Друг художника Станислава Потапова хочет передать в дар одну из его картин

15 лет назад не стало замечательного художника — Станислава Потапова, чей талант был уникальным: ярким, но камерным. Большая часть полотен, написанных художником, сегодня находится у его друга, полковника милиции в отставке Евгения Кошкина. Евгений Александрович хотел бы одну работу Потапова передать в дар — либо художественной школе, либо училищу. А может, просто в музей...

Мы публикуем рассказ Евгения Кошкина о своем друге и просим тех, кто хочет принять этот дар, писать на адрес art-ES@list.ru. Мы обязательно передадим все ваши предложения Евгению Александровичу.

Без компромиссов

Станислав Потапов родился 23 сентября 1927 года в семье героя Гражданской войны. Его отец был комиссаром полка и одним из первых в стране, кто был награжден орденом Красного Знамени. Орден этот до сих пор бережно хранится в семье. Еще была одна реликвия — именная сабля, которую отец художника получил за героизм, проявленный во время штурма Перекопа. Его ранило в ногу, но комиссар не оставил полк, а, сев на коня, остановил паническое отступление и повел бойцов в атаку... Мать художника также участвовала сначала в Гражданской войне, затем и в Великой Отечественной.

Неудивительно, что воспитанный в такой героической семье Стасик Потапов с детства не знал, что такое компромиссы. Для него всегда все было ясно и понятно. «Главное — быть честным и не лукавить перед самим собой», — повторял он мне много раз. И не лукавил.

Сын полка

Когда началась война, Станиславу было 13 лет. Он чуть не первым прибежал в военкомат, но над ним посмеялись, заявив: «И без тебя разобьем фашистов! Лучше иди учись!» Конечно, он очень хотел, чтобы фашистов разбили, в нашей победе, как он мне говорил, ни на минуту не сомневался. Но с тем, что фашистов разобьют без него, смириться не хотел. Несколько раз пытался убежать на фронт, но его всегда возвращали домой.

Когда враг вплотную приблизился к Москве и отступать было уже некуда, Станислав, как Мальчиш-Кибальчиш, предпринял еще одну попытку убежать на фронт. На этот раз это ему удалось. В ноябре 1941 года заместитель командира 1-го Гвардейского кавалерийского корпуса майор Дюмин взял его в полк. Так в 14 лет Стас стал сыном полка и вместе с гвардейцами прошел тяжелейший рейд по тылам фашистов. Там, где не могли пройти взрослые бойцы, в разведку шел худенький мальчишка.

В начале 1943-го при отступлении под Харьковом Потапова ранило осколком снаряда. Напрягая последние силы, он уполз в камыши, видел, как фашисты добивали наших раненых... Плакал от отчаяния, что ничем не может им помочь. Чтобы не закричать, набирал в рот землю. Вкус той земли, ее запах помнил всю жизнь.

С. Потапов «Цветет лаванда» х.м. 1975 г.

От потери крови Станислав потерял сознание. Его подобрали на следующий день жители из ближайшего села Синельниково. Лечили как могли, и почти поставили на ноги, когда прочесывающие деревни зондеркоманды в поисках мужчин с огнестрельными ранениями забрали его в концлагерь под Кировоградом.

И здесь Стас не смирился — решился на побег. Хотя хорошо знал, что любая попытка побега — это расстрел! Через три месяца ему удалось убежать из лагеря, но он оказался на оккупированной территории. Полгода, до прихода наших, прятала его вместе со своими детьми «мама Люба». После войны Потапов долго переписывался со своей спасительницей.

Выбравшийся из плена Стас снова рвался на фронт, но в начале 1944-го чуть не угодил в Сибирь — как «предатель и трус». Допрашивающий его особист заявил Стасу, что он должен был покончить с собой, но в плен не попадать. Только вмешательство приехавшей матери — вдовы погибшего в 1944 году героя Граждаснкой войны — помогло Потапову остаться на свободе.

...Я все расспрашивал его, не почувствовал ли он ненависть к тем, кто осуждал его за нахождение в плену? «Никакой ненависти, ты что? — неизменно отвечал он. — Обидно было, конечно. Но кругом было столько предательства. Так почему люди, которые меня не знали, должны были мне верить?»

С. Потапов «Гурзуф» х.м. 1976 г.

А как-то раз я набрался духа и спросил, почему он все-таки не сделал то, что от него потом требовал особист. «Не знаю, — задумчиво протянул он. — Наверное, очень хотелось жить и дождаться Победы. Еще очень хотелось бить фашистов. А если уж и погибнуть, так в бою. Запомни, Женя: на войне всем страшно, и герои не те, кто не ведает страха, а те, кто может его преодолеть».

Но себя Станислав никогда героем не считал, боевые награды надевал очень редко, главным образом на встречу с ветеранами корпуса. Когда я его сравнивал с Мальчишом-Кибальчишом, он соглашался: «А кем же мне прикажешь быть? Или Плохиш, или Кибальчиш — третьего не дано».

