Жили бы дети, да споткнулись об ПНИ

После публичного обращения благотворителя Нюты Федермессер в связи с гибелью детей от истощения в психоневрологическом интернате №10 (ПНИ) в Петербурге Следком возбудил уголовное дело о причинении смерти по неосторожности. В Северной столице проверяют все психоневрологические интернаты. В казённых учреждениях подростки гибнут, как узники Освенцима, от голода? 

В отсутствие должного ухода 

Снимки последнего умершего мальчика Алексея Дельвари, опубликованные благотворительной организацией «Перспективы», вызывают ассоциации с лагерем смерти. Обитатели Освенцима выглядели так же – обтянутые кожей ходячие скелеты. На фото из ПНИ №10 Лёша не похож на самого себя на другой фотографии из детского дома-интерната. 

В видеообращении Федермессер рассказывает, что мальчика не раз привозили в Александровскую больницу и оставляли без сопровождения. В предпоследний раз, когда не было необходимости в госпитализации, он подхватил внутрибольничную инфекцию, а в последний раз, когда его привезли в Александровку, Лёша от этой инфекции там умер. 

«Скорее всего в заключении о причинах смерти мы увидим «полиорганную недостаточность», «отёк лёгких» или «отёк мозга». Но истинная причина его смерти и смерти остальных шестерых ребят – в крайней степени истощения и в отсутствии должного ухода за детьми-сиротами в ПНИ №10», – заявила в видеоролике Нюта.

Она говорит, что на 10–15 человек в интернатах приходится одна санитарка и она «не успевает всех накормить, переодеть, погулять с ними. Каждого обнять». При этом на одного пациента психоневрологического интерната государство тратит 120 тысяч рублей в месяц. 

В ПНИ №10 директора Московского центра паллиативной помощи Федермессер обвинили в чёрном пиаре на смерти детей, но Следственный комитет возбудил уголовное дело о причинении смерти по неосторожности, и сейчас в Северной столице проверяют не только 10-й психоневрологический интернат, но и другие. 

«Только не заколите его до смерти» 

В ПНИ №10 находятся разные пациенты, не все в тяжёлом состоянии, не все лежачие. Много воспитанников детских интернатов, которых переводят в ПНИ после 18 лет: для жизни «в мире» они не социализированы, и надо им давать жильё. 

«Собеседник» нашёл тех, кто уже покинул ПНИ №10 и устроился в обычной жизни. Все они плохо отзываются об учреждении и его порядках. 

У Александра Прохорова как последствие ДЦП искривлено всё тело. В 30 лет он смог выбраться из системы и добился получения квартиры. 

– Когда я приехал из детдома, меня направили в приёмный покой, – вспоминает он. – Там лежишь 10 дней, сдаёшь анализы. Я видел, как относятся к лежачим бабушкам и дедушкам (в ПНИ есть и пожилые люди. – Ред.) – по-скотски. Пациент лежит в дерьме, и им нет до этого дела. Персонал постоянно чаи гонял и в телефонах копался. 

Еда, по словам Александра, была плохо приготовленная, могли, например, дать полусырую курицу. У Прохорова была анорексия, он весил 52 килограмма, сейчас его вес 72 кг. 

– Но я ещё спасался тем, что выходил в город и меня знакомые подкармливали, – отмечает он. 

– Что я ел тогда и ем сейчас дома – это две большие разницы, – говорит бывший обитатель ПНИ №10 Николай Егоров, покинувший его стены в 2000 году. – Супа давали полтарелки, на второе, дай бог, четверть котлеты, немножко пюре. Вроде еда была, но мало и невкусно, постоянно хотелось есть. 

Егоров рассказывает про карательную психиатрию. Однажды он вернулся в интернат на день позже и поссорился с директором. Тот сказал, что отправит его в закрытое отделение, откуда нельзя выходить (что, конечно, незаконно). Егоров обозвал его козлом, а тот приказал Николая обколоть нейролептиками. 

– Я три месяца провёл на кровати в отключке, – говорит Егоров. – Когда в очередной раз кололи, кто-то сказал: «Только не заколите его до смерти». 

