«Войну и мир» разобрали на… автографы. Тайны старых архивных папок

Автографы многих героев романа Льва Толстого «Война и мир», и не только их, которые ныне хранятся в Научно-историческом архиве (НИА) Санкт-Петербургского института истории РАН, необычны. В свое время они не попали в федеральные хранилища, хотя, судя по личностям отправителей и адресатов, именно там и должны были оказаться… Но в отечественную науку все же смогли вернуться.

«Белые вороны» Николая Лихачева

Трехэтажное здание на Петроградской стороне в Петербурге ныне занимает Институт истории РАН. А некогда это был собственный дом известного российского и советского историка Николая Петровича Лихачева, на личные средства собравшего уникальнейшие коллекции русских, восточных и западноевропейских рукописей, монет (15 тыс. ед.), византийских и русских печатей VI-XIV вв. (ок. 6 тыс. ед.), икон (около 1,5 тыс. досок). В 1913-м коллекцию икон Лихачева купил император Николай II, она поступила в Русский музей.

«30 лет я посвятил приобретению всего, что можно было достать на рынках Европы», – писал Николай Петрович. Собирал он и автографы исторических деятелей. Их он называл «мои белые вороны»…

В 1918-м академик, стремясь спасти свое собрание, передал его Петроградскому археологическому институту. Таким образом большая часть коллекции по-прежнему размещалась в его доме. Потом на базе института был создан Палеографический кабинет, в 1925-м он стал Музеем палеографии АН СССР, потом, с 1930-го, – Музеем книги, документа и письма Академии наук… Ну а сейчас это – Санкт-Петербургский институт истории РАН.

До 1930-го, когда его арестовали по «академическому делу», Лихачев был директором музея. После ареста его коллекции передали в различные хранилища, включая Эрмитаж, Институт востоковедения, Библиотеку АН СССР, а 68-летнего историка отправили в ссылку в Астрахань. После возвращения в 1933-м Лихачев вместе с семьей ютился в нескольких комнатах на третьем этаже своего бывшего дома, куда они проходили по черной лестнице.

Впрочем, не вся коллекция была роздана в другие хранилища. Основная часть коллекции (русские и западноевропейские документы) осталась в фондах Института истории РАН...

Рука Наполеона

– Мы решили найти у нас в коллекции автографы героев романа Льва Толстого «Война и мир», – объясняет необычную концепцию недавних исследований* главный хранитель западноевропейской секции НИА СПбИИ РАН кандидат исторических наук Наталия Срединская. – В нашем собрании есть письма трех императоров, участников тех событий. Вот один из них – Франц II, он фигурирует в первой книге, когда речь идет о трагическом сражении под Аустерлицем, где был ранен князь Андрей Болконский.

Наталья Брониславовна в белых перчатках, непременном рабочем атрибуте архивистов, бережно достает из папки портрет и письмо последнего главы Священной Римской империи германской нации.

*Все эти уникальные документы отобраны для оцифровки в рамках масштабного проекта, получившего поддержку Минобрнауки, – «История письма европейской цивилизации». СПбИИ РАН реализует его в содружестве с Библиотекой Академии наук, Институтом русской литературы РАН ("Пушкинский дом"), Петербургским филиалом Архива РАН и др.

– Это послание было написано Францем II своему кузену Франсуа в 1802-м, а в 1806-м он стал австрийским императором. По сути, в письме ничего серьезного, набор любезностей, – говорит Срединская и тут же демонстрирует мне еще один документ, где уже другой император – великий французский завоеватель – на бумаге с гербом размашисто начертал несколько строк.

– У нас пять автографов Наполеона, – объясняет она. – И лишь один документ целиком написан рукой Бонапарта. Вот этот. Письмо датировано 1813-м, когда французская армия отступала из России. Император явно спешил, видите, какой торопливый почерк. Написано это в немецкой деревушке Маркерсдорф. Содержание крайне простое: «Дорогой генерал, вы отправляетесь в Париж, поэтому прошу вас захватить почту канцлеру Камбасересу». Впрочем, в последнее время появились сомнения в подлинности этого документа. Но не думаю, что они подтвердятся. Я склонна доверять атрибуции Лихачева. А этот автограф в особой рамке постоянно стоял у Николая Петровича на столе, как один из самых ценных.

Генералы отдают приказы

В архиве – множество и других интереснейших документов. Например, письма Шарля Мориса де Талейрана, министра иностранных дел Франции при трех режимах, некоторое время близкого соратника Наполеона. Это деловая переписка. Скажем, письмо Талейрана военному министру Франции от 1802-го, еще до Тильзитского мира (где глава МИД выступал за мягкую позицию в отношении России).

Или, скажем, переписка Кутузова. В частности, его письмо в преддверии Отечественной войны 1812-го Михаилу Воронцову.

