Синдром живущих игрой
«Театру Простодушных», где играют артисты с синдромом Дауна, уже десять лет. За это время из самодеятельного коллектива он стал признанным театром, который побеждает на фестивалях, ездит на гастроли за границу и гарантированно собирает залы.
«Театру Простодушных», где играют артисты с синдромом Дауна, уже десять лет. За это время из самодеятельного коллектива он стал признанным театром, который побеждает на фестивалях, ездит на гастроли за границу и гарантированно собирает залы.
Перед спектаклем
Мы посмотрели спектакль «Прение Живота со Смертью» по Алексею Ремизову. И потом еще несколько дней пытались прийти в себя и зажить обычной жизнью среди обычных людей.
...В тесной чужой гримерке странные люди наряжаются в расшитые рубахи. Ангел двухметрового роста что-то беззвучно бормочет, тонкими пальцами перебирая в воздухе невидимые четки. Бабушка Ангела, встав на стул, крепит ему на спину крылья. Входит Смерть.
– Вставайте, Смерть пришла! – говорит Мария Нефедова, помахивая косой.
– Уйди, Смерть, я сосредоточен, – отвечает Влад Саноцкий, Отшельник.
Маше Нефедовой ее диагноз не мешает работать в благотворительном фонде «Даунсайд Ап» помощником педагога. Она помогает детям с синдромом Дауна расти в атмосфере доброты и милосердия. Так, как росла она сама, когда была ребенком – пусть не таким, как другие дети, но самым любимым для родителей. В театре Маша уже десять лет. По словам руководителя, она раньше не могла почти ничего, как, впрочем, и другие артисты. Теперь у нее крупные роли. На вопрос, нравится ли ей играть, она с хитрой улыбкой отвечает: «Я еще не поняла, где я – в театре или в пустыне?» С ними вообще не так просто разговаривать. Один из самых молодых актеров, 20-летний Никита, рассказывает мне о своих планах на жизнь. Говорит, что собирается жениться и сейчас откладывает деньги на свадьбу и квартиру. Квартиру он уже выбрал, осталось только ее купить, но за год он накопит. Что это – сказка, придуманная для себя самого человеком, живущим в собственной «пустыне», или игра на публику? Никита в суете за кулисами читает «Часть речи» Бродского. Никита любит стихи и свою невесту.
– Ты счастливый человек, Никита.
– Не знаю. Многие говорят: «Вы счастливые люди». Но я об этом не слишком задумываюсь.
К началу спектакля заняты почти все места небольшого зала театра «Кураж» в «Атриуме» на «Курской». Многие пришли не впервые – у коллектива есть свой зритель. А вот своей площадки нет – играют там, куда пустят. Поэтому декорации отсутствуют в принципе, а из реквизита только такой, какой можно принести на себе. Иногда хозяева площадки разрешают взять что-то из своего, тогда это пристраивается в спектакль прямо во время прогона. В этот раз дали три стула и маленькую лесенку. Руководитель «Театра Простодушных» актер и режиссер Игорь Неупокоев долго думал, куда бы лесенку воткнуть, в результате место нашли, получилось очень удачно – актер, выходя из-за задника, поднимается на лесенку и сразу оказывается над всеми, что создает дополнительный эффект.
Счастливые люди
Во время прогона Игорь фактически ставит спектакль с нуля. Работает, как с детьми, хотя основная часть актеров вполне взрослые люди. Направляет, иногда выбегает на сцену и сам ставит актера на нужное место.
– Конечно, артистам тяжело каждый раз приноровиться к новой обстановке, – говорит Игорь, – но я уже оставил попытки добиться какого-то статуса, найти себе помещение. Это все равно что каменную стену пробить, нет ни сил, ни времени. В какой-то момент я просто понял, что надо делать выбор: либо я занимаюсь беготней и пытаюсь получить какую-то помощь, либо репетирую. Я выбрал репетировать. Я ведь не занимаюсь с ними ни мастерством, ни теорией. Фактически показываю на своем примере, как играть роль, ничего не объясняю, не обсуждаю, не заставляю вникать в психологию персонажа. Просто говорю, что делать, и они выполняют.
