"Он понимал, что надо успеть". Олег Перанов вспоминает Зураба Соткилаву

На 81-м году ушел из жизни Зураб Соткилава. Журналист Sobesednik.ru делится воспоминаниями о народном артисте СССР.

Когда-то прославленный футболист, а более пятидесяти лет – всемирно известный оперный певец. В последние годы Зураб Лаврентьевич боролся с онкологическим заболеванием. 

Он конечно же знал о своем уходе. И тогда, когда согласился первой из всех газет рассказать «Собеседнику» о том, как «победил» рак, Соткилава признался...

– Трудно сейчас уверенно сказать: поправился или нет, – с улыбкой говорил он, – но врачи отмечают, что показатели хорошие.

Когда в конце нашей беседы мы разговорились об онкологии другого известного оперного певца, Зураб Лаврентьевич вздохнул: «Думаю, там уже остались считаные дни. Но говорить об этом вслух никогда не надо. Спасет только вера в лучшее». 

На день рождения с учениками

Впервые мы пообщались в мае 2009 года в Театре оперетты, когда певица Алла Баянова отмечала свое 95-летие. На сцене Зураб Лаврентьевич исполнял попурри из итальянских опер и, конечно, свое знаменитое «На качелях» (Jammo, jammo, ncoppa jammo ja!). За кулисами, помню, о почтенном возрасте Аллы Николаевны сказал мне, что тоже мечтает в 95 выйти на сцену. 

– Но я же понимаю, что оперные певцы долго не поют, – говорил он. – Хотя, если смогу во столько лет спеть хоть что-нибудь, это уже будет хорошо. 

В последний раз мы встретились с Зурабом Лаврентьевичем в январе прошлого года в Московской консерватории, где он преподавал. Соткилава поначалу отказывался от интервью, мол, все рассказал о своей жизни. На мою просьбу поговорить и о победе над раком (тогда уже эта информация просочилась в СМИ) обещал подумать. И на следующий звонок уже ответил согласием. Сказал, что посоветовался с семьей и ему разрешили. 

В тот день в консерватории, куда он меня пригласил, народный артист занимался со студентами. Я сел в уголке аудитории и ждал, пока Соткилава освободится. Он сидел за роялем, сам аккомпанировал ученикам. «Нет, здесь ты пытаешься взять ноту, а мне нужна твоя роль, понимаешь, характер образа», – делал замечание молодому человеку. Причем не строго, а как-то ласково, с улыбкой, с мягким грузинским акцентом. Еще пара попыток, и он уже восклицает: «Вот, это то, что нужно!» Помню, прощаясь, ученик вдруг спрашивает: «Зураб Лаврентьевич, так в выходные мы встречаемся?! Ребята закупили продукты». «Конечно, дорогой», – улыбается Соткилава. Когда мы остались одни, объясняет: 

– У одной моей студентки день рождения, вот собираемся на пикник. 

Мне кажется, не так много преподавателей, которые запросто отмечают праздники со своими учениками. И этим народный артист приятно удивил. 

Как только начали беседу, раздается звонок на мобильный артиста. Зураб Лаврентьевич долго кого-то выслушивает, а потом, опять же с особой нежностью: «Дорогая моя, не могу никого судить. Мне неудобно. Простите, пожалуйста». Оказывается, приглашали в Санкт-Петербург в жюри какого-то эстрадного конкурса. 

– Часто зовут, но, понимаете, неловко я себя чувствую. Да и некогда мне – учеников надо успеть выпустить. 

Он понимал, что надо успеть: и хотя уже не пел в оперных театрах, репетировал сольную концертную программу, преподавал в консерватории. И это несмотря на то, что силы его после операции и химиотерапии были на исходе. 

«Чтобы дать людям надежду!»

Рак поджелудочной железы ему диагностировали в начале 2015 года. Певец признался мне, что первым догадался о диагнозе. 

– Я обратился к врачу, чтобы сделать обычное УЗИ, – с каким-то особым спокойствием рассказывал Соткилава. – И мне сказали, какое-то уплотнение там есть. А потом уже сделали МРТ, которая все показала. Честно скажу, никакого страха не испытал. Был каким-то спокойным, ходил в консерваторию, занимался со своими студентами. А потом случился кризис, произошло отравление организма. Нужно было срочно делать операцию. Посоветовали клинику в Германии. Один мой друг – писатель Александр Потемкин – помог, буквально за неделю договорился. Улетел я туда 25 января, а уже 30-го сделали операцию. 

По словам Зураба Лаврентьевича, самыми тяжелыми для него стали первые три дня после операции. Лежа в реанимации в трубках, он хотел все это с себя сбросить, вытащить. Но был привязан к кровати, чтобы ни тело, ни руки не могли двигаться. При этом к нему никого из родных не пускали. 

– И вот тогда приходили всякие нехорошие мысли, – признавался артист. – Так вот, я вспоминал одно древнее высказывание: «Мысль убивает тело». Будешь думать о плохом, засохнешь. Старался ночью вспоминать своих родных и близких, лица жены, дочек, внуков. И улыбался. Как учил Будда: «Прижми уши и начни улыбаться. Даже в самом плохом состоянии». 

После Германии Соткилава лечился в Онкологическом центре имени Блохина на Каширском шоссе. Там и наблюдался до последнего своего дня. Говорил, что, хоть и находился в vip-палате, все равно много общался с обычными пациентами. Мол, скучно одному лежать, вот и выходил к другим в общее фойе вместе со всеми посмотреть телевизор или рассказать байки из актерской жизни. Считал, что этим поддержит больных: если уж тут сам Соткилава улыбается и шутит! 

– Я признался вам в диагнозе только ради других, – сказал тогда артист, – чтобы дать людям, кто борется с онкологией, надежду.

«Выстраивать кадр» научил Паваротти

К сожалению, в окончательный вариант интервью не поместилось многое, о чем мы тогда говорили. Например, почему, когда ушел из футбола и поступил в Тбилисскую консерваторию, стеснялся. 

– Дело в том, что, когда мы видели студентов консерватории, они нам казались женоподобными, что ли, – рассказывал Соткилава. – И мы смеялись. Конечно, мне не хотелось, чтобы меня таким считали. Потом, когда сам поступил в консерваторию, долго никому об этом не рассказывал. 

Рассказывал и о том, как спасается от критики жены Элисо, с которой прожил более полувека. 

– Приходим после выступления домой, она начинает меня критиковать, – шутил артист. – Говорю: «Давай потом». Ложусь в постель и незаметно от нее вставляю беруши. Она что-то говорит, а я засыпаю.

Расстраивался Соткилава из-за того, что оперу в нашей стране не пропагандируют, а любимый Большой, где пел сорок лет, «находится на дне». 

Когда в тот вечер мы прощались с Зурабом Лаврентьевичем, я попросил разрешения вместе сфотографироваться. Соткилава призвал помочь кого-то из студентов. Но сказал, что сам «выстроит кадр». 

– Я вот так встану за вашей спиной, на шаг подальше, и чтобы меня было видно наполовину, – попросил Соткилава. – Этому меня научил Лучано Паваротти. Вы потом посмотрите фотографию – получается этакий обман зрения: я буду выглядеть моложе своих лет и не такого маленького роста. 

Простились с народным артистом СССР в Большом театре, а похоронили в родной Грузии – такова была его последняя воля.