Фестиваль "Зеркало" обернулся набегом на Андрея Тарковского

В минувшую субботу в небольшом приволжском городе Юрьевце причалил прибывший из Плёса теплоход с участниками фестиваля «Зеркало» имени Андрея Тарковского. У сестры киноклассика Марины Арсеньевны, президента фестиваля Павла Лунгина, любимца европейских кинофорумов Андрея Звягинцева, актера Льва Дурова и других гостей было буквально полтора часа, чтобы навестить дом, где прошло детство Андрея Тарковского. В этом году ему исполнилось бы 80.

Ивановский фестиваль, совершивший плавучую «вылазку» в Юрьевец, удивительным образом стал «зеркалом» завершившегося Каннского. Прямо из Канн в Ивановскую область приехал мексиканский режиссер Карлос Рейгадос, получивший неделю назад – кто бы мог подумать! – приз за лучшую режиссуру (фильм «После мрака свет»). Его скандальную работу привезли в Плёс и Иваново в рамках программы «Тарковский. Контекст». Привезли настолько «с пылу с жару», что даже не успели подготовить русский перевод. Плёсская улица Ленина от этого, конечно, не превратилась в набережную Круазетт, но там, как и в Каннах, началось активное обсуждение: то ли режиссер посмеялся над публикой, то ли настолько гениален, что немногим под силу его понять. Странный монтаж, эпизоды с оторванной головой героя и откровенные сцены в свинг-клубе – только это и обсуждали в последние дни фестиваля. Рейгадос же загадочно улыбался и, снизойдя до мирской суеты, мешками скупал ивановский текстиль. И то верно: надо же как-то отдыхать от концептуализма.

Лучшей же картиной «Зеркала» стал фильм Сергея Лозницы «В тумане». Военная лента о судьбе честного человека, которого все вокруг считают предателем, тоже приехала аккурат из Канн: Лозница взял приз ФИПРЕССИ (международной кинопрессы). В шкуре предателя побывал и герой израильского фильма «Комната 514», тоже военный, написавший рапорт на своего начальника о том, что тот без причин избил араба на глазах его детей.

Жюри заседало на теплоходе по дороге в Юрьевец несколько часов: слишком уж ровный и сильный был конкурс. Когда кинодесант во главе с Мариной Тарковской высадился в ее родном городе, районная самодеятельность не давала пройти пассажирам ни шагу. Поистине с корабля на бал. То хлебом-солью угостят, то ухой, то медом, то сувенирами одарят, то спляшут, то споют.

На третьем «блокпосту» режиссер Сергей Фомин не удержался и пустился в пляс с ансамблем, который тут же окрестили «Небурановскими бабушками». На пятом не выдержало терпение у посаженного за уличный стол президента Лунгина, из заднего кармана джинсов которого уже выглядывали два хвоста подаренной вяленой рыбы: «Я же попросил не снимать меня жующим!» – закричал он на фотографов.

В отличие от Лунгина, Марина Тарковская сумела вырваться из цепких лап самодеятельности и ушла вперед, чтобы проведать свой родной дом, ставший теперь музеем. По дороге сама подошла к двум мужикам – народным умельцам, – чтобы взять в руки пилу. «Давно не занималась этим. Раньше, помню, с Андреем всегда пилили… Ой, а что это у вас стога сена такие странные?» – вопрошала Марина Арсеньевна. «Так мОсквичи и не пОнимают, что это бутОфория», – заокал молодой глава администрации Юрьевца. «А там что построили?» – спросил кто-то из сопровождающих. «Там банк сначала выстрОили, но теперь… Теперь этО центр ТаркОвскОго!»

– Вот на этой горке мы с Андреем на санях катались, – показывает Марина Тарковская. – Однажды так разогнались, что въехали в окна первого этажа. Этот дом вот тут стоял, его уже давно нет.

Зато ее родной дом холят и лелеют. В комнате, по признанию Марины Арсеньевны, мебель похожая, но не та, что была. Брат любил спать на деревянной раскладушке («да-да, вот на такой, как здесь и стоит»), а мама – вообще на полу.

Деревянный дом – это бывшая коммуналка, где Тарковские занимали только одну комнату. В соседней главный экспонат теперь – генеалогическое древо семьи, по которому Марина Арсеньевна тут же устраивает «экскурсию»: раскопать удалось до XVIII века, род Тарковских из поляков.

Освободившийся от фольклорных коллективов разноязычный кинодесант имени Тарковского настигает нас и оккупирует дом и двор. Председатель жюри по традиции сажает в саду яблоню, поднимает из колодца колокол и звонит в него. В глазах окающего главы города читается оптимизм: здесь будет город-сад.