Олег Басилашвили: Мы вечные лакеи

Пирожки – ему, рассказы о театре и кино – мне. Так мы договорились с Олегом Валериановичем, и он тут же начал уминать заботливо приготовленные и выставленные на стол старшей дочерью Ольгой кулинарные изыски.

Пирожки таяли на глазах...

На даче актера в поселке Репино, куда он с супругой перебрался из центра Санкт-Петербурга еще в начале пандемии, было тихо и очень уютно. Басилашвили с порога предупредил, что на интервью у меня «ровно час, и ни минутой больше!» А за кофе с пирожками в итоге проговорили больше четырех часов. И ушла я лишь потому, что отходила последняя электричка, хотя радушный хозяин и спать готов был уложить у себя дома.

Даты

1934 – родился 26 сентября в Москве, в семье директора техникума и филолога

1939 – дебютировал в кино в комедии «Подкидыш» (в роли мальчика на велосипеде)

1956 – окончил Школу-студию МХАТ

1959 – стал ведущим актером БДТ им. Горького (ныне – им. Товстоногова)

1984 – получил звание народного артиста СССР

1990 – избран народным депутатом РСФСР

– Олег Валерианович, в родном Большом драматическом театре вы играете с Алисой Фрейндлих спектакль «Лето одного года». Что дает силы выходить на сцену, несмотря на ваши – да это и не секрет вовсе! – без малого 89 лет?

– Мы же числимся в штате, зарплату получаем... (улыбается)

– А если без шуток?

– В этом спектакле, поставленном режиссером Андреем Прикотенко, содержится такое, что может вызвать у зрителей добрые чувства: милосердие, сочувствие, так необходимые всем нам сегодня. Сейчас вообще, на мой взгляд, каждый работник театра должен задуматься о той позиции, которую занимает. Это должна быть искренняя позиция, позиция, продиктованная совестью. Я артист театра, которым руководил Георгий Александрович Товстоногов, и ему обязан своей судьбой. Всегда вспоминаю его и пытаюсь представить себе его указания по поводу того, что мы делаем на сцене сейчас.

– В трагикомедии Эльдара Рязанова «Небеса обетованные», где вы сыграли жителя свалки Елистратова, паровоз уносил героев куда-то ввысь. В нынешнее время сесть на такой поезд в небо – это все, что нам осталось?

– Я живу на побережье Финского залива, где множество ресторанов, кафе, караоке и прочего. Вы бы видели, что тут происходит по вечерам: салюты, танцы, веселье. Большинству так комфортно, так хорошо. Они даже не замечают, что со страной происходит что-то не то... Жарят шашлыки – и оставляют кучи мусора на пляже. А потом приезжают финны, которым эта земля когда-то принадлежала, собирают всё в мешки и увозят. Финны!

«К Шекспиру был равнодушен»

– У вас, при вашем блестящем послужном актерском списке, остались роли, которые вы бы хотели сыграть, но не сыграли?

– Да. Я бы очень хотел сыграть Федю Протасова в «Живом трупе» Льва Толстого, царя Федора у Алексея Толстого, Иванова – у Чехова. Но сейчас уже поздно об этом думать. Короля Лира мне как-то предлагали, но я отказался, потому что был равнодушен к Шекспиру, да-да... И тогда не мог понять: что играть и зачем? Только сейчас начинаю осознавать, как можно было бы сыграть до дрожи.

– А еще отказались от роли Ипполита в «Иронии судьбы», потому что незадолго до съемок умер ваш отец.

– Эту роль вместо меня замечательно исполнил Юрий Яковлев. Очень смешно и очень достоверно. Я бы так не смог.

– Говорят, многие актеры наделены даром предвидения. Когда и как, на ваш взгляд, завершится СВО?

– Никогда она не завершится, потому что во время переправы коней не меняют. А ради этого все и было сделано, на мой взгляд. Будут скакать с места на место, погибнут сотни, тысячи людей. Мало того, даже если Владимир Владимирович уйдет в отставку, ничего не изменится.

– Много говорят о том, что мы на пороге новой гражданской войны, да и последние события с пригожинским бунтом это косвенно подтвердили.

