Почему регионы остаются без угольных миллиардов

2020 год отметился обрушением цены на уголь. Летом промышленники говорили о падении на 45% с начала года, а с 2018 года – в два раза. Рынок разнонаправленно отреагировал на эту ситуацию, не все угольщики объёмы производства снизили. Так, если в Кузбассе добыча сократилась, в Хакасии, где находится одно из крупнейших в Сибири каменноугольных месторождений – Бейское, она выросла на 6% (к сентябрю прошлого года). Это при том, что общероссийский показатель на 10% упал. При высоких объёмах добычи угля Хакасия остаётся одним из аутсайдеров социально-экономических рейтингов. Эксперты РИА Новости поставили угольную республику на 74 место в России на 2019 год по совокупности факторов, включая реальные располагаемые денежные доходы населения. Причём, похожие показатели республика показывала и до обрушения угольных цен. Почему топливная жила не приносит денег регионам, разберёмся на примере Хакасии.

Какие налоги от угледобычи идут в бюджет региона

Регионы получают тот или иной кусок от большинства налоговых платежей, уплачиваемых угольщиками: налога на прибыль, на добычу полезных ископаемых, на имущество, на доходы физических лиц, НДС. Есть также экологические платежи, арендная плата за землю. Всё это должно приносить доход субъекту. 

Ожидать самых крупных поступлений можно от трёх налогов. Это налог на доходы физических лиц, на добычу полезных ископаемых и на прибыль. 

Налог на доходы физических лиц один из тех, которые остаются в регионе присутствия промышленников целиком. Платят угольщики налог по месту нахождения производства – в муниципалитет. Затем он распределяется между региональным, районным и муниципальным бюджетами. Ставка стабильная – 13% с каждого работника. Поэтому НДФЛ можно считать самым прозрачным среди других платежей: чем больше работников трудятся на предприятии, чем более высококвалифицированные рабочие места и выше зарплата, тем больше денег получит регион. 

Налоговой базой для НДПИ является количество добытых полезных ископаемых. Ставка налога на добычу полезных ископаемых не меняется для угля с 2011 года – это 24 рубля за тонну. Примечательно, что в регионы уходит сейчас 60% налога на добычу полезных ископаемых. С учётом повышения НДПИ в 3,5 раза, как это планирует правительство, он мог бы стать ощутимой поправкой к региональным бюджетам. Только они этих денег не увидят, – всё заберёт федеральный центр. Дело в том, что одновременно с повышением налога Москва снижает долю, оставляемую в субъектах до 17%. То есть, примерно в 3,5 раза. Промышленники, с учётом падения цены на уголь, говорят, что придётся тяжело. Уменьшить расходы на уплату этого налога они могут на сумму расходов налогоплательщика по доставке полезного ископаемого, а также путём вычетов, например, на охрану труда. Но если мы говорим о региональном бюджете, для него ничего не меняется. 

И, наконец, налог на прибыль, который выглядит самым «серым». Всё потому, что он напрямую зависит от сочетания двух факторов: юридической прописки и прибыли, показанной предприятием. Именно здесь кроется схема, в результате которой промышленники остаются при своих миллиардах, а регион, где добывается уголь – со скромными поступлениями от проданного «подешёвке» продукта. 

Как это работает?

В 2019 году сразу двое известных в Хакасии политиков заговорили о том, что регион не то что недополучает от угледобытчиков, мимо республики проходят миллиарды добытых из хакасской земли денег.

Председатель бюджетного комитете Верховного Совета Хакасии Олег Иванов в марте 2019 года назвал суммы, которые, по его подсчётам, недополучает республиканская казна:

«Хакасия добывает 24 миллиона тонн. Три миллиона тонн у нас добывает Майрыхский разрез. Налога на прибыль в республику платит миллиард двести. Остальные, добывающие 21 миллион тонн, они платят миллиард сто все вместе. К примеру, рядом с Майрыхским находится Аршановский разрез, который добывает даже чуть больше, он платит меньше двухсот миллионов, даже меньше ста пятидесяти налога на прибыль. Русский уголь добывает 4 миллиона тонн, свыше даже, платят сумму порядка 800 миллионов рублей». 

По данным председателя бюджетного комитета, Восточно-Бейский и Майрыхский разрез платят в виде налога на прибыль около 80-100 рублей за тонну, Аршановский же разрез – 30 копеек с тонны добытого в Хакасии угля. 

Как такое возможно? Неужели некоторые угольщики умеют продавать, а другие сбывают уголь себе в убыток, если у них такая небольшая прибыль? Ведь именно размер прибыли предприятия является налоговой базой для этого платежа. 

Немного приоткрыл схему уже осенью того же года руководитель законодательного собрания Хакасии Владимир Штыгашев. Сначала он эмоционально выступил в Совете федерации и прямо обвинил угольщиков в сокрытии настоящих сумм доходов.

