"Суспирия" Луки Гуаданьино: Инфернальный феминизм и смертельные танцы

Sobesednik.ru — о том, получилось ли у Луки Гуаданьино повторить успех оригинальной «Суспирии» Дарио Ардженто.

По словам режиссера Луки Гуаданьино, известного широкой публике прежде всего благодаря картине «Назови меня своим именем» о проблемах сексуальной идентификации подростка, идеей экранизации собственного варианта культовой «Суспирии» он заболел еще в 10-летнем возрасте. И с этой самой поры мысль о том, что его имя будет выведено крупным шрифтом на постерах к данному ремейку, не покидала режиссера ни на секунду. 

Конечно, поклонники легендарного прародителя итальянского джалло Дарио Ардженто, создавшего оригинальный фильм 1977 года, встретили такое посягательство на святыню с явным недоумением: от Гуаданьино ожидали если не полного провала, то наверняка не успеха. Так что авторы знали наверняка: реакция на ремейк однозначной не будет. И вот «Суспирию» Гуаданьино представляют в Венеции, а 29 ноября фильм-обладатель приза за лучший саундтрек доберется и до России.

Говоря по правде, ремейком в классическом значении эту картину назвать невозможно: от оригинала Гуаданьино оставил только сюжетный каркас. Действие по-прежнему происходит в немецкой балетной школе имени Хелены Маркос, куда из Америки приезжает новая ученица по имени Сьюзи (Дакота Джонсон). Для зрителей уже не секрет, что за академией благородных девиц, возглавляемой гениальной танцовщицей Мадам Блан (Тильда Суинтон), скрывается настоящий шабаш, и режиссер здесь полностью уходит от лукавства и детективной составляющей фильма Ардженто, раскрывая этот факт как данность уже в самом начале картины.

Китчевая стилистика, на которой и строилась оригинальная «Суспирия», из варианта Гуаданьино полностью вытесняется более спокойными, приближенными к реальности декорациями. «Кукольность» и ощущение вневременности фильма Ардженто сменяются бытовыми зарисовками разделенной немецкой Германии 1970-х, при создании которых авторы новой версии картины явно опирались на эстетику Райнера Вернера Фассбиндера. Не забывая о визуальной составляющей, в которой совмещаются буро-красный и приглушенный серый тона, режиссер полностью сосредотачивается на глубинных психологических и метафорических аспектах картины, перенося основной конфликт с внешнего противостояния «Сьюзи — культ» на внутренний «Сьюзи — Сьюзи» и более глобальный «женский мир — враждебный мужской мир». Оба эти противостояния, как становится понятно в дальнейшем, носят отчетливо выраженный феминистский характер.

В случае с первым конфликтом, в котором Гуаданьино вновь обращается к проблеме обретения (или наоборот, потери — в зависимости от того, как понимать развязку) героиней фильма собственной идентичности, режиссер прибегает к психоанализу и делает акцент на подавленном в детстве либидо Сьюзи. Приехавшая из пуританской общины героиня много лет хранила внутри себя «зло» (во всяком случае, так это на смертном одре называет мать героини), на деле оказывающееся обычной феминностью. И только демоническая танцевальная труппа мадам Блан, состоящая лишь из женщин (тогда как в «Суспирии» Ардженто были и мужчины), помогает героине найти собственное предназначение. Для насыщения картины подобными психологическими кодами Гуаданьино довольно изящно использует зеркала, являющиеся маркером идентификации, а также эффектные операторские приемы со сменой точки зрения.

Тема отстаивания женского начала приобретает более глобальное звучание в рамках другого конфликта «Суспирии», согласно которому танцевальная школа Хелены Маркос вынуждена бороться за существование во враждебном мире, где господствует маскулинность. Реальность за пределами балетной школы сурова и неприветлива: там Берлинская стена, марширующие солдаты, похищения самолетов террористами и другие ужасы «мужского» мира. Еще одной меткой, выделяющей данный разлад, оказывается единственный в ленте мужской персонаж — немощный психотерапевт, который пытается узнать правду об исчезновении своей пациентки и вмешивается в дела культа. Доктора (согласно слухам, его играла загримированная Тильда Суинтон) терзает постоянное чувство вины перед женщинами, которым он так и не смог помочь, что в более глобальном смысле считывается как мотив вины мужского мира перед женским.

Но даже без прочтения глубинных смыслов этой новой «Суспирии» работа Луки Гуаданьино поистине впечатляет: особую чуткость и уважение к оригиналу Ардженто, которые выражаются во всевозможных отсылках к первой версии фильма (как, например, появление звезды первой «Суспирии» Джессики Харпер) режиссер смог совместить с авторским взглядом на основные сюжетные мотивы и создать совершенно другую ленту, ни в чем не уступающую версии Ардженто.

При всей философской слаженности и продуманности картины немало в ней и леденящего душу саспенса, усиленного где-то динамичным параллельным, а где — более плавным и линейным монтажом вкупе с надчеловеческими, иногда доводящими до исступления своей физиологичностью сценами убийств. 

Конечно, в этом заслуга не одного только Гуаданьино — вместе с ним над разработкой инфернальной атмосферы ленты работали и талантливый оператор Сэйомбху Мукдипром, и художник-постановщик Инбал Вейнберг, и хореограф Дамьен Жале. Финальный аккорд здесь остается за лидером Radiohead Томом Йорком, написавшим основную музыкальную тему фильма, которая объединяет метафизические поиски музыканта последних лет в единое спокойное и в то же время напряженное звучание, так точно передающее еле уловимый внутренний разлад в идеальной симфонии «Суспирии».