– Гражданская война перманентна. Я вижу, что общий нравственный уровень в стране очень сильно падает. Это большая опасность, ведущая к разрушению государства и исчезновению народа.

– Вы верите в нас, в наше поколение, кому за 30? Мы еще способны на что-то, можем изменить хоть какую-то малость?

– Не знаю... То, что было сделано нашим поколением, мной, в частности, и моими единомышленниками вместе с Борисом Ельциным, Егором Гайдаром, с их сторонниками, было направлено не только на то, чтобы люди могли хорошо зарабатывать, но и на то, чтобы они нравственно росли, чувствовали себя хозяевами своей страны. Мы все для этого делали, получая за это плевки, удары, смерти, кровь. Я через все это прошел. А теперь это всё мы, простите за грубость, про...ли.

Помню, едем по улице Горького, по Тверской нынешней. Остановились на красный свет, а рядом с нами грузовичок маленький, и водитель нас узнал: «Ну, поздравляю вас, справились с ГКЧП. Теперь налаживайте – даем вам год» – и поехал дальше. Все ждали, что мы лично что-то «наладим», а они будут сидеть и ждать.

Мы – вечные лакеи. Проявить самостоятельность – это рисковать очень многим. Я помню, какая ненависть лилась на затылки того же Собчака, Афанасьева, Травкина, Ковалева. На мою голову, когда я выступил и поддержал реформы. Я к ним призывал, вызвав огромную ненависть большинства зала, потому что из 1050 участников Съезда народных депутатов РСФСР нас, демократов, был мизер, основная масса – коммунисты.

Когда окончилось заседание, я вышел из Спасских ворот и пошел домой, на Покровку. Вдоль дороги выстроился коридор с красными знаменами и людьми с мешками 5-копеечных монет. Они брали эти медяки пригоршнями и кидали мне в лицо, по глазам, и плевали в меня, а рядом шли коммунисты и смеялись. И милиция посмеивалась. Вот такое было время. А ведь именно тогда мы заложили основы экономического бума, который худо-бедно начался в 2000-х.

Очень хотелось бы, чтобы ваше поколение сейчас сделало что-то подобное. Нам не хватает вашей энергии.

– 130 лет назад в журнале «Вестник Европы» философ Владимир Соловьев опубликовал статью с таким интересным умозаключением, не утратившим свою актуальность и сегодня: «Русский народ находится в крайне печальном состоянии... Он одержим ложными идеями, граничащими с манией величия и манией вражды к нему всех и каждого... Он воображает несуществующие опасности и основывает на них самые нелепые предположения...» Вы согласны с этой его мыслью – отсюда все наши беды?

– Не знаю, соседи вообще друг друга всегда обижают, и те, и другие. А мы не обижали, что ли? Что должно произойти, чтобы 90 процентов украинцев мечтали жить так, как в России? Для этого надо превратить Россию в богатую и свободную страну с цивилизованной судебной системой. А пока что на 90 процентах территории России стоят уличные деревянные туалеты «типа сортир».

Я был в гостях в деревне Овсянка у писателя Виктора Астафьева, который показал мне свой главный «музейный экспонат» – дощатый туалет со стеклянной дверью. Сидящего там видно всего! Оказывается, к нему приезжал Ельцин, и за три дня до его визита охрана распорядилась повесить прозрачную дверь, чтобы было видно, если шефу вдруг в туалете плохо станет.

И при этом есть россияне, которые искренне считают, что соседи плохие, что они на нас могут напасть, готовятся вот-вот, боевых комаров создают. У меня в голове не укладывается, как образованные люди могут в такую чушь верить. Пусть сами разбираются. У каждого из нас есть что-то, во что Господь Бог вложил определенное количество серого вещества. И это вещество вложено не просто для того, чтобы лежать, а чтобы человек думал. Плюс к этому Он дал душу, совесть и ум каждому из нас. И когда люди начинают суетиться и подличать, чтобы получить, допустим, прибавку к зарплате, – это стыдно.

– А как вы думаете, правда одна или она у каждого своя?

