Цискаридзе: Не сказал бы "прощай" – сидел бы в психлечебнице

Николай Цискаридзе обсудил с Sobesednik.ru новую работу, изменения Большого театра и скандальную историю Сергея Филина.

Вот уже два года, как премьер Большого театра Николай Цискаридзе трудится в должности ректора Академии русского балета имени Вагановой в Санкт-Петербурге. Но «любовь» (как в кавычках, так и без) к некогда родному Большому в нем не остывает: над оставшимися там коллегами он, как и прежде, язвит в свое удовольствие. И то, что в главном театре страны его высказывания не комментируют, Николая, кажется, только распаляет.

Сплетничали: уволит всех

– Ваше назначение два года назад на пост ректора для многих стало сюрпризом.

– А для меня – нет. Я долго отказывался от этой должности – всему свое время. Конечно, предвидел сложности, противостояния. Были люди, которые отчаянно не хотели моего прихода в академию. Интриговали те, кто боролся за свои тепленькие, нагретые места.

[:image:]

– Ну а если совсем честно – справляетесь, как считаете? Блестяще выступать на сцене и грамотно управлять академией – совсем разные вещи.

– Год я служил в академии в качестве исполняющего обязанности ректора. Потом были выборы – коллектив проголосовал за меня. В других театрах (я сейчас про музыкальные говорю, но, думаю, в драматических тоже много сложностей), случись выборы директора или художественного руководителя, действующие руководители их вряд ли выдержат. А меня выбрали с очень большим перевесом. Потому что увидели результат моей работы за год, что я буквально днюю и ночую в академии. Признаюсь, после объявления результатов выборов я загрустил. Подумал: теперь-то вообще не имею права на ошибку, ведь люди мне поверили.

– Открыли что-то новенькое для себя, сев в кресло?

– Будучи артистом, я догадывался, что «рыба гниет с головы» и именно один человек, возглавляющий театр, является виновником всего. Теперь я знаю, что это на сто процентов так. Любые проблемы – недоработка «головы». Даже если, извините, унитазы ломаются – виноват тот, кто стоит во главе. Как и если в театре из зала посреди спектакля уходит зритель, виноват глава этого театра. Неважно, что это – театр, завод, академия… Как стоят стулья, покрашены стены, во что на сцене одеты артисты, какая дисциплина – это все диктует только один человек. В академии это ректор, а в театре – директор.

– Вы многих уволили?

– Я – никого. Для себя решил: какой же буду руководитель, если не смогу работать с теми людьми, которые есть? Если мне что-то не нравится, надо ведь научиться исправлять, а не выгонять и ломать.

Несколько человек ушли по собственному желанию, это другое дело. Эти люди состояли в руководстве. Ни один рядовой педагог не покинул стены академии. Поначалу они, конечно, волновались, что «Цискаридзе уволит всех и наберет своих». Их запугивали – те, кто уходил, кто проворачивал эти закулисные интриги, не желая моего назначения.

Но понимаете, в чем еще вопрос. Это юристов и экономистов у нас – от Москвы до Луны, перебор, много. А рынок труда балетных педагогов, грамотных и профессиональных, крайне узок. Об этом я говорил в академии на первом же собрании коллектива. И сказал, что «если вы сейчас назовете имена тех, на кого я смогу вас заменить – я подумаю и, может быть, заменю». Увидел повеселевшие лица подчиненных, они выдохнули в ответ на мою шутку, поняв, что все они ценны для академии и могут спокойно работать. И мы работаем.

Полупустой партер

– Большой театр, как считаете, многое потеряет с уходом Сергея Филина с поста худрука?

– Мне кажется, там уже терять нечего. А вот самому Сергею я искренне сочувствую. У него нет профессии. Он не является ни педагогом, ни балетмейстером-репетитором, ни хореографом-постановщиком. А какой он руководитель, вывод у каждого свой. Скандал двухлетней давности (история с нападением на худрука, когда ему плеснули в лицо кислотой. – Авт.) не принес его имиджу никакой пользы, все руководство театра выглядело в этой ситуации некрасиво.

[:image:]

– Но спустя время после того скандала в Большом сменился директор – Анатолия Иксанова заменили на Владимира Урина. Кадровая перестановка пошла на пользу театру, как считаете?

– Практически ничего не изменилось. Может, скандалов стало меньше… Но сценический результат не улучшился. Как раздавались из оркестровой ямы нестройные звуки, так и раздаются. Никаких ярких оперных артистов не появилось. Премьеры одна другой неинтереснее. С творческой точки зрения ничего не изменилось. К сожалению.

