Черный рынок черной икры: Почему власть закрывает глаза на бесчинства браконьеров?

Наш корреспондент отправилась в Астраханскую область выяснять, что творится вокруг одного из самых известных и дорогостоящих российских деликатесов.

Ловись, рыбка

Быстроходная моторная лодка «Ямаха» скользит по Волге, как по зеркалу. Водный транспорт в Астрахани, не зря прозванной Волжской Венецией, не менее популярен, чем земной. И уж точно более доходный: рыбалка и туризм здесь главные отрасли как для бюджета, так и для личного кармана простых астраханцев.

– По количеству протоков с дельтой Волги может сравниться только Амазонка, а по количеству красот и богатств даже она рядом не стоит, – перекрикивает ветер моя попутчица по моторке.

Астраханцы, как из сказки про золотую рыбку, хотят одним неводом вытащить из воды решение сразу всех проблем.

– Одно время стали заготавливать и продавать камыш – мебельщики и дизайнеры делают из него какие-то интерьерные штучки, потом – не поверишь – начали ловить и замораживать лягушек и продавать их французам. До того дошли, что чуть всех квакушек не истребили, но вовремя остановились, – комментирует мне прекрасный пейзаж за бортом соседка. – Так что на Волге все может приносить доход. Не говоря уже о рыбе.

Рыбы здесь всегда было так много, что даже «чайник» в рыбной ловле способен за один день на удочку выловить чуть ли не все наименования рыбной энциклопедии. Тут есть щука, сом, сазан и, конечно, главное достояние местных глубин – продукт редких теперь белуги и осетра – черная икра. Незабываемый вкус и символ целой эпохи.

Когда-то черная икра распространилась по миру именно из России, и даже ее международное название – «кавиар» – местного происхождения. Сначала икры было так много, что она была обычным блюдом даже крестьянского стола. Потом ее распробовали заезжие кулинары и продукт перекочевал в самые богатые дома и на лучшие застолья. Наука добавила свою лепту в рост популярности черной икры, когда подтвердила ее уникальный состав и пищевую ценность – незаменимые белки, аминокислоты и основные витамины. Но после не такого уж продолжительного бума настал дефицит. Сегодня в магазинах редко увидишь микроскопические баночки черной икры с пугающими ценниками (банка чуть больше наперстка стоит несколько тысяч рублей). Символ великой эпохи исчезает у нас на глазах вместе с ее величием?

Браконьерскими тропами

На реке – свои законы.

– Имена реальные не указывай, – просят меня проводники по волжской акватории. – Это слишком серьезно – либо по голове дадут и в камышах утопят, либо базу подожгут, а в самом худшем случае – мешок на голову и в Дагестан: тут по воде до Каспия рукой подать…

Я оглядываю браконьерские, заросшие камышом путаные маршруты, мини-островки, растущие из воды стволы деревьев и понимаю, что выбраться отсюда самостоятельно нереально. Развилки проток расходятся, как узор паутины, и чтобы научиться не сбиваться с маршрута, здесь надо прожить не один год. Надо ли говорить, что катер рыбоохраны заплывает сюда крайне редко.

Мой проводник – назовем его Алексей Петрович – уверенно направляет лодку через заросли, мимо лотосных полей (некоторые туристы приезжают сюда только ради уникального цветущего лотоса), колоний крупных диких птиц, прямо на самые что ни на есть «рыбные места». Рыболов хочет показать мне информационную «бомбу», к которой, как ни старался, так и не смог привлечь внимание местных журналистов. Мол, те слишком связаны местными реалиями, чтобы осветить неприятную для властей правду. С подачи Алексея Петровича я быстро начинаю различать небольшие прутья, практически повсюду торчащие парами из воды. Между ними – ловушки, к которым мы и подруливаем.

– Смотри, сколько рыбы, – вытаскивает рыбак сеть из воды.

Там есть пара экземпляров такой величины, что с ними не грех сфотографироваться и профессиональному рыболову. Но главное не это, а острый запах тухлятины от рыбы, которая запуталась в сетях и подохла. Это потери, которые никто не считает.

– Это, конечно, на выброс, – комментирует рыбак.

В день в каждой такой ловушке дохнет от одного до нескольких килограммов рыбы, а всего таких ловушек по области расставлено 20 тысяч. Если умножить на 180 дней лова, получаются шокирующие цифры. При этом инспектора предпочитают ловить туристов с удочкой, чтобы выполнять план по выявленным нарушениям, но не связываться с рыбной мафией.

