Тина Канделаки: К деньгам и свободе нас за руку никто не поведет

Тина Канделаки вызывает у отечественного зрителя неоднозначное отношение. Но сейчас время такое, что чем больше ненавидят, тем больше интересуются. Очень уж много серости, так что любая яркость уверенно приковывает взоры.

Восемь лет назад она стала ведущей программы «Самый умный». За детей у нас прощают всё. Без «Самого умного» Канделаки – интервьюер с непомерно быстрой речью, грузинская выскочка, героиня светской хроники, участница богатых тусовок и преуспевающая бизнесвумен, то есть набор, которого не окупишь ни ангельской внешностью, ни щедрой благотворительностью. Но благодаря детскому интеллектуальному шоу на СТС она – главный радетель за российское образование, член Общественной палаты, кумир детей и надежда родителей. Перед началом нового учебного года она собирает в «Балчуге» форум «Умная школа». Слухи о ее скором назначении министром образования ходят последние полгода.

Михаил Прохоров сильно удивил

– Тина, это правда? Насчет министра?
– Нет, конечно. У нас за каждым самостоятельным поступком принято видеть корыстные мотивы. Считай, что форум – это моя гражданская позиция и инициатива. Я не хочу ограничиваться хождением на публичные дебаты и разговорами о том, какой бы мне хотелось видеть систему образования, при этом ничего не делая. Я хочу делать. Хочу создавать открытые массовые дискуссионные площадки, которые так необходимы для успешной реформы. Допустим: ты и мой товарищ Алексей Венедиктов – оба учителя, оба интеллектуалы. Венедиктов – за ЕГЭ. Быков – против. Вы поспорьте, а я смоделирую. Это мое.
Вообще, я стала гораздо избирательнее – веду только то, что сама и продюсирую: «Нереальная политика» и «Самый умный».

– Зачем тебе «Нереальная политика»?
– Отвечаю просто и честно: я люблю разговаривать с людьми, я всегда хочу полюбить тех, с кем говорю. Я не понимаю журналистики, в которой априори ставят клеймо на собеседника, а потом подбирают доказательства под это клеймо. В «Политике» я хочу понять, чем этот человек в принципе может быть интересен, почему он вообще оказался в центре внимания. Если бы не оказался, мы бы с Андреем Колесниковым его не позвали. Мы не записываем просто интересных людей, у нас нет возможности наговорить программу впрок – гостем становится только тот, кто у всех на устах в данный момент. Именно поэтому, скажем, сорвалась запись с Батуриной – по графику не совпали. Зато к Чичваркину прилетели, сняли и показали.

– Кто-то тебя удивил?
– Михаил Прохоров – вот загадка. Он у нас сказал, что ни о какой публичной политике не думает, интересуется только Трудовым кодексом, а через две недели – ап! и возглавляет «Правое дело». Значит, либо мы его недокололи, либо он действительно принял решение в последний момент.

– Видимо, так давили.
– Но Прохоров не тот человек, который будет waste his time! Он бешено самолюбив. Если ты с ним говорил хоть раз, знаешь это. Он очень редко проигрывал. Если он действительно на это пошел – только уговоров мало, тут должен быть конкретный интерес. Значит, он реально допускает для себя место в парламенте.

Путин – это стабильно высокий рейтинг

– А Михалков интересен?
– Михалков труден, потому что он в первую очередь актер, и актер классный. Интеллектуально и психологически он не то чтобы понятен, но сам про себя сказал: «Я – Паратов. Более образованный, более талантливый, но…» Как противник он опасен тем, что немедленно начинает по-актерски копировать тебя, возвращая тебе все твои приемы. Предупреждаю всех, кто думает, что способен выиграть дуэль с Михалковым: в любом разговоре с вами он зеркально изображает вас и от этого становится неуязвим. Если у вас заготовлено несколько приемов – может, вы его измотаете, если нет – от него все отскочит.

– У вас с Колесниковым есть амбиция затащить в эфир Путина?
– А ты не хотел бы с ним поговорить? Впрочем, ты уже однажды не захотел. Другой бы сказал, что срочно вылетает на Северный полюс, а ты просто был занят – видимо, можешь себе позволить. Я в этом плане попроще. Я Махатму Ганди не знала, поэтому недостаток в собеседниках мне не грозит. Мне как интервьюеру, безусловно, интересно поговорить с Владимиром Путиным, а как продюсеру понятно, что Путин – это стабильно высокий рейтинг. Я хотела бы поговорить и с премьером, и с действующим президентом, и с будущим.