– Зато все чаще звучит мнение, что балет умирает в Большом театре.

– Балет никогда не умрет как классическое искусство. И Россия ценна классическим балетом, который зародился и развивался именно у нас в стране. Было и будет востребовано – потому что красиво. Владимир Васильев как-то сказал очень точную фразу: «Большой театр обречен на успех». Это правда, театр этот – сакральное место в культурной жизни Москвы. Место знаковое. Практически все, кто приезжает в столицу в качестве туристов, иностранцы – так обязательно, стремятся туда попасть. Билеты проданы, случается, на месяцы вперед. Но разве на это надо ориентироваться?!

[:image:]

– На что же?

– Надо смотреть, когда в зале по окончании спектакля зажигается свет – сколько зрителей осталось. По факту мы видим полупустые залы. В прошлом году одна моя приятельница повела своих детей на новогодний «Щелкунчик». Я выходил в этом балете 21 сезон подряд: три года Французской куклой и восемнадцать – главным героем. Уже два года как не выхожу. Так вот, моя знакомая сфотографировала зрительный зал в середине второго действия «Щелкунчика». Раньше зал был переполнен, яблоку негде упасть. А тут я увидел на фото полупустой партер. Билетов-то в кассе нет, выкуплены. Но люди уходят с половины спектакля – потому что неинтересно. А неинтересно почему? Качества нет. Мне нередко звонят знакомые и знакомые знакомых: «Посоветуй, на какой спектакль в Большой сходить?» Я отвечаю: «Если хотите, идите на любой. Но ко мне – без претензий». Есть, конечно, выдающиеся исполнители в балете, но их очень мало.

Один артист за войну против меня получил звание

– Когда грянул этот скандал – я о нападении на Филина, – вас пытались обвинить, что вы стояли за этим престу-плением.

– Те, кто «полоскал» мое имя, преследовали каждый свою цель. Знаю, что один не очень талантливый артист, который тогда раздавал интервью против меня, обличал, говорил гадости, за это всё получил звание заслуженного артиста. За танцы не удостоился. У меня, кроме смеха, это ничего не вызывает.

– Танцовщику Павлу Дмитриченко точно не до смеха, ведь его признал виновным суд и дал пять с половиной лет колонии строгого режима.

[:image:]

– С Пашей мы очень много работали на сцене, и у меня в классе он занимался почти год, когда только пришел в театр. Относился он ко мне всегда с уважением. И знаете, я на суде говорил и готов повторить: если б мне сказали, что в драке Паша проломил кому-то череп, я бы, возможно, поверил – он парень сильный и вспыльчивый. Но что совершил то, в чем его обвинили – в эту историю его виновности я как не верил, так и не верю.

– То есть наше правосудие ошиблось с обвинением? Ведь проводили расследование и Павел вроде бы как признался в содеянном.

– Мне эта история видится очень темной.

– Павел вернется в профессию, как думаете?

– Увы, тут даже обольщаться не стоит. Паша, думаю, как никто это понимает. Балет – это ежедневные тренировки. Даже полгода или год перерыва для балета слишком много. А тут слишком большой перерыв.

– Общаетесь ли с Анжелиной Воронцовой, которую в прессе до сих пор называют «роковой балериной»: молва твердила, будто Дмитриченко вступился за ее честь – худрук ее крепко обидел.

– Те, кто не знает лично ни Павла, ни Анжелину, ни правды об их взаимоотношениях, делают неправильные выводы. Да, они были вместе, но на момент этого скандала уже расходились. Сейчас у каждого своя жизнь. Как я слышал, Павел год назад женился. Анжелина на днях вышла замуж. Спустя два года после всего этого ужаса.

– Ее сломала эта история?

– Она блистательная балерина и талантливый человек, доказала это недавним, еще одним великолепным спектаклем (премьера балета «Корсар»). Но то, что пытались испортить жизнь – это факт. Кто? Балетные интриганы, давайте так отвечу, без имен.

– А как вам спустя время видится история, когда после вашего ухода из Большого сотни людей на площади требовали у руководства театра «вернуть Цискаридзе»?

– Случай, конечно, уникальный, это впервые в театральном мире, когда зритель вышел на площадь в защиту артиста. Значит, я что-то правильно делал и делаю в своей профессии. Безусловно, очень благодарен тем, кто этой акцией решил противостоять чудовищной несправедливости. Я не собирался возвращаться, не буду больше танцевать в качестве премьера. Решил это для себя задолго до этой истории. И решение это не связано ни с какими скандалами. Мне уже была предложена должность ректора, и я дал свое согласие.

– И сказали поклонникам «прощай»...