– У каждого своя правда, поэтому я глубоко уважаю, например, как коммунистов, которые свято верят в непогрешимость учения Маркса – Ленина, так и людей религиозных – не только православных, но и мусульман, иудеев. Вообще, это философский вопрос. Кант сказал: «Две вещи поражают мое воображение: звездное небо над головой и нравственный закон внутри нас». И действительно, почему укусившего тебя комара убить можно, а нагадившее на пол домашнее животное – нельзя? На многие вопросы ответить невозможно.

«Просто страдать – бессмысленно»

– Говорят, вы с Путиным не раз спорили. О будущем России?

– Нет, о настоящем. Дело касалось небоскреба «Охта-центр», который должны были поставить напротив Смольного дворца. Я сказал на встрече с Путиным, при всех, что это безобразие, поспорил с ним. Мне было все равно, что обо мне скажут. Важно было отстоять мнение горожан, которые считают, что этого делать здесь нельзя. Хозяева города они, а не какие-то прыщи, которые приезжают на час-два. В результате построили «Лахта-центр» в другом месте, но зато высотой не 396, а 462 метра.

– Мне кажется, что если бы вы сейчас позвали народ на баррикады, то за вами бы пошли.

– Во-первых, я не тот человек, за которым могут пойти. Во-вторых, я не имею никакого желания идти во главе чего-то. В-третьих, у меня очень сложное ощущение от сегодняшнего дня. Надо быть политиком, историком, философом, чтобы понять общую картину происходящего и причины, заставившие тех или других лиц принимать определенные решения. А просто махать руками... Это мы проходили. Осуждать то или это – очень легко.

Что касается народа, то он разный. Вот у меня старший брат по отцу был, как нам сообщили, ранен в бою под Прохоровкой, пропал с обозом раненых. Но мы все равно не оставляли попыток его разыскать. Даже знакомые с Украины пытались помочь через какого-то французского священника, у которого были списки всех перемещенных лиц. А потом с нами связались ребята из поискового отряда. Они рассказали об архиве полевого госпиталя в Смоленской области, где брат умер, и обо всех документах на него. Они попытались разыскать могилы брата и его товарищей возле села Петуховка под городом Ельней, но это оказалось невозможно, потому что там тысячи костей, над которыми уже вырос березовый лес.

Но поисковики сделали большое дело: установили памятную стелу на том месте, где стоял госпиталь, и на ней перечислили фамилии солдат, которые там скончались от ран. На первом месте в этом списке – капитан Басилашвили Георгий Валерианович, мой брат. Этим ребятам никто ничего не оплачивает, они сами ездят, потому что чувствуют свой долг перед погибшими, перед их родными. Спасибо им огромное, и земной им поклон! Так что все люди совершенно разные.

– Насчет разных людей: что думаете об артистах, которые уехали из страны в такое непростое время?

– Да ничего не думаю! Уехали и уехали. Почему человек не может уехать из Москвы в Париж? Бунин же уезжал, и Тургенев. Каждый имеет право выбора места в жизни. Я преклоняюсь перед теми, кто искренне высказывает свое мнение и не боится последствий, например Лия Меджидовна Ахеджакова. Этим людям даже могу позавидовать, потому что я, например, предпочитаю свое мнение сейчас держать при себе.

– В мелодраме «Осенний марафон» Георгия Данелии главный герой Бузыкин в вашем исполнении говорит одному из начальников фразу: «А вот руки-то я вам не подам!» Есть ли кто-то сегодня, кому бы вы не подали руки?

– Есть. И не один. Это те, кто молчит, от уборщика мусора до самых верхних чиновников.

– На Руси всегда считалось, что, как у Михаила Булгакова в «Морфии», «только через страдание приходит истина». Наш народ столько страдал, а истина, похоже, так и не пришла. Почему, как думаете?

– Нужно не только страдать, но и что-то делать, чтобы до нее добраться, до истины этой. А просто ждать, когда она придет, страдать и молчать, мне кажется бессмысленным занятием.