– Попробуй с бывшим, он сейчас, кажется, нуждается в раскрутке.
– А, оставь. Неужели кто-то сможет соперничать с новостями? По сравнению с этой раскруткой, говорю как пиарщик, любая программа – всего лишь дополнение.

– Тебе не кажется, что телевидение пора радикально реформировать?
– Зачем? Если понимать под телевидением то, что смотрит после работы человек на диване, в тапочках или без, мы имеем почти идеальный контент.

– Но «в тапочках» – еще не все.
– А остальные могут выбирать. Сегодня столько источников информации, что черпать ее из телевизора довольно странно. Я смотрю новости на всех каналах, а если мне нужны комментарии и интонации, то в Интернете их навалом. От «ЖЖ» с его вечным нытьем до видеоблога kamikadze_d. Видел? Про «Армию Путина», про Грузию, где он, между прочим, обратился к нации на хорошем грузинском? Он отличный профессионал, и, будь у меня собственный канал, я именно такие новости и ставила бы в прайм-тайм. А так я нахожу их в Сети, и какая разница, в какой монитор смотреть?
Ничью свободу в передвижении, потреблении и передаче информации никто не ограничивает. Ты можешь куда угодно уехать, чем угодно зарабатывать, читать любую литературу и слушать любую музыку – не надо только требовать, чтобы твои вкусы разделялись всеми.

– Но в том-то и дело, что четыре пятых страны не имеют никакого выбора, они загнаны в такое положение…
– Выход из такого положения может оказаться довольно болезненным, потому что они не умеют решать за себя. Но ни к деньгам, ни к свободе их никто за руку не поведет.

Элиту России надо искать среди детей

– Скажи, вот твой опыт работы с вундеркиндами – на «Самом умном» – он доказывает их некоторую ненормальность? Или они обычные дети, только начитанные?
– Умному человеку вообще трудно, то есть от него требуются повышенные адаптивные способности, чтобы вписать себя в общество. Так было везде и всегда. Если у него наличествует самоирония, чувство юмора вообще – тогда да, все облегчается. Если нет – боюсь, даже обычному умнику трудно со сверстниками.
Один из самых запоминающихся мальчиков был, например, Боря Белозеров из Волгограда. За судьбой этого мальчика программа будет следить, и если ему что-то понадобится, мы постараемся ему помочь.

– Собственных детей ты отправишь учиться за границу?
– Никогда. С какой стати? За границей учат жить и работать там. Мои дети будут жить и работать здесь, если, конечно, не случится ничего экстраординарного. Сейчас они учатся в обычной московской школе №2030. Я понимаю, что Гарвард пиарит себя в каждом втором американском фильме, что его окончили восемь президентов и Марк Цукерберг, – но Петербургский университет тоже окончили два президента.

Не против Ходорковского, а за независимый суд

– Тебе сильно выкручивали руки, чтобы ты подписала письмо 55? В смысле за независимость судей – и против поддержки Ходорковского?
– Оно не против поддержки Ходорковского, и я, как пиарщик, лишний раз убеждаюсь, что подать можно что угодно и как угодно. Письмо 55 – за независимость суда от государства и от диктата либеральных мнений. Ты за независимость?

– Двумя руками, но все-таки давай начнем с государства.
– Почему надо делать упор только на государство? Есть прослойка либеральных журналистов, считающих себя истиной в последней инстанции и нетерпимых к любому чужому мнению. Я прекрасно знала, как они отреагируют на это письмо, и тем не менее подписала его, потому что даже этот шум привлекает внимание к проблеме независимости суда. И к судьбе Ходорковского в конечном итоге, хотя письмо не о нем. Чисто по-человечески я хочу, чтобы Ходорковский – сын, муж, отец – скорее очутился на свободе. Но я хочу, чтобы его дело рассматривал независимый суд.

– А кто тебе конкретно предложил подписать это письмо?
– Я работаю в Общественной палате. Туда приходит множество писем и обращений. Я прочитала это и согласилась с ним, вот и всё.

– Много ли сейчас людей твоего возраста, активных и успешных, и притом желающих работать на государство? Я могу назвать только тебя и Маргариту Симоньян.
– Рита делает отличный канал Russia Today, дай ей Бог здоровья, но почему людей, желающих работать на государство, по-твоему, больше нет? Их достаточно много. Просто – в отличие от США – у нас, к сожалению, нет культа любви к своей стране. Каждый американец считает: вопрос «Что ты можешь сделать для Америки?» адресован лично ему. А у нас многие думают, что соседу.

