Дмитрий Быков: На смерть Вацлава Гавела и Ким Чен Ира

Две смерти двух крупнейших, как ни крути, лидеров заставляют сравнивать не столько их биографии, сколько то, что начинается после смерти: вот эти самые суды истории. Вацлав Гавел ведь по земным меркам был не особенно успешным политиком – долго сидел в тюрьме, потом, уже в бытность президентом, подвергался травле за недостаток прагматизма, фактически отдал власть, и не сказать, чтобы нация, которая так его чтит сейчас, провожала его сплошными комплиментами…

Ким Чен Ир, напротив, знавал такую полноту власти, какая и не снилась, допустим, Сталину. Потому что Сталин при всех своих самообольщениях все-таки не думал, что его обожает все население, а Ким Чен Ир – думал, и не без оснований. И неважно, что Сталин владел огромной империей, а Ким Чен Ир – небольшой и небогатой страной. Важна тотальность. Этой тотальности у Ким Чен Ира было больше, чем у кого-либо из современников: Кастро отдыхает.

Символом диктатуры в последние двадцать лет был не Ахмадинежад, а именно северокорейский вождь, сын своего отца и отец любимого преемника, абсолютный чемпион по количеству прижизненных титулов. И вот он умер. И кто ему благодарен – сказать затруднительно: поголовное рыдание подданных стоит не дороже, чем скорбь по Сталину. К этой скорби примешивается облегчение, а к страху – надежда.

Гавела провожают как эпоху, и Ким Чен Ира – тоже. Но эпоха Вацлава Гавела останется счастливой, идеалистической, освященной его авторитетом. И книги его – немногочисленные, но хорошие – будут переиздаваться, а пьесы – ставиться. Эпоха Ким Чен Ира будет вспоминаться на его родине – и в сравнительно скором времени, не сомневайтесь – как эпоха темная, потерянная. И многотомные издания его неотличимых речей будут восприниматься как курьезы, даже если северокорейская диктатура простоит до очередной династической смены власти.

Гавел был слабым политиком, говорят сейчас многие. Этого слабого политика миллионы, а может, и миллиарды вспомнят с грустью и почтением. Ким Чен Ир был сильным политиком, судя по тому, что так и умер полновластным диктатором. Этого сильного политика миллионы вспомнят со смехом и страхом.

Очевидные же вещи, да? И столько раз их напоминали, и столько про это сказано, и ясно же, что умрут все без исключения и начнется после смерти то самое: память. Но как нельзя при жизни представить себе рай – так, видимо, некоторые до конца не понимают, что никакая абсолютная власть на ту сторону не простирается.

А так – что же, о мертвых – хорошо или ничего, спите с миром, спасибо за напоминание.