Библиотека за решеткой

Осужденная за убийство

В ИК-74 Лена уже шесть лет и ко всему привыкла: на автомате поднимается при виде начальства, ее перестала раздражать тюремная косынка, научилась быть терпимой ко всем и всему. Осужденная за убийство Елена Сирик старается не лезть в прошлое тех, с кем сидит. Хотя с прошлым и тайнами чужих душ Лене приходится иметь дело постоянно: она – тюремный библиотекарь.
– К тому, что ты находишься здесь, привыкнуть невозможно, – говорит Лена. – Часто снится, что освобождаюсь досрочно – осталось два-три дня…

На воле Сирик ждут мама, папа и брат. Девушка в колонии зарабатывает около 400 гривен (2 тысячи рублей. – Авт.), кормят здесь сносно, что-то можно купить в местном магазине. Хотя родители, конечно, при каждой возможности стараются передать дочери что-нибудь вкусненькое – на каждое свидание везут из Запорожья домашнюю еду и книги, которые просит дочь. Что новенького вышло на свободе, Лена узнает из газет и журналов. Самое интересное и заказывает. А когда заканчивает читать, передает книгу в фонд тюремной библиотеки.

Бывшая студентка

В прошлой жизни, до того, как случился «перелом» – так Лена называет то, что с ней произошло: не «убийство», не «преступление» – «перелом»… Так вот, до того, как случился «перелом», она училась в мединституте, уже на третьем курсе лечебного факультета.
– Если все будет хорошо, после освобождения опять в мед пойду, – мечтает она. – А пока, чтобы не терять время, получила здесь специальность закройщика.

На швейной фабрике колонии (где и трудится большинство заключенных) работа монотонная – шьют постельное белье и форменную одежду по заказу МВД. Работа библиотекаря многим кажется просто райской: сидишь себе в тишине, книжки листаешь…
– Да, работа хорошая, – соглашается Лена. – Читать я всегда любила. Очень нравится чешская и немецкая классика. Любимый писатель – Милан Кундера, мастер психологического портрета.
 
Начинать надо с Достоевского

Сам тюремный библиотекарь здесь больше, чем просто библиотекарь – он еще и психолог. Одной нужен совет, другой – разобраться в себе, третьей – письмо написать.

– Как-то обратилась женщина с просьбой помочь наладить отношения с детьми. Семь лет они отказывались с ней встречаться, на письма не отвечали. Мы вместе написали им раз, другой, третий. И дети откликнулись.

Тем, кто до колонии не дружил с литературой, библиотекарь Лена рекомендует начать читать с «Записок из мертвого дома» Достоевского.

– В них тонко подмечена психология заключенного, – объясняет она, – Достоевский милостив к ним. Потом надо читать «Преступление и наказание» и «Братьев Карамазовых» – в романе много религиозных размышлений.

Творческим натурам тюремный библиотекарь предлагает Эмиля Золя. Есть в библиотеке и литература на иностранных языках – на английском, французском. И на полках она не пылится, потому что среди осужденных есть и те, кто способен прочесть Шекспира в оригинале. Кто-то «в прошлой жизни» окончил спецшколу с языковым уклоном, кому-то пришлось пожить за границей.

Рецепт для другой жизни

Около четырехсот томов подарила колонии библиотека имени Горького, множество книг передали профессор Наталья Низова из Одесского медуниверситета и художник Михаил Пархоменко. Он вообще частый гость в колонии, недавно уговорил друзей-художников устроить в читальном зале библиотеки выставку. Те из них, кто впервые переступил порог зоны, были немало удивлены, увидев рядом со своими полотнами вполне приличную живопись заключенных.

Холсты, краски, кисти, нитки для вышивания руководство колонии приобретает за счет бюджета учреждения. А вот периодику – от журналов для рукодельниц до женского глянца – осужденные выписывают сами.

– Потом многие из этих журналов оказываются в библиотеке, правда, пока их читают, они становятся все тоньше и тоньше. – библиотекарь Лена смеется и разводит руками. – Особенной популярностью почему-то пользуются кулинарные рецепты – кто-то вырывает их из журналов.

Вырывают, чтобы приготовить, конечно, не сейчас, а когда-нибудь в другой жизни. Другая жизнь – это воля, о которой тут мечтают и… побаиваются ее.
– Здесь я знаю, откуда чего ждать, – признается Лена. – А что будет на воле? Не знаю…