Сергей Дроботенко: Я счастлив, что у меня нет ёлок

Накануне Нового года очень важно получить заряд положительных эмоций. А к кому, как не к юмористу, за хорошим настроением идти? Найдя окно в плотном гастрольном графике, Сергей Дроботенко пригласил нас к себе. Встретил по-домашнему. С порога предложил тапочки и кофе. Что еще надо для хорошей беседы? Коньячку? Предлагал. Отказались. Но разговор и без допинга получился весьма откровенным.

Мой статус – индивидуальный предприниматель

– Сергей, говорят, вы любите похулиганить и даже юбки артисткам народного хора позадирать. Зачем вы это делаете?

– Это пример того, как у нас из мух делают слонов. Так вот, по поводу юбок. Дело было так. Некая «правдивая» желтая газета, которая всегда пишет только правду… я бы даже сказал, голимую правду, написала отчет о моем выступлении в Рязанской филармонии. Журналиста на концерте не было, но это не помешало ему написать статью: «Юморист Дроботенко приехал в Рязань задолго до начала концерта и, естественно (это слово мне особенно понравилось), напился. В это время на сцене филармонии репетировал Рязанский народный хор (что правда). Пьяный Дроботенко выполз на сцену с криками: «Что, стервы, не ждали?!» Стал гоняться за солистками, срывать кокошники и заглядывать под подолы». Но дальше была фраза, за которую автору я простил все: «Не обнаружив там ничего интересного, Дроботенко протрезвел». Вот такая была статья. Теперь об этом я даже рассказываю на концертах.

Ну а под юбки заглядывал, каюсь, было дело. Правда, тогда мне было года четыре. Во дворе дома в Днепропетровске мы играли с девочками, там я и хулиганил. В том возрасте мне было все жутко интересно. Я же рос. Узнавал мир, в том числе и таким способом. Но после четырех лет я с этой привычкой завязал. (Смеется.)

– А у вас вообще-то трудовая книжка есть?

– Ну а как же?!

– Что в ней написано?

– Последняя запись – ИП.

– Индивидуальный предприниматель?

– Да. Для того чтобы вести концертную деятельность, у меня же должна быть лицензия. Потому что многие площадки не работают с «черным налом». Все идет по перечислению. А куда перечислять? На счет. Поэтому у нас все законно. Я плачу налоги, как положено, – 6%. Это я как бы ненароком ввернул, а то мало ли…

– ИП – это хорошо, но кем вы себя считаете? Юмористом?

– В 1991 году в нашей стране умерла сатира. Почему? Потому что с приходом вседозволенности критиковать что-то стало бессмысленно. И без нас хватает, кому обличать. Сатиры не стало, пошла сплошная развлекуха.

– Так вы шоумен?

– Я – юморист. На эту тему есть такая шутка. С появлением Comedy Club некоторые журналисты стали идентифицировать нас как работающих в жанре стендап-камеди, не важно, снимаешься ты там или нет. Так вот, молодых стали называть стендаписты. Ну, а тех, кто постарше, называют стенд­аперы. Вот и получается, что я из разряда стендаписта приближаюсь к рангу стендапера.

Петросян не брал с меня денег

– Когда показывают совместные выезды артистов с «Аншлагом», складывается впечатление, что это очень дружный, сплоченный коллектив. Дружба среди коллег – искренняя?

– В любой передаче, будь то «Большая разница», «Минута славы» или «Театр + ТВ», есть ощущение, что все там друг друга любят и относятся с симпатией. И это нормально. Все мы актеры, и все создаем атмосферу праздника, веселья. И конечно, как в любом коллективе, у каждого есть свои друзья, свои недруги, кто-то не общается друг с другом… Но зачем это показывать на съемке? Мы же собрались для того, чтобы нести позитив, хорошее настроение в массы. Что ж я буду свой негатив выплескивать?

– Говорят, пробиться на эстраду артисту стоит каких-то материальных усилий.

– Что происходит сейчас – не знаю. Когда я приехал в Москву, а это был 1998 год, выбор «куда податься, кому отдаться» у начинающего юмориста был небольшой: «Аншлаг» Регины Дубовицкой или «Смехопанорама» Евгения Петросяна. Для КВН я был староват, 28 лет, да и отыграл я там свое. Никаких специальных проектов типа Comedy Сlub, «Наша Russia» тогда еще не было. Поэтому я отдал свои кассеты Регине и Евгению Вагановичу. От «Аншлага» не последовало никакой реакции. А Петросян мне сам позвонил и честно сказал, что по этому поводу думает. Он тут же предложил сделать обо мне специальный выпуск «Смехопанорамы». Я, естественно, спросил: «Сколько?» Потому что тоже приехал с провинциальными комплексами и убеждениями, что без лохматой лапы и знакомств в Москве делать нечего. На что Петросян сказал: «Детка, не обижай меня!» В результате полчаса на «Первом канале» было подарено мне совершенно бесплатно.

