Осужденная за «фейки» Ольга Смирнова: Сделать все «по Оруэллу» было просто

18 декабря после подписания номера в печать у Ольги Смирновой прошла апелляция по ее делу. Накануне подсудимая по почте ответила на вопросы «Собеседника» из питерского СИЗО-5 «Арсеналка», где содержится с мая 2022-го.

«Во власти – свои!»

– У нас в «Арсеналке» сидит много «политических», в том числе Саша Скочиленко, – пишет Ольга Смирнова. – Но межкамерное общение запрещено, поэтому о ее истории у меня были лишь отрывочные сведения. Премного благодарна «Собеседнику», что ознакомил меня с ее делом.

– Я была в этом году на одном из заседаний по вашему делу. Во время выступления вы улыбались... У вас замечательная улыбка, кстати.

– К своей улыбке отношусь довольно критично не только как курильщица с 37-летним стажем, но и из-за утраты половины зубов еще в молодости в первую же зиму на Валааме. А в суде причин улыбаться было более чем достаточно. Причины были противоположны по сути, но выгодно друг друга дополняли. С одной стороны – это зал, где видела лица тех, с кем связывало за последние годы многое – от бессонных споров до прохождения острых ситуаций, а также много молодых лиц, знакомых и незнакомых. А в некоторые моменты заседаний моя улыбка была просто реакцией на чушь, что озвучивалась в зале суда с самым серьезным видом. Вот тут со своим желанием хохотать во весь голос приходилось бороться!

– Расскажите, пожалуйста, о себе.

– Родилась я в семье инженеров ВПК, конкретнее – разработчиков современного ракетного оружия. Да, именно того самого, что стреляет сейчас в обе стороны, и того, которое защищает от ракет. Эта информация давно не секретная, поскольку с 90-х комплексы эти, С-300 и С-400, таскают по всем международным салонам внешнего рынка вооружений. Конечно, в семье вопрос о личной ответственности «кормящихся со штыка» стоял всегда, поскольку после бурных 60-х, сформировавших мировоззрение моих родителей, представление о низкой социальной ответственности советского руководства было вполне отчетливым. Разрешение этот вопрос находил в том, что в «соцлагере» есть кое-что похуже, и защита от него нужна. Это я знала еще с 4 лет, так как перед сном постоянно играла с папой в игру «Поговорим о непонятном». Моим обязательством было не шалить и заснуть, а его – ответить на любой, самый «взрослый» вопрос. В общем, для меня смысл работы родителей сводился к тому, чтобы опередить Китай в разработке средств доставки ядерных боеголовок настолько, чтобы и соблазна начинать ядерную войну не было. Любопытно, что насчет «главного врага», то есть США, в 70-х говорилось, что у них настолько высока цена человеческой жизни, что с их стороны и вовсе угрозы нет.

– Как началась ваша история протеста?

– Первое, в чем я участвовала – это один из грандиозных по размаху митингов за свободу Литвы и других стран Балтии в январе 1991-го. Впервые в жизни почувствовала в сотнях тысяч заполонивших Дворцовую и Невский людей не толпу, а народ, к которому принадлежу сама. Убедилась, что он реально существует, лишь оказавшись среди вышедших на улицы ради чужой свободы и, как следствие, избавления себя самих от роли коллективного деспота. До этого я лишь разумом воспринимала итоги выборов 1990-го, на которых состав Ленсовета XXI созыва определялся кандидатами от Ленинградского народного фронта, и это значило победу реального народовластия над КПСС. Городской парламент и призвал тогда выйти на улицы. Во власти – свои! Это было так необычно, что казалось минутным наваждением.

«В СИЗО наконец-то отоспалась»

– Когда почувствовали в новейшей истории, что не можете мириться с происходящим?

– Ощущение непоправимости происходящих изменений подтолкнуло меня весной 2014-го искать «своих» среди становившегося все более агрессивным и менее адекватным общества. Поиск кончился вступлением в «Солидарность» в августе того же года. Училась всему с нуля у новых друзей, медленно преодолевая и страх перед публичностью, и страх перед полицией, и страх перед нападавшей на пикетчиков «титушней» (провокаторы. – Авт.). Организаторские функции мне впервые доверили, выбрав в политсовет весной 2015-го. К нашим приоритетам, помимо антивоенной и антиимперской темы, относились акции «Стратегии-6» в поддержку политзаключенных, информирующие о нарастании политического давления в России. Наш плакат со словами «Сегодня – Крым, завтра – ваш дом» оказался пророческим...

– Что почувствовали после объявления СВО?

– Мне сразу стало ясно, что лишь в самом начале можно будет успеть что-то выкрикнуть перед долгим вынужденным молчанием, перед тюрьмой, уходом в подполье или эмиграцией. Понимала, что времени уже не осталось, и торопилась. Мы успели до моего ареста выйти на улицы с антивоенной повесткой трижды в Петербурге и однажды в Мурино Ленобласти, а 2 мая устроить акцию с сожжением последней буквы латинского алфавита на берегу Финского залива, ту самую, где я говорила о «нашествии цивилизации Z». Все видео с акции и лица на них были открытыми... Мои имя и фамилия как спикера, оператора и монтажера – в титрах. Последний ролик закончила загружать в интернет за несколько часов до ареста, в ночь с 4 на 5 мая 2022-го, когда мне не дали выспаться, явившись с обыском в восьмом часу утра. Ощущение до предела спрессованного времени покинуло меня только в СИЗО, где наконец-то отоспалась.

Что им нужно было обнаружить, чтобы приговорить меня к 6 годам лишения свободы? Совсем немногое: одно расхождение между мной и Минобороны в указании причин какого-то конкретного события в ходе военных действий. Отсутствие комментариев со стороны ведомства – тоже достаточный повод объявить это событие не имевшим места в реальности. Короче, сделать все «по Оруэллу» было удивительно просто.

– Вас иногда сравнивают с покойной Валерией Новодворской...

– С Валерией Ильиничной знакома не была, но очень уважаю. Если в чем-то и есть совпадение между нами, так это в расстановке приоритетов и принципиальном отказе от манипулирования людьми. Она была человеком с обостренным чувством справедливости, а я – скорее с притупленным. Мой порог оказался значительно дальше, чем ее. Для меня характерны все типичные для моего поколения ошибки, например – уход в кромешный индивидуализм, поскольку «социальным» и «коллективным» еще в детстве в советской школе закормили. Не миновал меня и соблазн ухода в чистое искусство, воображаемое как высшее предназначение человека, которое, будучи исполненным, искупает и сделку с явным злом.

Направляю вместе с письмом свою иллюстрацию к роману «Хромая судьба» Аркадия и Бориса Стругацких. Она больше относится к сюжету входящей в ткань повествования антиутопии «Гадкие лебеди», к ее финалу, когда происходит исход из проклятого города вечных дождей сперва преждевременно повзрослевших детей, желающих в доставшейся им в наследство реальности строить свой мир заново, на новом месте, а потом и опустившихся взрослых с их никому не нужной «мудростью медуз» и агрессивностью фашистов. И под солнцем, наконец появившимся, этот прозрачный город просто рассыпается.

Иллюстрацию к роману Стругацких «Хромая судьба» Ольга Смирнова нарисовала специально для «Собеседника» в следственном изоляторе