других стран. Не будем обижаться за это на китайских товарищей.

Я думаю, что обида должна быть другая. Обида за то, что в нашей стране не дали развиться и реализоваться полностью талантам Н. И. Бухарина и А. Н. Косыгина и за то, что мы не используем опыт Китая, в котором заложен и талант этих великих людей из России.

Ю. М. Лужков