– Дело еще вот в чем. Возможности человеческого организма небезграничны, а век балетных достаточно короткий. После подъема, пика начинается регресс. Это закон природы и нашей профессии. Я его понял еще в 20 лет. Не пойми тогда, думаю, сейчас бы с вами не разговаривал, а сидел бы где-нибудь… в психлечебнице. Видел немало примеров, когда балетные сходили с ума – оттого что карьера закончилась, а вместе с ней, как они считали, закончилась и жизнь. Я не хотел оказаться в такой ситуации.

Когда-то пообещал своему педагогу – это было 5 июня 1992 года, – что через 21 год уйду из театра. В 2011-м об этом заявил руководству и тогдашнему министру культуры. 5 июня 2013-го перед спектаклем я сказал сво-ему гримеру: «Всё!» Не стал объявлять это публично (так поступали и мои педагоги) – а зачем делать шоу? Если б не грянул тот скандал, я бы ушел потихоньку. Те, кто выходил на митинги в мою защиту, не знали о моем решении. Но я этим людям, подчеркну еще раз, очень благодарен. Наверное, это самая большая награда за мое служение Большому театру.

[:image:]

Лучшая реклама – сарафанное радио

– Помните, когда впервые почувствовали себя знаменитым?

– Будучи совсем молоденьким парнем, ехал в метро. И услышал, как один человек говорил другому: «Надо пойти в Большой театр на грузина – там появился интересный грузин». Они явно не знали, как я выгляжу, ведь тогда меня не показывали по телевизору. Но я о себе услышал. Они говорили между собой: «Это явление. Мы еще не поняли, хорошо или плохо, но грузина надо увидеть». Дальше прозвучало: «Скажи Маше, Даше и тете Наташе, чтобы тоже обязательно сходили». Моя известность началась с такого сарафанного радио, но эта народная реклама – самая эффективная в России.

– Вы могли бы написать книгу о Большом театре?

– Тут я солидарен с Фаиной Раневской. Когда ей предлагали писать мемуары, она говорила: «Нет, я не буду этого делать, потому что получится книга жалоб и предложений». Я, конечно, мог бы рассказать много историй, назвать имена, явки, пароли. Но мне не хочется выносить сор из избы – жалко тратить на это свое время.

– Театралы в Москве собирают подписи, чтобы поставили памятник Майе Плисецкой. Чиновники пока отнекиваются: говорят, по закону надо ждать 10 лет после смерти. Вы как считаете?

– Майя Михайловна, безусловно, очень достойный человек. И памятник нужен. К сожалению, в нашей стране не всегда чтят память тех, кто внес вклад в историю культуры. Вы знаете в Москве улицу Прокофьева? Проспект Римского-Корсакова? Шостаковича? Их нет. К сожалению.

– Николай, но если честно: есть тоска по Большому театру?

– Каждый раз, переступая порог Большого театра (а я ходил несколько раз как рядовой зритель), убеждался, что я оттуда как бы не уходил. Это мое пространство, это моя сцена, мой дом. Много раз говорил и еще повторю: бывают бывшие генеральные директора, бывшие художественные руководители, даже бывшие ректоры... Но премьер и балерина – это понятия навсегда.

[:image:]

Другое дело – руководство Большого театра меня, мягко говоря, не очень хочет видеть. Хотите посмеяться? Уже два года я выхожу на сцену в Михайловском театре в спектакле «Тщетная предосторожность», люди специально приезжают из Москвы, из других городов и стран «на Цискаридзе». Этот же балет идет на сцене Большого театра. За два года новый директор даже не подумал позвать меня станцевать в этом спектакле хотя бы раз. Это было бы как минимум лишнее подтверждение его либеральности и демократичности, а главное – уважения к настоящим артистам Большого театра.

Другой пример. 18 сезонов я танцевал «Щелкунчика» 31 декабря (это мой день рождения) и 2 января. Я закрывал год – и я его открывал. Второго же января день рождения Юрия Григоровича. В день рождения мэтра танцевал тоже я. И вот я в Петербурге, 2 января 2014 года – день рождения Григоровича. И именно на эту дату выпал пятисотый спектакль в версии Григоровича (с 1966 года) на сцене Большого театра. Сто один из этих пятисот спектаклей станцевал я! Но… был праздник, посвященный этому событию в Большом театре. Репортажи были. Пришли и пиарились все кому не лень. Но об артисте, который станцевал одну пятую всех спектаклей, никто не вспомнил. Я это воспринял с большим юмором, потому что очень хорошо знаю историю искусства и родного театра. И уверен, что время все равно поставит все на свои места.

[:wsame:]

[:wsame:]