Годы ученичества

Еще в довоенные годы он увлекался лепкой, рисованием, посещал художественную школу. Со временем желание получить профессиональное образование окрепло, оформилось, он опять знал, что нужно делать: на сей раз нужно было учиться.

В 1947 году Станислав поступил в известное московское художественное училище «Памяти 1905 года», в котором еще недавно, в начале века, преподавал знаменитый художник Саврасов. Конкурс в это учебное заведение, ставшее вузом, и по сей день очень большой: не менее двадцати человек на место. Но Потапов успешно сдал экзамены и стал учиться. В эти годы основное внимание он уделял живописи, занимается композицией, рисованием с натуры. Выезжал на этюды в дорогие сердцу места: на берег Бутаковского залива, Куркино, Митино, Тушино. Известный художник Сергей Григорьев почувствовал талант юноши, сделал много для его развития. Студенческие работы Станислава отмечал и выдающийся пейзажист Василий Бакшеев.

Годы моего знакомства с ним пришлись на период его творческого подъема, его стремления к философским обобщениям, к поискам сложных образов. Большое место среди живописных работ художника занимают пейзажи, в которых запечатлена природа средней полосы России, Новгородской области и, конечно, Крыма. Причем если для ранних работ была свойственна больше этюдность, то последние отличались собранностью, законченностью — по крайней мере, так отмечали критики.

Зеркало прошлого

Военная тематика проходит красной нитью через все творчество Станислава Потапова — члена Союза художников СССР с 1963-го. А участвовать в выставках СХ он начал еще раньше, с 1957-го. Многие его работы были приобретены Отделом панорам и передвижных выставок СХ и разосланы по художественным галереям страны. Сам же он считал, что практически не выставлялся, главной работы еще не написал — и все планировал, планировал...

Более 10 лет он писал, точнее сказать, «мучил» живописное полотно «Баня». Тема, навеянная войной: в маленькой темной бане моются несколько бойцов, через одну-единственную щель пробивается лучик света, который едва освещает обнаженные тела. Но фигуры сразу не различишь, глаза должны привыкнуть, адаптироваться к темноте. Какими воспоминаниями навеяна эта «Баня», почему на нее Стас затратил столько времен и сил, понимая, что это не коммерческая работа?..

Он ее собирался показать на выставке (причем говорил о выставке одной картины), тем временем все писал и переписывал, иногда просил меня позировать... Не помню, чтобы кто-то из живописцев ставил перед собой подобную задачу — написать темноту, точнее, борьбу света с темнотой.

Картина в итоге никогда и нигде не выставлялась. Ее видели только самые близкие. Художник считал ее законченной, иногда, впрочем, говорил, что работа не удалась... Но я чувствовал: он гордится ею.

А вот еще одно живописное полотно — «Госпиталь». Раненые бойцы на скамейке греются в весенних солнечных лучах. Лет сорок тому назад на художественном совете картину сильно критиковали за грустные лица раненых, какую-то безысходность, растерянность... Велели немножко поправить лица и обещали купить. Станислав отказался что-либо менять и продавать картину не стал: «Я хочу, чтобы она напоминала о войне, о цене жизни, и чтобы те, кто посылают бойцов на войну, относились к ним ответственнее, человечней! Стоит только войну забыть, как она тут как тут. Люди никогда не должны ее забывать, и детям, и внукам надо рассказывать о ней. Не о "звездных войнах", а о той страшной войне на планете».

Уже потом, когда реальностью стали Афганистан, Чечня, другие «горячие точки», когда по телевизору стали показывать события из этих мест, погибших и раненых, я понял правоту Станислава: он не хотел врать и не хотел ничего приукрашивать. А когда я пришел в госпиталь МВД РФ, что на улице Расплетина, чтобы навестить своего коллегу, то увидел на скамейке около нового хирургического корпуса нескольких раненых в Чечне бойцов, которые так же грелись в солнечных лучах. Те же грустные и растерянные лица, те же костыли. Тот же сюжет, но уже через полвека, словно зеркальное отражение минувшей войны. «У войны всегда одинаковое лицо», — говорил Потапов.

С. Потапов Автопортрет «В мастерской» х.м.

«Крым» устоял

Станислав перебрался в мастерскую, что была на 1-й Мещанской улице. Я часто приводил к нему в гости своих друзей — офицеров Управления столичной ГАИ. Многие из них так полюбили живопись, что интересуются ею и по сей день.

Я всегда очень радовался, когда он ездил в Крым, в Дом творчества художников, что был тогда в Гурзуфе. Помню, как ждал возвращения Стаса, чтобы посмотреть на истинные шедевры — «Вечер старой Ялты», «Бахчисарай», «Миндаль цветет», «Старая Массандра»... Именно крымские пейзажи были его коньком. Он сам понимал это, любил их, не хотел с ними расставаться ни при каких обстоятельствах.