Впрочем, ни одного инспектора мы в этот день так и не увидели. Мои звонки в рыбоохрану тоже не дали особого результата. Борцы с браконьерством и не скрывали, что в их «водоеме» сейчас проблемы посерьезнее: у них только что сменился третий за год (!) региональный начальник ведомства и структуру сотрясает очередной виток реформ.

– Не меньше половины состава сейчас решает, остаться им работать или нет, – откровенно признался мне один из сотрудников Астраханского отделения Росрыболовства. – Вы приехали в неудачный момент. Сейчас работа, можно сказать, парализована – все ждут технического переоснащения. Нам пообещали собственную форму, новые катера с невыключаемыми видеорегистраторами (как у ГИБДД). Вместо стационарных инспекторских пунктов будут сменяющиеся мобильные группы – считается, что их будет труднее подкупить.

Реформы вроде затеяны правильные. Но почему-то почти никто из местных не верит, что в результате правоохранителям удастся поймать по-настоящему крупную преступную рыбину. Это на земле мафия бессмертна, здесь она – непотопляема.

Правила икры

Продавцы черной икры в Москве уверены: минимум 70% того, что лежит на прилавках, добыто браконьерами.

– Но времена, когда вышел на речку мужик в рваной шапке, закинул сеть и вытянул осетра, давно прошли, – рассказал мне местный старожил. – И рыбы стало не в пример меньше, и добыть ее сложнее. Я вот, например, живу на реке и, можно сказать, рекой, но черную икру последний раз ел года три назад…

Здесь даже школьники знают, что русский осетр – одно из самых древних созданий на земле, существовавшее еще при динозаврах. Люди постарше помнят, как над водой периодически появлялись ребристые спины плещущихся осетров.

Любители легенд расскажут, как еще несколько лет назад здесь поймали и выпотрошили 6-метровую белугу, а чучело передали в краеведческий музей. Но сейчас Волга обнищала осетровыми. Больнее всего на популяции сказалось строительство каскада ГЭС выше по реке, который отрезал рыбе привычные места для нереста. Вторым ударом стали лихие 90-е с их бесконтрольным браконьерством. Местные могут рассказать еще и про третий удар по осетру, но на официальном уровне это никогда не подтвердят.

– Рыбы стало меньше, поэтому за нее усилилась конкуренция. Как в дикой природе – из браконьеров выжили только самые крупные хищники, которые поглотили более мелких. Еще с 90-х годов у браконьеров осталась серьезная инфраструктура, которая и сейчас не простаивает. Но нынешние рыбаки-нелегалы – не чета даже тем, которые были в 90-е, теперешние в основном все со звездочками – у кого три маленькие, у кого одна, но большая, – намекают местные жители.

На смену распальцованным бандитам пришли цивильные добытчики речных богатств. Даже астраханский губернатор как-то в сердцах признался, что с этими «лазейками» трудно что-либо сделать, тем более на местном уровне.

Лов осетра запрещен с 2005 года. Исключение составляют научные цели – изучение и разведение осетра. Это так называемые научные квоты. Под «профессорской» крышей вылавливается больше половины рыбы. По правилам ее должны проверить и отпустить. Но ни настоящих ученых, ни лже­исследователей речных и морских глубин практически никто не проверяет. Как и других хозяев водной глади – разнообразные охранные структуры.

– Их лодки оснащены, почти как крейсеры. Здесь представлены практически все силовики: море охраняют пограничники, реку – полиция (Управление по охране водных ресурсов) плюс вездесущая ФСБ и рыбоохрана, которой единственной здесь положено быть по статусу и возложенным функциям. Ну и все, кто ходит под их крышей. А браконьеров-одиночек, занятых ловлей осетров, сейчас практически нет как класса, – рассказал местный рыбак Анатолий. – Крупного осетра я видел только лет пять назад. Односельчанин поймал, но погранцы его «обезвредили» – с воздуха разбили мотор лодки каким-то специальным лучом. А еще как-то раз при мне вооруженные люди положили всех рыбаков лицом вниз, потом сказали: это у нас учения… Так что, если нет знакомого генерала, про осетра придется забыть.

