Евгений Гришковец: Люди читают и... правильно делают

На ХХ Московской книжной ярмарке Евгений Гришковец представил мемуарную повесть «Следы на мне». Встреча с ним стала одной из самых людных – сфотографироваться с Гришковцом хотели человек триста.

– Ты предполагал снять фильм «(Москва)», но, кажется, оставил проект…
– Я сделаю когда-нибудь книгу из этого сценария и, возможно, спектакль по его мотивам. Роман будет называться «Асфальт», а спектакль, который будет готов к началу следующего сезона, – «Высоко Мерно», в два слова. Название не окончательное. Но кино делать не стал – просто потому, что понял: выдержать его сейчас на определенном уровне не могу, а делать ниже этого уровня не хочу. Вовремя остановить проект и удержаться от того, в чем не уверен, – тоже искусство.
– О чем «Следы на мне»?
– Книга вполне соответствует своему названию, она о тех людях и событиях, которые на мне оставили следы. Вещь сугубо индивидуальная, хотя один критик уже написал, что эти воспоминания можно наложить на всех. Ну вот, он наложил.
– Ты вел в этом году церемонию «Книга года» и много времени провел на ярмарке – какие тенденции в книжном бизнесе и вообще в литературе особенно заметны?
– Я все-таки не совсем литературный человек по происхождению, хотя первое образование у меня чисто филологическое. Так что скажу не только о литературе, а и о кино, и о некоторой части театров: появилась новая бесконфликтность. В конце сороковых теория бесконфликтности сводилась к тому, что проблемы исчезли: осталась одна борьба хорошего с лучшим. Сегодня появился целый жанр фильмов – в особенности молодежных, – в которых все довольны. И книги такие есть, в них ничего не происходит, кроме периодической радостной траты очень больших денег. Эта новая беззаботность, новая розовость опасней любой чернухи.
Вообще о счастливых людях рассказывать гораздо трудней, чем о несчастных. Да и быть счастливым трудней, чем несчастным. Именно поэтому жизнерадостные фильмы о пустоглазых неотличимых героях скорее способны вогнать в тоску.
– С тобой очень многие хотят сфотографироваться. Не кажется ли тебе, что люди перестали различать в твоих текстах, где ты, а где маска, где автор, а где герой?
– Нет, конечно. Они очень хорошо это различают. Профессиональные критики еще могут спутать, и то нарочно, – но читатель и зритель очень хорошо понимает, где кончается Гришковец и начинается «Гришковец». Сфотографироваться хотят именно с автором, а на место героя каждый легко ставит себя.
– Гость этой ярмарки – Китай. Ты долго жил в Сибири – скажи, он не поглотит нас?
– Перефразируя старую шутку, нас никто не поглотит, если мы сами себя не поглотим. Я видел очень быструю абсорбцию и уверен, что в России нельзя не стать русским. Это выражается не во внешних каких-то приметах, а в само-ощущении. Хотя... Если Китай начнет выпускать книги, которые разбухают, если их залить кипятком... это будет хит. И кстати, неистребимый интерес к чтению – одна из наших черт: отсюда и столпотворение на ярмарке. Говорят, люди читают, вместо того чтобы жить или что-нибудь делать: я думаю, они правильно поступают. Читать гораздо важнее, чем что-нибудь делать, не читая.