Кусочки мяса еле-еле нашли 

Мама сына, который сейчас живёт в ПНИ №10 (он не тяжёлый пациент), подтвердила «Собеседнику», что проблемы с питанием остались. 

– Недавно родители проверяли питание. Кормят жидко, некалорийно, в голубцах еле-еле кусочки мяса нашли. Худых людей много. Сейчас на полдник стали чай давать, и многие этому удивляются, – рассказывает она. 

Проблемы, по словам женщины, конечно, не только с едой. Отделения большие – по 60 и больше человек, воспитателей отменили, на одно отделение две санитарки, персонала не хватает. Многие помещения используются для кружков и прочей деятельности, а мужчины живут в комнатах по 8–10 человек. Пациентов, которые не могут ориентироваться в новом месте – не все ведь даже говорят, – отправляют в больницы без сопровождения. При этом родители не могут зайти в отделения и посмотреть, в каких условиях живут их «вечные» дети. Все встречи на первом этаже.

– Сейчас плохо про волонтёров говорят, но их ведь долгое время вообще не пускали, и в отделения они не могут зайти, только гуляют (с пациентами. – Ред.), – говорит родительница. 

Мышцы атрофируются без движений

Организатор движения STOP ПНИ Мария Сиснёва говорит, что во многих ПНИ плохо кормят, это зависит от руководства учреждения.

– Но если мы говорим про ребят с тяжёлыми множественными нарушениями, то это другая категория. Им нужно специальное питание, не все интернаты им обеспечены, и сотрудников не хватает, им некогда кормить. Очень большая масса нашего тела – мышцы, у таких людей они атрофируются, они должны двигаться, а этим тоже некому заниматься. Человеку, чтобы жить, нужно питание, движение и новые впечатления, – объясняет Сиснёва. 

На сайте ПНИ №10 в открытом доступе информация о проверках контролирующими органами, в частности того же питания. В результатах никакого криминала: либо нарушения не выявлены, либо выявлены, но устранены. Тишь да гладь.

– Эти проверки чисто формальные. В интернатах подписаны ведра, швабры и даже тряпки, потому что приходит проверка – и они проверяют такую фигню, по чисто формальным показателям. Проверяющие смотрят чистоту, и бедных жильцов заставляют перед их визитом все драить на кухне, взвешивают порции, проверяют меню, а вкусно или невкусно – их не интересует, – рассказывает Сиснёва. 

Может быть, эта проверка СК не будет формальностью? 

– Ну снимут они директора Верёвкина, у него ещё и возраст – лет 70, и поставят на его место кого-то из системы. Они же там по 30–40 лет работают, эмоционально выгорают. Свежей крови нет, и ничего не изменится. Надо всю систему менять, – говорит мама молодого человека из ПНИ №10.

«Когда волонтёров пустили, начались смерти»

Отца умершего Миши – Павла Гринёва – возмутили слова Федермессер, что дети по всей стране умирают от голода и нелюбви. До полугода Миша развивался, как обычный ребёнок, а потом, по словам отца, кости черепа стали утолщаться и расти внутрь. После 2,5 лет родители не выдержали и отдали сына в детский дом-интернат №4 в Павловске, из него Мишу перевели в ПНИ №10 по желанию родителей. 

– То, о чем она [Федермессер] говорит, это не случай моего ребёнка, – считает Гринёв. – У них в группе на 6 человек было 2 единицы среднего медперсонала. 

Павел утверждает, что государственная система оказания помощи таким людям сильно поменялась в лучшую сторону. К волонтёрам организации «Перспективы» у него, напротив, есть претензии. Он отмечает, что у таких детей, как его сын, сниженный иммунитет и подпускать к ним волонтёров было нельзя.

– Только когда волонтёров пустили, мой ребёнок первый раз попал из ПНИ в больницу. После их появления начались смерти, – говорит Павел. 

Мы обратились к Федермессер за комментариями, нам предложили направить письменный запрос. В «Перспективах» вопросы, связанные с ПНИ №10, сейчас не комментируют.