Ксения Ильина: "Гений" хромает на ногу Колина Ферта

О выходящей на экраны России ленте «Гений» с Джудом Лоу и Колином Фертом рассказывает кинообозреватель Sobesednik.ru.

Сдержанный байопик, приехавший к нам, как всегда, с запозданием, но все-таки прямиком с Берлинского кинофестиваля — режиссерский кинодебют Майкла Грандаджа, который в Великобритании и во всем мире гремит со своими театральными постановками. К слову, и на киноарене Грандадж не новичок — в девяностые его имя любители сериалов могли увидеть в титрах к «Электронным жучкам» или «Дому сестры Эллиотт». Названия не то чтобы на слуху, поэтому возможность запомнить Грандаджа в качестве режиссера кино кажется довольно заманчивой. Его картина повествует о дружбе двух талантливых людей своего времени: писателе Томасе Вулфе (Джуд Лоу), прожившем яркую, но короткую жизнь, и его издателе Максвелле Перкинсе (Колин Ферт), который уже когда-то вывел «в люди» таких титанов, как Скотт Фицджеральд и Эрнест Хэмингуэй. Картина номинировалась на главный приз Берлинале — «Золотого медведя», а также претендовала на награду за лучший дебют. В итоге не получила ни того, ни другого.

История Томаса Вулфа, представителя так называемого «потерянного поколения» в литературе — поколения писателей, нутро которым в их 20 лет выжгла Первая мировая война и которые надолго погрязли в военных нечистотах, пронзительно крича об этом на бумаге — подана как история ярко и внезапно возникшей и, возможно, отчасти поэтому так скоро угасшей дружбы с издателем-спасителем. Перкинс в буквальном смысле вытянул Вулфа из нищеты и безвестности, яростно редактируя и сокращая его гениальные произведения. «Черт возьми, живи ты во времена Льва Толстого, у нас не было бы "Войны и мира", а была бы "Война и ничто"!» — в порыве гнева кричит герой Джуда Лоу.

[:image:]

Этот элегантный байопик целиком следует, кажется, не только духу времени (густые табачные туманы ресторанов, красивые женщины с красной помадой на губах, бурбон и шампанское льются рекой, хотя больше в глаза бросаются реки серых мостовых и очередей нищих периода Великой Депрессии), но и духу жанра. Пусть порой сквозь повествование и проходит робость режиссера-дебютанта: хочет сделать шаг в сторону, да боится оступиться.

Но эта история как будто хромает на одну ногу — и приглядевшись, понимаешь: на ногу Колина Ферта. И дело тут отнюдь не в плохой актерской игре — Ферт на издательском месте смотрится крайне пристойно (хотя неудивительно, если для многих он — все еще робкий заика из ленты «Король говорит» или же овеянный флером печали романтик, потерявший любовника, из «Одинокого мужчины»). Так или иначе, обвинить Фёрта в неумении менять характеры было бы несправедливо.

[:image:]

Вопрос, который, очевидно, возникнет, можно скорее задать сценаристу Джону Логану («Гладиатор», «Последний самурай»), который, взяв за основу книгу Скотта Берга, посвященную скорее гению редактора Максу Перкинсу, чем таланту Томаса Вулфа, переделал историю на свой лад. Был ли Томас Вулф, автор пространного романа «О времени и реке» и «Взгляни на дом свой, ангел», действительно невротиком — кто знает. Но вот что сказать можно с уверенностью, так это то, что роль Вулфа Джуду Лоу как-то нелепо не к лицу, и его крики, размахивания руками и экзальтированные метания выглядят чересчур выписанными, театральными. Ведь не секрет: что хорошо для театра, пагубно для кино, и наоборот. Не верить вправе и зритель. Пресную издательскую роль не смогла спасти даже талантливая игра Ферта, поскольку неуравновешенный, талантливый герой Лоу устойчиво выводит партию соло, против которой тяжело устоять. Мыслил ли Грандадж именно таким образом или что-то пошло не так, судить, опять же, зрителю.

Другая крайность картины: герои Джуда Лоу и Колина Ферта на протяжении почти двух часов попеременно обвиняют друг друга в неумении жить и наслаждаться моментом, каждый раз сетуя один на другого. Иногда в этот стройный в своей неправдоподобности дуэт вклинивается голос истеричной подружки Томаса Вулфа, которую играет прекрасная Николь Кидман, и тогда эта мнимое желание жизни достигает своего апогея. К слову, Кидман тут единственная, кто смотрится точно на своем месте, да и продолжительная работа в сотрудничестве с Грандаджем на театральных подмостках сыграла свою роль.

[:image:]

Смотреть на воплощения бывших литературных протеже Перкинса — Фицджеральда и Хэмингуэя — тоже удовольствие не из больших. Первый откровенно жалок в своих попытках излить душу, второй — откровенно глуп в своей благожелательности, когда Хэм и Перкинс одним погожим днем отправляются на рыбалку, завершает которую традиционный снимок довольных лиц.

Театральность этой драме не к лицу, она портит ее, не давая создать действительно мощную по своей силе историю, хотя материал для нее предельно хорош. Но что нельзя не отметить, так это то, что Грандадж один из первых, если не сказать единственный, предпринял попытку вознести хвалы нелегкой редакторской работе, кропотливой и важной, хотя чаще всего и находящейся в тени.

[:wsame:][:wsame:]