– Сказочный дебют.

– Скажем так, это был первый массированный удар. После этой программы начались звонки с приглашениями и первое слабенькое узнавание. А потом Петросян организовал конкурс артистов эстрады. До этого конкурс лет десять не проводился, пошли разговоры, что жанр умирает, никто на смену не идет. И вдруг на сцене московского театра «Эрмитаж» появляются такие неизвестные в ту пору ребята, как Юрий Гальцев, Максим Галкин, Андрей Данилко, «Новые русские бабки».

– Андрей Данилко уже был в образе Верки Сердючки?

– Он делал два номера: был милиционером и Веркой Сердючкой. Жванецкий на банкете после конкурса поднял бокал за Петросяна и сказал: «Евгений Ваганович, я поздравляю вас с выздоровлением жанра!» Петросян – человек, очень много сделавший и делающий для нашего жанра. И как бы к нему ни относились, вкусы у всех разные, но то, что он действительно трудяга и пахарь, и то, что молодые ребята могут на него рассчитывать – это факт. И платить за это ничего не надо!

Артисты – рабы телевидения

– Евгений Ваганович рассказывал нам, что в один год у него было 19 ёлок за день.

– Те истории, которые были раньше, я слушаю, как научную фантастику. Я не понимаю, как человек мог приехать в Сочи и дать 12 (!) концертов подряд. И это с аншлагами, билетов было не достать. Сейчас хоть один бы концерт собрать. Понятно, что тогда и билеты были доступней. Мы как-то с коллегами посчитали, сколько должен стоить билет при нынешних зарплатах. Вышло – 100 рублей. Вы бы пошли на концерт за такие деньги?

– Побежала бы.

– И вы бы, наверное, каждый день вместо сидения у телевизора куда-нибудь ходили. Потому что доступно.

– Кто рулит ценами на би­леты?

– Многое зависит от концертных площадок. Если они ставят аренду 500 тысяч рублей, то, как ты ни пляши, билеты дешевыми не сделаешь, потому что тебе нужно хотя бы аренду отбить. Еще это зависит от рекламодателей. В Москве самые высокие цены на рекламу в мире. Вот поэтому иногда дешевле слетать на концерты U2 или Джорджа Майкла в Копенгаген, чем в Москве купить первые ряды. Вот такая у нас страна загадочная была, есть и будет. И пока здесь эта политика не изменится, цены будут безумными.

– Давайте вернемся к разговору об отношениях внутри цеха. Несколько лет назад Ефим Шифрин подал в суд на Регину Дубовицкую. Как так случилось?

– Это единственный случай на моей памяти. И по-моему, он судился не с Региной, а с продюсером «Аншлага». Без ведома Шифрина что-то показали в эфире. Я плохо знаю, в чем там подоплека, но мне кажется, что Фима был прав в той ситуации. Ну, а с самой Региной у него нормальные отношения. Они созваниваются и поздравляют друг друга с днем рождения. А то, что он не снимается больше в «Аншлаге» – это не вина Регины.

– Значит, никаких личных претензий у них нет.

– Насколько я знаю, нет. Дело в том, что артисты – рабы телевидения. Те договоры, которые мы подписываем во время съемок – это по большому счету кабала.

– То есть?

– Сняв номер, артист вообще лишается всяческих прав на него.

– Почему? Вы же автор.

– Я – автор. Вот тебе заплатят авторские – и будь доволен. А вы знаете, что получает телевизионный канал с этой съемки? Всё! Право показывать его как угодно часто, по своему усмотрению, в любое время дня и ночи, в любых передачах, в любом виде. Они могут брать цитаты и вставлять их, куда считают нужным. И так далее.

– Ну и что ж получается?

– Получается история, которая была с Петросяном, когда он ушел с «Первого канала» на «Россию». Тогда «Первый» – в отместку ему – «Кривое зеркало» показывал каждый день с понедельника по пятницу, чтобы только одно имя Евгения Вагановича вызывало приступ тошноты у всей страны. И это пример, как артист ничего не может поделать в такой ситуации. Ты подписываешь перед съемкой договор, согласно которому все права на номер переходят тому или иному каналу, а если не распишешься, тебя просто не снимут. Либо роспись и кабала – либо ничего.

