Сергей Пускепалис: Где вы видели непьющего учителя?!

Сергей Пускепалис рассказал о дебютном фильме «Клинч» и объяснил, что стало с театрами после скандала с «Тангейзером».

Российские актеры активно идут в режиссуру, снимают свое собственное кино. Вот и Сергей Пускепалис не удержался. Его режиссерский кинодебют – фильм «Клинч» – уже осенью выйдет в прокат. Впрочем, опыт театральной режиссуры у Пускепалиса уже есть. Но снимать кино – совсем не то же самое, что ставить спектакль.

Что, учитель не человек? Не может выпить?

– Стриженов снял триллер «Юленька» о школьном учителе, потом Велединский – «Географ глобус пропил». Ваш герой – тоже учитель. Других профессий и сюжетов нет?

– У нас совсем не «Географ глобус пропил», но задача та же – показать мятущегося одинокого человека. В «Географе» – учитель географии, а у нас – литературы. Там учитель поневоле, у нас по призванию.

– Там пьющий…

– У нас тоже выпивающий, но что, учитель не человек и не может выпить? У нас не социальная драма. Все спрашивают, что за жанр, а я и сам не знаю. И не понимаю, надо ли определять. Кому надо? Вы можете определить, в каком жанре живете? Авантюрные приключения? Это вам так кажется вечером. А утром? А в обед? А ночью? Жизнь нельзя разложить по полочкам. Так и фильм может быть, по моему мнению, двух «жанров» – скучно либо нет.

[:wsame:]

– Ваш – нескучный?

– Пока опираюсь на свои ощущения. А дальше зрителям судить. Режиссура – профессия изначально интуитивная. Словно идешь по тонкому льду: один шаг не туда – и провалился.

– Реакция режиссеров на провал – это, кстати, интересная тема. Мне не раз приходилось слышать от маститых режиссеров высокомерно-обиженное: «Если вам не понравилось мое кино – это ваши проблемы!» Вы намерены прислушиваться к критике?

– В некоторых кинокомпаниях существует практика: пока фильм снимают-монтируют, продюсеры собирают фокус-группы. Люди из разных социальных кругов, разного возраста смотрят отснятые материалы, обсуждают, высказываются… Исходя из их реакции, режиссер, возможно, что-то поменяет в кино, сместит акценты. Я провел такую, можно сказать, фокус-группу – фильм смотрели мои товарищи, которые знают меня давно.

– Товарищи часто льстят.

– Мои – никогда. Я им доверяю, как себе, – именно тем, кого приглашаю на подобные мероприятия. Мне важны искренность, честное отношение. Так вот, разные были мнения. Сколько людей – столько мнений. Но я уже ставил «Клинч» как спектакль в молодежном театре в Уфе, видел реакцию публики и считаю: должен был снять именно фильм. Многие ищут для себя ответы на вопросы, которые ставит автор пьесы Алексей Слаповский – с ним у нас очень схожее ощущение жизни и мира, поэтому сотрудничаем и дружим м­ного лет.

[:wsame:]

– В «Клинче» вы рискнули снять Алексея Серебрякова. Некоторые режиссеры его в последнее время не слишком жалуют – оттого, что эмигрировал с семьей в Канаду.

– Я смотрел с точки зрения творческой необходимости. Алексей показался мне наиболее подходящим артистом для этой роли.

Главное – чтобы не узнавали на улицах

– Будь у вас другая фамилия – не Пускепалис, – денег на кино скорее всего не дали бы. Я о том, что тем, чье имя на слуху, проще снимать свое кино, чем безвестным начинающим (пусть даже сто раз талантливым) молодым режиссерам.

– Это правда.

– Получается, оптимальный путь к кинорежиссуре – сходить сначала в артисты и примелькаться.

– «Примелькаться» мне как раз не хочется. Соглашаюсь только на те сценарии, которые мне интересны. История должна быть не «фанерной», а отражающей действительность.

Главное, чтобы на улицах узнавать не начали. К счастью, у меня внешность… обычная. С Федором Бондарчуком как-то разговорились на эту тему, я ему сказал: «Вас, понятно, на всех углах узнают, вы заметный». Я – не Федор, мне удается скрываться, мимикрировать, сливаться с другими людьми. Если и узнают (я при этом чувствую себя страшно неловко), обычно говорят: «Ммм… Мы с вами где-то виделись, кажется, вы мой сосед из второго подъезда».

[:wsame:]

– Не жалеете, что поздновато стартовали в кино как артист?

– Это как – жалеть? Сижу вечерами и жалею? Нет у меня таких мыслей: как сложилось, так сложилось. В любом случае повезло, я в профессии.

После «Тангейзера» в театрах стали бояться

– Вы много лет сотрудничали и дружны с Борисом Мездричем. После скандала со спектаклем «Тангейзер» его уволили из Новосибирского театра оперы и балета. Общались с ним после этого случая?

– Конечно. Борис Михайлович до сих пор недоумевает, он не ожидал такого развития событий. Сам я не видел постановку. Возможно, она бы и мне не понравилась, но это не значит, что надо шашками всех рубить. Проблема решается иначе – сесть, разобраться, возможно, изменить спорные моменты в спектакле. Но никаких переговоров не было, просто закрыли, уволили…

– Театр в регионах стал другим после этой истории?

– Мне кажется, да. Театральные продюсеры и режиссеры боятся (подчеркну: это мне кажется, подробного анализа я не проводил) быть или показаться… не то что радикальными, а даже просто резковатыми. Многое зависит от местной власти, которая вот так просто может уволить и слова в свою защиту сказать не даст.

[:wsame:]

– Еще одна болезненная тема – театральные контракты. Вы не раз открыто и категорично выступали за необходимость их введения в жизнь артистов. За что вас отчаянно критиковали в том же Яро-славле, где вы трудились вместе с Борисом Мездричем.

– Договоры – я уверен – это во благо. Пока в театрах действовала распространенная практика: часть артистов заняты в постановках, а другие годами ждут ролей… А вот если контракт, то артист вправе потребовать у руководства театра, у режиссера – роли, зарплату не копеечную… Условия работы вправе потребовать, прописанные в контракте. Это удобно, это цивилизованно. Мы объясняли это артистам. Кто-то понимал. Кто-то отвергал. Конечно, боятся – театр же может и не продлить контракт… Многое, безусловно, зависит от руководства театров. Если будут сидеть такие «царьки», «Карабасы-Барабасы» и контрактом пользоваться как мерой устрашения, то таким отношением любое хорошее начинание можно загубить.