Владимир Конкин стрелял в сына?

Свой 60-летний юбилей знаменитый Володя Шарапов из «Место встречи изменить нельзя» отметил в плохом настроении. Чуть больше года назад у него умерла жена. А незадолго до этого актер перенес тяжелую операцию на сердце. В интервью  Владимир Алексеевич откровенно рассказал обо всем, что сейчас происходит в его жизни.

- Владимир Алексеевич, мы знаем, что у вас не было настроения праздновать день рождения. Ведь 31 марта 2010 года вы потеряли жену Аллу, с которой прожили почти сорок лет…

– Она очень переживала из-за грязных скандалов, связанных с моим именем. Это ее просто убивало! И конечно, не могло не повлиять на ее здоровье. В декабре 2009 года она, как всегда, в плановом порядке сдала медицинские анализы. Но в предновогодней суете результаты этих анализов каким-то образом потеряли… А когда после всех праздников мы пришли в больницу, оказалось, что у нее онкология и сделать ничего нельзя. Если бы мы с Аллой были мстительными, мы бы, конечно, подали в суд на этих врачей…

– Она как-то боролась с болезнью, надеялась, что вылечится?

– Это было страшно. Она, может быть, и понимала, что ее ждет, но слова лишнего не говорила. Она лечилась и делала все, что ей назначали: химиотерапию и так далее. Но мы многого не знали… Например, что была возможность поехать в Англию на лечение. Никто не сказал, что у нас был шанс! Я не хочу обвинять врачей, но… Никакого консилиума не было. Если бы я не обратился к нужным людям, вообще никто б не почесался. Всем на всё наплевать, врачи ждали от нас только бабок.

– Скажите, а почему в последние недели жизни ваша супруга оказалась в хосписе?

– Мне никто не объяснил, что хоспис – это то место, где уже всё… Мне сказали, что это что-то вроде санатория: она там полежит, отдохнет, а когда захотите – заберете. Но это действительно был лучший выход, потому что я не мог с ней сидеть. На лечение жены мне нужно было зарабатывать деньги. Лекарства стоили очень много. Я не знаю, помогали они или не помогали, но это была последняя надежда… И я сам лично ездил за этими вакцинами. В хосписе профессиональный уход за пациентами, а Алле он был необходим. В последние недели она чувствовала себя очень плохо… Но не думайте, что мы ее там бросили. Я ездил туда каждый день, и все наши члены семьи – тоже.

– Когда она уходила, вы были рядом?

– Все были рядом – сыновья, дочь, внуки… Я стоял на коленях у ее кровати. Приглашенный нами батюшка читал отходную молитву, а у жены даже не было сил, чтобы поднять руку и перекреститься… Ко мне подошла сиделка и сказала: «Сейчас все закончится…» И через несколько секунд Аллы не стало… В этот момент она была очень красивой, никаких физических проявлений, конвульсий – просто легкий вздох… Как Алла и хотела, мы похоронили ее в алом платье из льна, которое я подарил ей на Новый год. Поэтому и памятник я ей установил из алого гранита, за которым специально ездил в Италию. Я вообще привел в порядок семейное захоронение Конкиных, которое находится на Пятницком кладбище. Теперь мне не стыдно за это.

– Сейчас вы живете один?

– Да, я живу один в нашей квартире и сам веду хозяйство. В доме все так же, как было при Алле, ничего не изменилось… Эта светлая смерть стала для меня потрясающим мужским стимулом! Я понял, что если это делала моя хрупкая жена, родившая мне троих детей и меня опекавшая всю жизнь, то и я смогу. Со мной ведь тоже очень тяжело было жить. Я мог встать не с той ноги… И она все умела координировать, умела меня слышать не только ушами. Мне всегда ей хотелось нравиться. За 39 лет мы не устали друг от друга. Это нельзя объяснить, этому нельзя научить – это данность. Поэтому какие там вторые жены, о чем речь…

Хотя правильно говорят:  не зарекайся. Понятно, что сейчас я могу хорохориться, а что будет потом – не знаю.

– Владимир Алексеевич, не хочется вас расстраивать, но все же… Что произошло в августе 2008 года, когда вы стреляли в сына из травматического пистолета? Почему это случилось? Ведь вы подтверждаете, что именно эти события усилили ваши проблемы с сердцем и стали причиной болезни вашей супруги…

– Я считаю, что меня подставили правоохранительные органы. Но если начну рассказывать подробности, вы мне не поверите. Да мало ли что в жизни бывает… Да, стрелял, и об этом написали все! Почему-то никто не написал о том, что у меня супруга ушла из жизни. Что я не рассыпался в прах, а  в память о ней сделал спектакль. Нет, они хотят, чтобы я спился и околел. Когда меня приглашают на телевидение, то ставят передо мной бутылку в надежде, что я жадно приложусь к ней… Но этого не будет!