– В то время Кутузов – командующий Дунайской армии, воюющий с турками, одержавший замечательные победы. И вот крепость Журжа на Дунае, где Кутузов проявил себя не только удивительным полководцем, но и дипломатом. Он начинает вести с османами мирные переговоры, предъявляет условия, с которыми турки вынуждены согласиться. И в этот день, 23 ноября 1811-го, когда перемирие заключено, Кутузов как раз и пишет графу Михаилу Воронцову, ярко проявившему себя в этой кампании (он награжден шпагой с алмазным эфесом, произведен в генерал-майоры), – предлагает приехать в Бухарест, отдохнуть. Туда же перемещаются и переговоры, мирный договор с турками в итоге подписан именно в Бухаресте. Александр I ратифицировал его буквально за день до вторжения французов в Россию, – рассказывает заведующая НИА СПбИИ РАН кандидат исторических наук Татьяна Базарова.

Татьяна Анатольевна достает папки документов, переплетенные еще в XIX в., с приказами Багратиона. Это самое начало войны, документы связаны с военными событиями вокруг Смоленска и города Красный. Тут приказы, рапорты князя Петра Багратиона и донесения ему… Например, распоряжение генерала от инфантерии Михаила Барклая-де-Толли Багратиону, прорывавшемуся с боями на соединение с 1-й Западной армией, задержать французов у Красного.

Как же получилось, что такие важные для истории войны 1812-го документы оказались в частных архивах?

– Лихачев все это выкупал в разных местах, – пожимает плечами Базарова. – Возможно, эта переписка хранилась в доме главы какого-то ведомства, он с ней работал, да там и осталась, попала затем в частные руки…

Карамзин работал дома

В 1803-м Александр I именным указом дарует Николаю Карамзину звание историографа (после смерти писателя оно уже не возобновляется). С 1804-го Карамзин отходит от литературы, «постригся в историки», как он сам говорит. И уже в феврале 1818-го Карамзин выпускает в продажу первые 8 томов «Истории государства Российского».

– У нас есть переписка Карамзина с Александром I и его супругой Елизаветой Алексеевной, – показывает документы Татьяна Базарова. – Тоже из частной коллекции. Из этих писем видно, что историк обсуждает с императором сюжеты, получает замечания, благодарит его за ценные советы… Например, в одном из писем, Александр I выражает обеспокоенность, что описывая Смутное время, Карамзин называет поляков ляхами. Не обидятся ли они? Историк отвечает: ничего в этом обидного для поляков нет. «Верный историограф повергает себя стопам Вашего Императорского Величества с сердечною благодарностью за милостивое слово и за написанные примечания исторические. Исторические в полном смысле, ибо они должны войти в вашу собственную историю. Будьте здоровы и веселы духом. Россия ожидает вас с нетерпением!» – пишет он Александру I.

Работал Карамзин в своем доме в Царском Селе. Документы ему привозили. Есть письма, где он просит прислать ему рисунки и описание костюмов бояр XVI-XVII вв., наряды русских боярынь того времени… В общем, все, что он писал в «Истории», серьезно обсуждалось с царствующими особами.

Переписка историка с императрицей более лирическая, – добавляет Татьяна Базарова. – Он пишет о том, как замечательно проводит время в Царском Селе, благодарит ее за то, что его дочь стала фрейлиной, просит представить ее не в Петербурге, а в Царском Селе, так как двор здесь совсем другой – более сердечный… Пишет ей о погоде: «Вы хвалите прекрасное время, а здесь уже бури. Шумный дождь и ветер не давали нам спать ночью. Вода лилась из окон в комнаты. Я хотел бы именно теперь взглянуть на ваше море… огромные волны и слушать их рев. Да уже и смирное наше Царскосельское озеро шумит почти как море». Видимо, в это время императорская семья находилась на море.

Денис Давыдов – «богомолец»

– А вот еще один герой из «Войны и мира» – Денис Давыдов (в романе он – Василий Денисов – авт.), – говорит Татьяна Базарова. – Смотрите, он пишет генерал-адъютанту Павлу Киселеву, начальнику штаба 2-й армии: «У тебя родился сын, любезный мой человек… От других и не от тебя узнаю, что у тебя родился сын. Так ли друзья поступают? ... коли была бы дочь, можно было простить молчание…». Шутливо пишет, как видите, то есть они близкие друзья. Это письмо от 1823-го: «Поздравляю, любезный друг, от всей души. Дай бог, ему красоту матери, достоинство отца и счастья того, кто недавно владел миром»… Просит за кого-то из сослуживцев… И подписывается «Денис, твой верный друг и богомолец»».

А двумя годами ранее, в 1821-м, у Давыдова вышла в свет работа «Опыт теории партизанского действия». Книга по подписке распространялась среди военных. И в одном из писем Киселеву в 1822-м он пишет: «Ежели получил, присылай деньги за те экземпляры, на которые во 2-й армии подписались. Остальные вели переслать ко мне по почте. Извини, что я беспокою тебя сим вздором…» Вот такая дружеская переписка двух деятелей эпохи…

Кстати

Скандального историка Соколова в архив не пустили

Сколько нюансов об Отечественной войне 1812-го можно почерпнуть в этом архиве! Работал ли с этими документами приговоренный недавно к 12,5 годам за убийство историк Олег Соколов, который до ареста считался одним из крупнейших специалистов по этому периоду?

– Нет, – отвечает Татьяна Базарова. – Он как-то пришел, когда мы были закрыты на летний перерыв. И его, естественно, не пустили. Он устроил грандиозный скандал, но больше не появлялся.