– И как в такой ситуации быть?

– Никак. Подпись и кабала.

– Вы люди подневольные?

– Ну не то чтобы подневольные. Я кровавыми контрактами ни с кем и никогда связан не был. Ничего особо не подписывал, мол, обязуюсь, клянусь и так далее… Ну, а по поводу номеров – да, я не могу этот процесс контролировать так, как бы мне хотелось.

– Что вас еще раздражает на телевидении и что бы вы изменили, если бы были начальником там?

– Я никогда не стану телевизионным начальником, потому что мало что понимаю в телевидении. Но точно знаю, что не нужно выдавать в эфир такое дикое количество сборных концертов. Их нет ни в одной стране мира. Я не могу себе представить, что в Монреале снимают концерт к дню милиции или полиции. И что в нем на сцену выходят Селин Дион, Дженнифер Лопес и еще с десяток звезд, а Хью Джекман их объявляет. Это же бред. А у нас этот пережиток прошлого остался.

Не хочу вагон, как у Пугачевой

– Сергей, из какой вы семьи?

– Мои родители – инженеры. Отец всю жизнь преподавал в Омском институте инженеров железнодорожного транспорта, который и я окончил. Мама проработала инженером-технологом в трамвайном управлении.

– Рано или поздно каждый артист получает блага цивилизации. Наверняка железнодорожники штудировали вашу биографию и считают вас своим.

– А с чего вы решили, что они штудировали мою биографию?

– Ну как, любят непубличные ведомства ради пиара искать среди артистов «своих».

– Железная дорога – монополист и в пиаре не нуждается. На нашем южном побережье самые роскошные и дорогие отели принадлежат не Лукойлу и не Газпрому, а РЖД. Поэтому у них и без меня все в порядке.

– А я уж думала, что они вам подарили бессрочный проездной.

– Щас!.. Если бы РЖД были в частных руках, то, может быть, мне и предложили бы стать лицом, например, Западно-Сибирской железной дороги. Или назвали бы моим именем какую-нибудь трансформаторную будку в Омске, или (есть такой термин на железной дороге) присвоили бы мне почетное звание «Костыль года»… Но таких предложений не поступало. Может, после этой публикации моя жизнь круто изменится. И мне подарят вагон, как у Аллы Борисовны.

– Вы бы хотели свой вагон?

– Не хотел бы. Пугачевой-то вагон подарили, а обслуживает его она сама. Поверьте, это в такую копеечку выливается, что я лучше как-то со всеми.

– Мы с трудом застали вас в Москве. Перед Новым годом плотно заняты на корпоративах?

– Дело в том, что уже второй год их очень мало. Нет той истерики, которая была раньше, – по два-три выхода в день с 20 по 31 декабря. Очевидно, в бюджете предприятий нынче развлечения стоят на последнем месте. Лучше уж премии выдать сотрудникам, чем выкидывать деньги на пьянки. Поэтому, не рассчитывая на корпоративы в этом году, мы запланировали гастроли в Германии до 29 декабря. Там я и удовольствие получу от страны, от публики, и Рождество отмечу в очень красивой обстановке. Атмосфера в Европе в это время какая-то детская, волшебная. Я даже счастлив, что у меня нет ёлок.

– А Новый год – дома.

– За семейным столом с родственниками из Омска, Днепропетровска.

– Коллеги приглашены?

– У них свои семьи, мы скорее всего соберемся в январе. Хотя не раз бывало, что мы Новый год встречали большой компанией. Жена Саши Буйнова, Алёна, обожает огромные тусовки. На своем загородном участке она соорудила шатер рядом с домом, который вмещает человек 300. И на все дни рождения, праздники Буйновы собирают там друзей.

– На таких вечеринках падений в салат не бывает?

– Почему же! Это же тоже наши люди, так же выпивают, как и все остальные. Единственное, там не встретишь каких-то драк. Может, потому что Филипп Киркоров там бывает нечасто. Ну, а выпить лишнего, тем более в Новый год… Алёна, как мудрая женщина и опытная, гостеприимная хозяйка, заготавливает заранее несколько тазиков оливье «для своих». Тазики стоят в сторонке – если кому надо, они проходят в «красный уголок» и совершают ритуал падения.