Мне и после этого специально вредили. Я еду в город Саратов, на свою родину, мне ночью звонит знакомый батюшка, говорит, в газете заметка, что я в реанимации. Там пошлым языком написано, что я балуюсь алкоголем. Это неправда! Когда я с возмущением позвонил в редакцию, они ответили: «У нас есть документы». Хотели вызвать на скандал. Им надо уничтожить Конкина как человека-бойца. Но я не собираюсь тратить свое время на это дерьмо, подавать в суд… А мне люди не перестают руки жать на улице. У меня нет ни одного греха, который позволил бы мне оправдываться перед кем-то.

– А как у вас после всего случившегося складываются отношения с сыном?

– У меня со всеми детьми хорошие отношения! У меня пятеро внуков. У Ярослава трое детей, он живет в Петербурге, у Святослава одна девочка и у Софии тоже. Я не докучливый папа и предпочитаю без нужды не звонить детям. Они внимательны, но не назойливы. Не звонят мне и не спрашивают: «Папа, ты бережешь себя?» И слава Богу, что они не притворяются. Они достойные, нормальные люди. И я их всех поставил на ноги. Я 39 лет прожил с одной женщиной. Алла у меня была красавицей… И дамы из власти, которые хотели от меня чего-то добиться, ненавидели нашу семью. Вы прекрасно знаете, что такое женская зависть…

– Были случаи, когда вас склоняли к постели?

– А как же, сколько угодно! Недаром я переменил одиннадцать театров. Театров было много, а жена – одна… Наверняка Алле было много сказано: что ты, мол, любишь и веришь, а я видела его с такой-то. Мало ли… Я что, извращенец, мне с мужчинами быть? Я всегда любил только женщин, я мужчина. И возможно, что-то, может, такое и было… Между прочим, у Аллы, как и у меня, до свадьбы никого не было. Мы начали свою жизнь с огромной любви друг к другу… Ни кола ни двора, двое детей… Для меня никогда карьера не была на первом месте. А для артистов это редкость… Конечно, Алла совершила подвиг, что жила со мной все эти годы. Потому что у меня сложный характер… Знаете, как я научился себя реабилитировать после ссор? Сразу же покупал ей новую шубу! (Смеется.) Она их потом раздаривала, у нас все родственники и друзья ходят в этих шубах. Знаете, великое дело в семье прощать друг друга. А я давал поводы…

– Случалось, что вы поднимали руку на жену?

– Я не буду об этом говорить. В семье бывает всякое. Знаете, иногда можно словом обидеть сильнее…

– Владимир Алексеевич, вы говорили о своих проблемах со здоровьем… У вас была операция на сердце?

– У меня с детства, с пяти лет, не работал сердечный клапан. И судя по врачебным исследованиям, на которых настояла жена, требовалась операция. Врачи сказали, что ждать нельзя: может быть инсульт. И я понял, что это серьезно. Операция была сложной, вынимали сердце… Это тебе не шунтирование… За эту операцию я тоже благодарен своей жене. Алла очень переживала, молилась за меня, взяла благословение в церкви… Потом мне уже сказали, что шансов было мало. В пятидесяти процентах подобных случаев пациент не выживает. И я даже подписывал специальную бумагу о том, что в случае чего не буду иметь претензий к врачам.

– Теперь вы сидите на лекарствах?

– Пилюли от сердца я обязан принимать каждый день: утром, днем, вечером и даже ночью. Разжижают кровь. Потому что у меня стоят американские платиновые клапаны. На сто лет хватит. Я в аэропорту «звеню», хоть догола меня раздень, и поэтому всегда ношу с собой документы, где написано о моей операции.

– У вас вообще, по-моему, было много травм. Все лицо в шрамах…

– Первый шрам на подбородке появился, когда я снимался в фильме «Как закалялась сталь». Тогда режиссер подбил меня на настоящую драку с другими актерами, и мы друг друга здорово потрепали… А во время съемок фильма «Багратион» лошадь чуть не снесла мне челюсть, когда поскользнулась и упала подо мной… А губа – это я подрался. Негодяй обижал одну даму, которая не имела ко мне отношения. Она сказала на весь ресторан: да есть ли здесь мужчины? Я оказался единственным дураком, который встал и звезданул его. Он поднялся и звезданул меня так… У него рука была обмотана ремнем. Слава Богу, что лицо не повредил. И эта женщина стала ухаживать за ним, а не за мной, истекающим кровью…

– Расскажите, как вы отметили юбилей.

– Я обижен на то, что к моему 60-летию привлечено мало внимания. А я ведь не какой-нибудь Тютькин. И не «Камеди Клаб» или Галкин-Шмалкин со своей Алкой. Я Конкин! Не подумайте, что я им завидую, ничего подобного – мне их жалко. Но дело в том, что именно такие люди сейчас нужны власти. А я оказался лишним человеком…

Елена Крылова