Зураб Чавчавадзе: Голубая кровь – это несерьезно

В 1947 году семья вернулась в Россию, Михаил Чавчавадзе тут же оказался в лагере, а его жену с двумя сыновьями отправили в ссылку в Казахстан. Не тая обид на судьбу, Зураб Михайлович много работает в пользу связей русской диаспоры с ее исторической родиной. Последняя его забота – делегация Русской православной зарубежной церкви, доставившая в Москву икону Курская Коренная. Сегодня Зураб Михайлович – наш собеседник.

– Почему приезд иконы вызвал такой ажиотаж, в храм Христа Спасителя даже Владимир Путин пришел?
– Это одна из десяти наиболее чтимых русских икон. Чтобы поклониться ей, люди приехали даже из Сибири. В Москве в храм Христа Спасителя пришли около 150 тысяч человек, и столько же встречали икону в Курске. Икону вывезли оттуда в 1919 г., и впервые за 90 лет она в России, это большое событие не только для нас, но и для РПЗЦ. Поэтому оттуда приехало много народа – 8 митрополитов, священники, миряне. Я ими занимался: встречал, потом поехал в Курск, затем провожал…

– Что за должность подразумевает такие обязанности, как у вас?
– Должности только общественные: я – член Общественного совета Центрального федерального округа, отвечаю за работу с русской диаспорой и конфессиональные вопросы. Кроме того, являюсь вице-предводителем Международного союза дворян, туда входят русские дворяне, которые живут по всему миру – в Австралии, Южной Америке, Чехии, Португалии… В отличие от Российского союза дворян, претендующего на роль социальной силы, нас политика не интересует. Мы считаем главным сохранять наш дух, традиции, нашу сословную культуру. Для этого ходим в церковь, собираемся вместе на праздники, передаем свои воспоминания детям. Идя по этому пути, занимаемся издательской деятельностью: только что выпустили памятную книгу дворянства – о судьбах дворян после семнадцатого года. От них остались мемуары, архивы, переписка… Короче, мы много чего собрали и выпустили первый том.

– Наконец я нашла человека, который объяснит мне, что же такое голубая кровь, отличающая дворянина от не дворянина.
– Ну, это несерьезно про голубую кровь. Мы все из одного теста, с одинаковой физиологией. Смысл – в дворянских идеалах, главные из которых – лучше служить родине и меньше этим гордиться.

– Представители знаменитых фамилий возвращаются в Россию?
– Чаще приезжают в гости, завязать какие-то контакты, бизнесом заняться. Но совсем возвращаться – такого нет. А вот браки у потомков первой эмиграции с российскими гражданами случаются, я уже около десяти случаев таких знаю. Например, Михаил Орлов здесь женился, он финансист, у него был швейцарский паспорт. Его мать – дочь последнего египетского короля Фаруха, а отец – потомок знаменитых Орловых, военачальников и конезаводчиков. Михаил купил землю в Калужской области, пытается поднять сельское хозяйство. Мой зять Иван Шаховской родился и учился во Франции, но всегда хотел жить в России. Он женился на моей дочери Анастасии, остались здесь, сын у них родился. Иван нашел под Москвой село Шаховская, оно им никогда не принадлежало, но он пытается там что-то делать: купил скот, дал паре десятков человек работу...

– Вы встречаетесь с людьми, которые когда-то имели в России высокий статус, не были бедными, потом в одночасье все это потеряли, а самое главное – потеряли родину. Они все еще обижаются на страну?
– Резко не высказываются, но если что-то подобное звучит, я всегда говорю: «Обижайтесь на собственных дедов и прадедов». Последней записью в дневнике государя были слова: «Вокруг измена, трусость и обман». А кто был вокруг Николая II? Не рабочие и купцы, а высшая аристократия. Что же они не сопротивлялись, не остановили распространение марксизма? Петр Аркадьевич Столыпин за сопротивление этой заразе получил прозвище «вешатель». Но после семнадцатого года большевики за час расстреливали столько, сколько по приказу Столыпина было расстреляно для того, чтобы остановить массовый терроризм. На него самого 14 покушений было. В 1989 году мое издательство готовило выпуск книги о Столыпине «Жизнь и смерть за царя», я собрал там воспоминания, свидетельства, документы… И тут на съезде народных депутатов, который вся страна смотрела, Коротич напускается на Валентина Распутина, вспомнившего столыпинскую фразу: «Вам нужны великие потрясения – нам нужна великая Россия». Напускается очень сурово: «До чего дошли – вешателя вспомнили!» Я даже испугался, что печать книги остановят. Слава Богу, она вышла.

– Что вы думаете о перезахоронении в России Шмелева, Ильина и Деникина – это имиджевые действия власти или идет переосмысление прошлого, логическим концом которого должно стать захоронение Ленина?
– Не думаю, что Путину так уж выгодно было возвращать в страну останки этих людей. Притом что сопротивление акции, уж поверьте мне, было большое. К тому же и Шмелев, и Ильин, и Деникин завещали похоронить себя в России. Так что это было сделано в соответствии с их волей. Ну и как шаг к социальному примирению. А что касается Ленина… Разве легче стране будет, если его сейчас вынесут из мавзолея? Наоборот, возникнет волна протеста, снова мы будем враги, снова гражданская война. Никакой необходимости в спешке я тут не вижу.

– Зураб Михайлович, знаю, что вы вдобавок ко всем прочим занятиям еще являетесь одним из учредителей Благотворительного фонда имени Владимира Солоухина, сохраняющего память о писателе.
– Я дружил с ним, и умер он практически у меня на руках. Первый, кому я тогда позвонил, был Патриарх Алексий II, они с Солоухиным были давними знакомыми, Владимир Алексеевич возглавлял общественный совет по восстановлению храма Христа Спасителя. И он стал первым, кого отпевали в еще не достроенном соборе, панихиду совершил сам Патриарх. Печально, что столь большой писатель, болезненно переживавший за Россию, остается как бы на обочине: о нем мало рассказывают, его книг не знают. Объяснение, видимо, в том, что ни одной власти Солоухин не пришелся ко двору: демократы не любят его за повесть «Соленое озеро», где он рассказывает о зверствах в Хакасии Аркадия Гайдара, коммунисты – за повесть о Ленине «При свете дня». В итоге во Владимире, где он учился, нет ни улицы, ни библиотеки его имени. По мере возможности пытаемся восстановить справедливость по отношению к Владимиру Алексеевичу – учредили Солоухинскую литературную премию, издаем его книги.