– Получается, актеры у вас как марионетки?
– Отчасти да. Но разве это плохо? Они сами не могут интерпретировать роль, но исполняют ее так, что не всякий здоровый сыграет. Это такое экспрессивное выражение, сродни лубку. Наивный театр. В профессиональных театрах можно увидеть скуку, пошлость, здесь этого нет, все очень искренне. Их природная экспрессивность – это то, что сыграть очень трудно. Мы ставили спектакль «Зверь», там действие происходит после катастрофы и живет такая семья – отец, мать, ребенок – совершенно лысые, как бы мутанты немного. Отца играл я, на роль матери тоже пригласил профессиональную актрису, а в остальных ролях – наши артисты. И вот им это удавалось очень легко и естественно, а нам было гораздо труднее.
– А как они сами оценивают свою игру? Понимают, когда у них получается лучше, когда хуже?
– Нет. Им всегда нравится. Они вообще лишены критического отношения к себе и к другим и всегда получают удовольствие.
– Но ведь именно неудовлетворенность собой заставляет человека учиться, развиваться, нет?
– Или впасть в уныние. Запить. Наделать глупостей. Получается, они лишены возможности развиваться, но и избавлены от опасности впасть в депрессию. У них такой ровный средний позитив.
– Но это ужасно…
– Нет, это другой мир. Конечно, иногда они могут обидеться, погрустить, но как дети. И они не чувствуют себя ущербными. Не ощущают себя лучше или хуже других. Думаю, они счастливые люди.
– Многие «особые коллективы» созданы в первую очередь для реабилитации инвалидов через искусство, а не для художественного результата. А на что ориентированы вы?
– Нет, наша цель как раз художественный результат. О реабилитации мы думаем меньше всего, но, возможно, именно благодаря тому, что мы не зацикливаемся на реабилитации, она и происходит очень быстро.
Я думал, они овощи…
Пьеса Ремизова в самом деле похожа на лубок, и играть ее силами обычных артистов неправильно. Основные действующие лица – бесы, и именно фактура артистов, их затрудненная речь, необычная мимика привносят в действие мистику. Больше того, Неупокоев действительно пользуется своими артистами как материалом, но ведь и на детском утреннике та же история, и никто не возмущается. Только привыкнуть к этому все равно сложно – вот почему после спектакля «Простодушных» тебя одновременно одолевают восхищение и жалость. Если увиденное способно вызвать такие чувства, то и спасибо ему, наверное…
Их движения бывают скованны, иногда разваливается действие, часто видно, что артист барабанит заученный текст, не вдаваясь в суть. Но когда Влад Саноцкий, стоя на краю сцены, выкрикивает в зал свой монолог, зрители цепенеют от его экспрессии и отчаянной искренности. «Я думал, дауны вообще овощи», – звучит уважительный шепот сзади.
Между тем почти у всех артистов «Театра Простодушных» за спиной масса ролей в кино, спортивные награды (Владислав Саноцкий, например, чемпион европейских первенств по плаванию), победы на творческих конкурсах. Но кто об этом знает? Спасибо тебе, безымянный зритель, и на таком признании – они не овощи. Просто они люди другого мира, который может открыть нам то, чего без них мы никогда не поймем.
комментарий специалиста
Наталья Ростова, психолог благотворительного фонда «Даунсайд Ап»: Они не марионетки
– Для ребенка с синдромом Дауна акт искусства не существует отдельно от жизни: произведение живет во времени, изменяется, сливается с реальностью. Искусство само по себе терапевтично. Быть может, потому и освоено и востребовано человечеством – для собственной «реабилитации». Просто механизм творческих актов у человека с синдромом Дауна особый. Называть артистов марионетками нельзя. Если мы не видим внешних проявлений сильного переживания, это еще не означает, что его нет.
Люди с синдромом Дауна прежде всего люди…