«НАТО и – ща-а-ак саблей»

– Вы как-то говорили мне, что в Москве вам, коренному москвичу, трудно жить, гламур все опутывает.

– Да, вот Петербург имеет свои историю, шарм, аромат. Это высокая профессура. Это не совсем номенклатурное начальство – и университетское, и техническое. Это все-таки люди более или менее интеллигентные. В Москве такого нет. В Москве посмотришь на портрет президента Российской академии наук – и сразу понимаешь, с кем имеешь дело.

– С началом пандемии вы переехали из самого центра Санкт-Петербурга в поселок Репино да так тут и живете. Не скучаете по питерскому гламуру и слякоти?

– Нет, не скучаю. В театр регулярно выбираюсь, и здесь, на даче, есть чем заняться. Читаю, пишу. Недавно даже получил премию за одну свою книжку, которая называется «Палата №26. Больничная история». Кстати, премию в торжественной обстановке вручили на набережной реки Мойки, 12, в доме, где скончался Александр Сергеевич Пушкин.

– Поздравляю! А что пишете сейчас?

– Книжку под названием «Натощак». Она о том, что лекарства принимать полезно натощак. Но можно использовать слово «натощак» и в политическом смысле: «нато-щак», НАТО и – ща-а-ак саблей (улыбается).

– Вижу, очень уважаете пирожки с капустой и яблоками... Едите все, что готовят домашние?

– Нет. Я сижу на жесточайшей диете, которую диктуют мои многочисленные серьезные болезни.

– Физическую нагрузку добавляете, зарядку по утрам?

– Нет, нет, нет. От меня этого требуют, но я ничего этого не выполняю.

– Кто из родных живет с вами?

– Младшая дочка Ксения, журналистка (до 2022 года работала обозревателем культуры на «Эхе Москвы» – Авт.), в Москве с мужем и детьми, а старшая – Ольга – здесь, с нами. Она трудится редактором на петербургском канале «Культура» и все время ездит на съемки, на интервью, поэтому иногда остается на ночь в городе. Жена Галина здесь, со мной. Она пенсионерка, а раньше была журналисткой на том же канале.

– Чем занимаются ваши внук и внучка?

– Они учатся. Тимофею – 10, Маринике – 14. Внучка занималась лет пять балетом, но сейчас перестала, зато играет в театральном кружке в школе. Она даже исполнила небольшую роль на взрослой сцене в Москве, в спектакле «Кролик Эдвард» Российского академического молодежного театра (РАМТ). Они оба у меня артистичные – видимо, пошли в бабушку, супругу мою.

«Вон из храма!»

– Признайтесь, когда играли Воланда в экранизации «Мастера и Маргариты» Владимира Бортко, не было страшновато? Все-таки примерить на себе такую мистику...

– Нет, ведь я играл не дьявола и не искусителя, а живого человека, который может многое, который наделен сверхспособностями – вот мог бы вас забросить на эту люстру, а потом поставить на место. Это все-таки человек, а не какая-то потусторонняя сила. Главное для меня, что Булгаков в своем романе провозглашает, – это рождение и существование Иисуса Христа, что Он есть и Он воскрес. Воланд это знает и говорит об этом открыто всем.

– Олег Валерианович, а вы сами в Него верите?

– Да, верю. Хотя большую часть своей жизни прожил в Советском Союзе, где самым великим был Сталин. Какой там Бог! Победа, ЗИЛ, коммуналка, хлеб, водка – это все Сталин нам даровал. Поэтому мы его боготворили. Как пионер и комсомолец, я не мог думать иначе. Наверное, в моем окружении были ребята поумнее меня, но я соображал, как щенок. Хотя в раннем детстве меня крестили...

А потом был такой случай. Однажды я сходил на исповедь. Покаялся во всех грехах. Священник сказал: «Дай твердое обещание, что больше грешить не будешь». Я ответил, что слово такое Богу дать не могу, поскольку наверняка еще оступлюсь, но хочу, чтобы Господь знал: грехи свои осознаю и в них глубоко и искренне каюсь. «Ах так, не можешь пообещать – тогда вон их храма!» – воскликнул батюшка.

И я ушел.