Позже местным журналистам Владимир Штыгашев объяснил, почему при высоких объёмах добычи угольщики показывают такую низкую прибыль:

«Они создали всякие торговые дома фиктивные. Отдельно стоящий туалет на острове за аэропортом – это торговый дом. И через него оформляют. Весь наш уголь идёт за рубеж. 98,5% идёт за рубеж, то есть, фактически весь». 

Теряет при этом угольный регион, по мнению Владимира Штыгашева до 15 миллиардов рублей ежегодно. Схема, о которой говорит хакасский политик, не новая и не сложная. Промышленники создают торговый дом, который скупает у них весь добытый уголь по ценам в разы ниже рыночных, а иностранным компаниям продаёт уже по хорошим ценам. В итоге – прибыль у предприятия никакая, а реальные доходы приличные. 

В марте 2018 года журналисты уже вспоминали о такой схеме, когда прочили отставку Глебу Хору, курирующему в Госдуме интересы крупного бизнеса, и связанного, как выяснилось, с разрезом Аршановский в Хакасии. Отец Глеба Хора – Яков Хор оказался одним из совладельцев ООО РУТЭК, скупающего у разреза Аршановский практически весь уголь. Акции самого разреза, кстати, принадлежат кипрской Zimber Investment Ltd. Есть в этой схеме, и люксембургская Rutek Alliance S.A. 

Доказательства аффилированности обычно связаны с долгими и не всегда результативными налоговыми расследованиями. Возможно, поэтому Глеб Хор до сих пор является депутатом Госдумы. Причём, похоже, планирует усилить угольное лобби.

Красное и чёрное

Этой осенью стало известно о том, что на место в Госдуме в 2021 году собирается претендовать действующий депутат Верховного совета Хакасии Игорь Пономаренко – заместитель директора разреза Аршановский. 

Избранный при поддержке коммунистов, Пономаренко спустя год после выборов выходит из фракции КПРФ «по идейным», как он говорит, соображениям, начинает сочувствовать единоросам и критиковать красного коммуниста Коновалова. Здесь есть интересный момент. Главу Хакасии во время выборной компании пытались уличить в том, что поддержку ему, видимо, в счёт будущих преференций, оказывает разрез Аршановский. И вот, спустя время, уже депутат Пономаренко критикует власти Хакасии за неэффективное использование федеральных денег, якобы, не дорабатывает глава по нацпроектам, и даже грозит импичментом. Видимо, «что-то пошло не так» в региональном поле, если политика договорённостей превратилась в активное наступление, а саму фигуру Пономаренко угольные боссы решили переставить уровнем выше. 

Что говорят СМИ о потенциальном депутате Госдумы? Родом из Донецкой области, как, кстати, и тот самый депутат Госдумы Глеб Хор. Там же, в Донецке Пономаренко начинал политическую карьеру, в которой в общем-то ничего примечательного нет. Упоминание имени Пономаренко в связи с убийством украинского олигарха Щербаня не в счёт – слишком мало информации об этом деле середины 90-х.

Интересные подробности начинают появляться с началом украинского конфликта. Сначала депутат Донецкого госовета Пономаренко создаёт со своими политическими товарищами организацию «Мирная инициатива», призванную помогать пострадавшим от войны. Но через некоторое время гуманитарная помощь пропадает. В краже обвинён партнёр Пономаренко – Игорь Мартынов. В апреле 2016 года украинские СМИ пишут о задержании Пономаренко по обвинению властями ДНР в получении взятки, сопряжённой с вымогательством. Всего донецкие силовики заявили о сорока эпизодах. Столько дел, по которым фигурант должен получить взятку, они насчитали в кабинете Пономаренко. Тогда при задержании у вероятного теперь претендента на кресло в Госдуме обнаружили целый арсенал огнестрела, включающий в том числе реактивные гранатомёты и ручные гранаты. В Россию бывшего донецкого чиновника вывезла его жена – Татьяна Пономаренко-Левераш. И журналисты называют этот отъезд побегом.

Уголь есть, денег нет

И, наконец, вернёмся в Хакасию: к углю и к налогам, недополученным регионом. Единственный способ изменить ситуацию с фиктивными торговыми домами – изменить законодательство на федеральном уровне. Единственный способ промышленников сохранить свои финансовые интересы по сокрытию налогов, – лоббировать соответствующие законы на федеральном уровне. Если не получается договориться посредством политических сил на местах. Если дружба с коммунистами не принесла результатов, надо работать с единороссами и уже в Госдуме. Если, конечно, туда позволят попасть жители беднейшего региона, недополучающего угольные миллиарды. 

На фоне этой финансово-политической циничной игры в Хакасии то тлеет, то разгорается экологический протест антиугольных активистов. Протест, не имеющий будущего. Ведь, если уголь в этих местах есть, лицензии будут выдаваться тем или другим промышленникам. Но протест в некотором смысле угольщикам полезный. Ведь он отвлекает внимание от главного вопроса: Где деньги?