В 1997-м я привел к нему в мастерскую коллекционеров, покупателей живописи из далекой Америки. Семья Станислава в то время очень сильно нуждалась в деньгах. Но он, не желая продавать картины, заломил такие цены, что мне просто стало страшно. А покупатели неожиданно для меня согласились.

Тогда Потапов заявил, что работы не продаются... И все мы с облегчением вздохнули — на этот раз «Крым» устоял. Мне в то время очень хотелось, чтобы как минимум 30 крымских пейзажей остались в Москве. А еще лучше, если бы коллекцию купил город, чтобы для россиян Крым сохранился хотя бы на работах Станислава Потапова.

А как глубоко переживал Потапов распад СССР, осуждал тех, кого считал в этом виновными, был противником всяких привилегий. Несколько лет назад я его с трудом заставил переоформить инвалидность, которую Стас получил после ранения и которую тут же снял, вернувшись с фронта, хотя все время болел.

Под занавес

В 1995-м он переехал в новую мастерскую — старый дом на 1-й Мещанской кому-то продали и поставили на капремонт. Взамен художникам предоставили мастерские в Ананьевском переулке, что напротив института им. Склифософского. Мы переезжали в них, полные новых планов, новых замыслов... Но Станиславу нездоровилось, работы на неопределенное время откладывалась. В новой мастерской мы в 1997-м отметили его 70-летие. Коробки и холсты так и стояли не распакованными, помещение было не обжито, не было и привычного запаха краски. На палитре художника лежал сантиметровый слой пыли. Настроение было гнетущее...

Станислав попросил меня в случае чего пристроить как-нибудь его работы. Обратился также к своим друзьям — с просьбой помочь с организацией выставки. Еще раз перебрал чистые, готовые для работы холсты, повертел в руках тюбики и краски, тяжело вздохнул, вдруг закашлялся — и уехал из мастерской, в которой ему уже не было суждено работать. Он и все окружающие это хорошо понимали. Я позвонил ему 31 декабря 1999-го домой, чтобы поздравит с Новым годом и пожелать здоровья и творческих успехов. Я понимал, что уже ничего этого не будет, но все говорил, говорил... Он оборвал меня и сказал: «Ты лучше приезжай, а то будет поздно!» И, к сожалению, оказался прав. Я так и не успел приехать. Он скончался, так и не увидев своих картин на выставке, которая открылась чуть позже его смерти в Выставочном зале Московского союза художников.

С. Потапов «Чайки» х.м. 1976 г.

Судьба картин

После смерти Станислава Потапова его мастерскую необходимо было освободить в двухмесячный срок. Жена и дети художника сложили в стеллажи порядка 200 картин в своей квартире. Более 30 работ я вывез к себе и шпалерно развесил их по всей 3-комнатной квартире (в том числе три работы большого формата). Некоторые большие по формату работы временно приютили в своих мастерских друзья-живописцы, восемь работ разъехались по музеям России и СНГ. А вот картину «Госпиталь» (х. м. 125 х 180) в канун 55-летия Победы вдова художника Ирина Потапова передала в дар Центральному госпиталю МВД РФ, что на улице Народного Ополчения, согласно завещанию мужа.

А вот какая история произошла с картиной «На рубеже» (х. м.150 х 130). Ее приобрел магазин «ИКЕА», что на Ленинградском шоссе. Дело было так. Во время строительства подъездных путей возник конфликт между москвичами и строителями, пытавшимися передвинуть реальный монумент — противотанковые «ежи», которые оставлены в память о том, что здесь немцы не смогли пройти в Москву — немного в сторону.

Конфликт широко освещался в печати. Именно тогда я позвонил руководителям «ИКЕИ» и предложил оставить «ежи» в покое, а в знак того, что они уважают нашу историю, купить картину «На рубеже», на которой изображены те самые «ежи», и тем самым как бы снизить градус скандала. Познакомил с фотографиями его работ. Назвал по тем временам достаточно высокую цену и предложил приехать и посмотреть работу. По телефону мне решительно и с радостью заявили: с ценой согласны и покупают. Привозите! Это была победа, так как семья Станислава в то время очень нуждалась.

Еще одна большая картина Потапова — «Выступление Энгельса на народном собрании в деревне Воренген» (х. м. 80 х 120) — отправилась за океан, на Кубу. 25 июля 2001 г. вдова художника, выполняя волю мужа, передала полотно первому секретарю посольства Республики Куба Абелардо Эрнандесу Ферреру с просьбой передать ее в качестве подарка Фиделю Кастро, которому 13 августа исполнялось 75 лет.

На своем 70-летии Станислав просил меня позаботиться о его картинах, я старался. Но сегодня, через 15 лет после его ухода, судьба более 30 работ так и не определена. Особенно тревожит судьба его автопортрета «В мастерской» (х. м. 200 х 150). В квартире держать нет возможности, а вот в качестве подарка повесить бы полотно в какой-нибудь художественной школе или училище было бы очень хорошо. Поверьте, замечательная работа, выставлялась на четырех выставках, — говорит Евгений Кошкин.

[:wsame:][:wsame:]