Как я провела вечер с Киссинджером

А ведь мистер Киссинджер, занимавший также первое место в рейтинге 100 ведущих интеллектуалов мира, мог отойти в мир иной и гораздо раньше: однажды его чуть удар не хватил, когда спецкор «Собеседника» подкралась к нему сзади – и обняла что есть силы. Посмотрите на фото: старина Генри от неожиданности чуть со стула не упал.

А дело было в Нью-Йорке в ноябре 2016 года. Легендарный политик в числе нескольких сот других гостей гулял на гала-ужине в честь 99-летия Еврейского дома в Ривердейле. Давали его на Манхэттене, в культовой гостинице «Уолдорф-Астория», что на момент постройки в 1931 году и еще три десятка лет была самым высоким отелем в мире. В том самом зале, где на ставших историческими конференциях и ужинах выступали жившие там Уинстон Черчилль, Фрэнк Синатра и Мэрилин Монро, президенты Герберт Гувер и Дуайт Эйзенхауэр... А еще где танцевал герой Аль Пачино в оскароносном «Запахе женщины». Даже стулья и столы, а также скатерти на них были теми же самыми. Вход на это благотворительное мероприятие стоил от 25 до 250 тысяч долларов, но это если заходить через центральные двери с именным билетом в руках. А если, как я, заскочить с пожарного входа, уверенно улыбаясь персоналу, то на такой банкет можно пройти и бесплатно.

Пока все изучали меню, я листала брошюру с рассадкой гостей. Оплативших пригласительные размещали по алфавиту, напротив каждой фамилии был указан и номер столика. Очень удобно: благодаря этому я нашла, куда посадили Киссинджера, моментально, не пришлось ходить по всему гигантскому залу. Ему достался столик №41 – у самой сцены. И, как я и предполагала, поскольку он был самым дорогим, прямо рядом с Генри нашлось свободное местечко. Помимо меня, компанию ему в тот вечер непосредственно за одним столом составили одни из богатейших людей на планете – бизнесмен Морис Гринберг и банкир Сэнфорд Вейл. Впрочем, как я заметила, гораздо больше их компании Киссинджера, одетого во фрак с бабочкой и белоснежную рубашкужабо и пахнущего ванилью и можжевельником, интересовали изысканные угощения. Генри особенно налегал на салат из киноа с артишоками, на тушеное говяжье ребро под соусом перигурдин, а также на теплые круассаны. Отвлекать его от яств никто не решался, хотя чувствовалось, как всем за столом хотелось спросить о чем-то именитого гостя. И, передав ему бутылочку бальзамического уксуса, я спросила:

– Мистер Киссинджер, скажите, пожалуйста, перезагрузят ли США и Россия когда-нибудь свои отношения?

– Всенепременно! – оживился Генри, услышав знакомое слово. Даже гриб шиитаки в сторону отложил. – Только «перезагрузка» – неподходящее слово. Предпочитаю говорить «адаптация к новым обстоятельствам потрясенного мира». Главный вопрос в том, способны ли обе страны достичь своих минимальных целей в области безопасности и сотрудничать для обеспечения стабильности в регионах, находящихся в пределах их досягаемости. А если проще и короче: перезагрузка – дело грандиозно сложное, но необходимое всему миру. США заинтересованы в отстаивании своих независимости и жизнеспособности. Россия же проведет наступление на границе, на которой, как это ни парадоксально, ей, по сути, меньше всего угрожают (и это он говорил 7 лет назад – как в воду глядел! – Авт.). Тем не менее США не выдвинули никакой собственной концепции, за исключением того, что Россия однажды присоединится к мировому сообществу путем некоего автоматического акта преобразования. Но надо понимать, что невозможно вовлечь Россию в международную систему путем преобразования. Это требует только заключения сделок. Россия уникальна и сложна. С Россией нужно иметь дело, прежде всего учитывая ее колоссальные военные возможности, но таким образом, чтобы обеспечить ей достоинство с точки зрения ее собственной истории. А Россия в свою очередь должна усвоить урок, который она до сих пор отказывалась учитывать: что настойчивое требование эквивалентности идет в обоих направлениях и что она не может добиться уважения, выдвигая односторонние требования или тупо демонстрируя силу. Если вы это наконец поймете – все будет хорошо! Причем у всего мира.

Из уст Генри это звучало как тост. И мы подняли бокал шардоне из израильского Биньямина.

– Дорогой мой, а можно я вас не только обниму, но еще и поцелую? – улыбнулась я ему. – У вас же такая говорящая фамилия – Kissinger, как не подарить вам kiss, то есть поцелуй.

– Ну, поцелуй меня, девочка, – растаял он и слегка покраснел. – За улучшение, так сказать, международных отношений!

И я его поцеловала.