Молился ли на ночь Кончаловский? Премьера оперы "Отелло": репортаж

Андрей Кончаловский продолжает жонглировать видами искусства. После работы над драматическим спектаклем «Сцены из супружеской жизни» он показал свою оперу «Отелло» в Музыкальном театре Станиславского.

Премьера была отобрана фестивалем «Черешневый лес», и во многом благодаря этому в театре собрался светский бомонд. Кончаловский никак не «осовременивал» произведение Шекспира и Верди и сразу обозначил свою скромную роль в постановке: «Моя задача – прежде всего не отнять у слушателя музыку, ради которой это искусство и существует», «не считаю возможным тянуть на себя одеяло в опере», «главное, чтобы Верди не переворачивался в гробу». 

Тем не менее удивить Андрею Сергеевичу удалось. Во-первых, хорошо поставленными «массовыми сценами» (вот зря он обижается, когда про его театральные проекты говорят: «Видно, что ставил кинорежиссер»). Во-вторых, огромной гипсовой головой Отелло, выезжающей во втором акте. Эту декорацию он категорически запретил снимать фотографам (а значит, дорожит этим приемом особо). Как художник Кончаловский уходит от разжевывания собственных интерпретаций, оставляя это право зрителю. Монументальность Отелло – символ, что жестокость предполагает культ личности? Почему бы и нет?

Во время генерального прогона «Собеседник» поговорил с мэтром о его постоянных переходах от кино к спектаклям, от мюзиклов к опере.

– Это так же, как кататься на льду, летать на самолете и плавать. Нет ничего общего. Опера – искусство крупного жеста, условностей, и если певцы поют не очень хорошо, то вся режиссура никому не нужна. Поэтому в опере музыка должна быть главной, а режиссер не должен мешать тому, что люди слышат. Опера должна быть интересна слепому. Это очень нелегко. Нужно иметь смелость, чтобы пытаться выражать себя.

Оркестром руководил главный дирижер театра Феликс Коробов. Он признался, что уже на второй репетиции в зале поставили камеру: работа Кончаловского, мол, завораживает. 

* * *

Материал вышел в издании «Собеседник» №20-2019 под заголовком «Молился ли на ночь Кончаловский?».