Говорят, что основной черный рынок черной икры сейчас сосредоточился в Дагестане, на Каспии, где не в пример больше рыбы и безбашенных «морских пиратов». Основной икорный путь лежит с дагестанского морского побережья в Москву (примерно половина контрабанды), а также в соседние Азербайджан и Иран, откуда эта икра потом возвращается в Россию уже по вполне легальным каналам, с накруткой процентов в 200.

Осетрово-икорный вопрос, как говорят, в Астрахани «очень чувствительный». Сколько сюда уплыло бюджетных денег на разные программы по спасению осетровых и попытке вернуть России славу родины черной икры! Тому, кто придумает эффективный способ спасения, грозит прижизненная слава и такое же бюджетное финансирование. Государство готово тратить на это любые деньги. Недаром Путин и Медведев лично приезжали, чтобы выпустить в Каспий по осетру. Фото Путина, целующего осетра перед тем, как выкинуть его в море, облетело весь мир. Но, честно сказать, успехи и достижения государства на этом поприще пока малы, как икринка в море.

Повысим надои рыбы

КаспНИРХ (Каспийский научный институт рыбного хозяйства) – формально обычный научно-исследовательский институт с гулкими безлюдными коридорами, тихими кабинетами и неспешными сотрудниками. Но на самом деле этот институт играет большую роль в политике региона. Недаром его глава Геннадий Судаков сейчас пересел на «рыбное место» – в кресло главы Астраханской рыбоохраны.

Рыбаки между собой называют каспнирховцев «лысенковцами» – то ли за креатив, достойный известного советского ученого Лысенко, то ли за их рвение и веру в то, что дикую природу можно (и даже нужно) поставить на службу человеку. Ученые платят рыбакам той же монетой нелюбви – считая, что за удочкой рыбаков-любителей часто скрываются самые настоящие браконьеры. Действительно, обидно: растишь осетра, маркируешь, следишь за ним, а его потом вылавливает какой-нибудь дядя Вася в засаленном бушлате.

Именно в КаспНИРХе ставят самые прорывные эксперименты: здесь стали «одомашнивать» осетров и доить их, как коров. Ученые верят, что «домашние» осетры будут давать больше икры, а рыбные надои будут в будущем только расти.

– Вот вытащишь ее из аквариума, надоишь на бутерброд и опять в воду отпустишь, дальше икру нагуливать, – улыбается в бороду зам. руководителя КаспНИРХа по науке Сергей Шипулин. Сразу и не поймешь, шутит он или всерьез. 1 апреля даже серьезный журнал, не разобравшись, опубликовал подобную шутку ученых КаспНИРХа. Черная икра для нас уже давно что-то из области фантастики.

На самом деле в КаспНИРХе находится одна из самых крупных баз по разведению осетровой молоди. Местные сотрудницы лихо перемешивают в лабораторных колбах икринки самок осетров со спермой самцов, а потом, как в элитном роддоме, выхаживают мальков, метят их и выпускают в море.

– По нашим оценкам, поголовье осетров в этом году уже увеличилось на 15–20%, – сообщила об успехах зав. лабораторией КаспНИРХа Ирина Лепилина. Но ученые понимают, что в будущем все равно будет преобладать «искусственная» черная икра, выращенная в специальных аквакомплексах и полученная от рыб, которые никогда не видели настоящего моря.

Осетров стало так мало, что их теперь не режут для того, чтобы достать икру, а «доят». Это вполне официальный термин, когда из самки осетра через небольшой надрез выдавливают икру, затем зашивают и выпускают в воду. Одна рыба может «родить» несколько раз. Фанаты черной икры уверяют, что такая икра все же уступает «настоящей» по вкусовым качествам. Но скоро уже вырастет поколение, которое в большинстве своем и не знает еще ту, советскую икру.

Дороже не бывает

90% мировой черной икры добывается в Каспийском море.

Основными экспортерами икры традиционно являлись Россия, Казахстан, Туркмения, Азербайджан и Иран.

В 70-е годы Россия добывала 17 тысяч тонн осетровых. В 2000-е количество осетров в Волго-Каспийском бассейне уменьшилось в 40 раз.

Самая дорогая, икра — белужья, ее цена доходит до 20 тысяч долларов за килограмм. Осетровая икра стоит порядка 50 тысяч рублей за кг – официально, 30 тысяч рублей – на черном рынке.

Фото Риммы Ахмировой, ИТАР-ТАСС