– Так ведь это не просто так, наверное. Это потому, что…
– Потому что такие люди вообще не соотносят себя с государством. Ты думаешь, им близка оппозиция? На мой сайт ходят в десять раз больше посетителей, чем на сайт Бориса Немцова. Сходи на «Путин. Итоги», проверь.

– У тебя нет ощущения, что еще 12 лет Путина – несколько слишком?
– В нынешней политической системе пока не просматривается никого, кто мог бы с ним конкурировать. Это может быть хорошо, может – плохо, но это объективно так.

– Так, может, систему как-то поменять?
– Чтобы поменять систему, нужны люди. А их не видно – пока они предпочитают обустраивать не общественную, а собственную жизнь.

Грузины не любят ходить строем, потому что не умеют

– Можно надеяться, что после Саакашвили в Грузии будет прорусский президент?
– Можно, потому что неприязнь к Саакашвили в Грузии сильна, причем во всех слоях населения. Но пока у оппозиции нет шансов. Да, в Грузии можно оформить загранпаспорт за 25 минут. И это всем нравится. Но все понимают и то, что Саакашвили – типичный американский менеджер, и, став президентом, он не уволился из американской корпорации. Корпорация вместо страны – вот что он строит, а грузины вообще не очень умеют ходить строем… Ни о какой свободе при Саакашвили говорить нельзя – тотальная слежка, контроль за диссидентами, армия и полиция в полной боеготовности. Многие мои друзья были бы готовы выступить против него, но такое выступление сейчас обязательно обернется жертвами, и серьезными. Взять такую ответственность никто не решится.

– У тебя, грузинки, были проблемы в Москве?
– С милицией? Никогда. Меня многие предупреждали, что могут задержать, проверить, – но от меня, видимо, исходила такая аура уверенности и просто счастья от пребывания здесь, что не задержали ни разу. И с людьми местными у меня не было проблем, потому что грузины на самом деле легко вписываются в любую среду, привнося в нее обычаи тбилисского двора. Я купила здесь маме квартиру – она первое время не понимала, как можно жить в доме и не знать всех соседей. Сейчас коммуницирует со всем подъездом.

Я не знаю Рому, Сулика и Мишу

– Как по-твоему, Сулейман Керимов действительно хочет возглавить Дагестан?
– Никто не станет спорить с тем, что он – крупнейший инвестор в Дагестан. Покупка футбольного клуба – это серьезная заявка на переход в другой дискурс. Это уже не инвестор, а публичный, народный политик, потому что футбол – не просто игра или зрелище. Футбол – это рабочие места. Это звезды, которых он привлекает в Дагестан, – в их присутствии другие игроки уже не смогут играть кое-как. У меня была недавно довольно резкая дискуссия в твиттере с Владимиром Соловьевым. Ему не нравится, что Рома, Миша, Сулик покупают дорогих игроков в команды… Я ответила: не знаю Рому, Сулика или Мишу, но Абрамович, Керимов и Прохоров имеют право вкладывать свои деньги так, как считают нужным. Человек сделал широкий жест, значит, ему это надо. Но покупка «Анжи» – это совсем не прихоть: это попытка создать позитивную повестку, когда дети перестанут играть в войну и начнут играть в футбол.

– Отношения с олигархами часто помогали тебе в карьере? Я понимаю, что вопрос выглядит идиотским, но лучше спросить прямо.
– Почему идиотским? Отвечаю с той же прямотой: олигархи – люди дела, и они не вкладывают деньги в то…

– ...что могут получить даром?
– ...что не может принести прямой прибыли. Они бы не стали олигархами, если бы бесцельно тратились на устройство чужой карьеры, подарки, обольщения. Не надо испытывать иллюзий, что они устраивают чьи-то судьбы. Я могу тебе, конечно, сказать: «Я не тот человек, чтобы принимать подношения» – и это будет правдой, но обыватель в это не поверит. Поэтому скажу иначе: чем тратить время на то, чтобы встроиться в чей-то успех, лучше попытаться добиться чего-то самой.

– Но отношения с Керимовым у тебя сохранились?
– Да, конечно. Я всегда могу ему позвонить и спросить, в голубые фишки мне вкладываться или в золото.

– Как ты себя представляешь через десять лет?
– Довольно четко. Я – здесь. Я – в бизнесе. И я занимаюсь тем, что делаю лучше всех. Любая другая работа – где я не могу быть первой – не для меня. Промежуточные результаты меня не интересуют.