Валентин Дикуль бросил дочь и внучку
Знаменитый целитель и в прошлом цирковой артист Валентин Дикуль с удовольствием рассказывает о молодой жене Жанне и маленьком сыне Валечке. А о бывшей супруге Людмиле и дочке Анне предпочитает молчать
Знаменитый целитель и в прошлом цирковой артист Валентин Дикуль с удовольствием рассказывает о молодой жене Жанне и маленьком сыне Валечке. А о бывшей супруге Людмиле и дочке Анне предпочитает молчать...
Наш репортер встретилась с Анной Дикуль и узнала, почему она не видится с отцом.
Анна встречает меня на пороге передвижного цирка «Базилиум». Сейчас идут последние приготовления к сказочному спектаклю, который она поставила как режиссер. В зале ни одного свободного места – дети и их родители с нетерпением ждут начала представления. Первое, что поражает в хрупкой на вид Анне – большие ярко-голубые глаза. Едва она успевает проводить меня за кулисы, как к ней подбегает маленькая девочка и спрашивает, можно ли ей пойти к клоунам, которые разрисовывают лица гостей. Анна кивает, и малышка опрометью убегает.
– Сейчас она обязательно попросит нарисовать у себя на лице бабочку, – улыбаясь, говорит Анна. – Это моя дочь Валя. Она обожает бабочек. Но еще больше любит короля мышей из нашего спектакля, его она зовет дядя Мышь. Готова любую кашу съесть, лишь бы увидеть его снова.
– Вашему знаменитому отцу было, наверное, приятно, что вы дочь назвали в его честь? – спрашиваю я.
Анна безразлично пожимает плечами.
– Наверное, – говорит она. – Когда я была беременна, говорила друзьям, что, если родится девочка, назову Валентиной, в три года надену ей панталончики с рюшами и выпущу на манеж с гирями. Три года дочке исполнилось недавно. Осталось только на манеж выпустить.
В голосе Анны чувствуется плохо скрываемая ирония и горькая обида…
– Дедушка во внучке небось души не чает?
– Они виделись всего несколько раз. Сейчас встречаются еще реже, – говорит дочь целителя.
– Анна, вы много лет проработали в цирке, выступая на проволоке. Почему сейчас взялись за режиссуру? – решила я сменить тему.
– Я закончила выступать в цирке этим летом. Пока больше там не появлялась. Но это не означает, что больше никогда не захочу выступать. Может быть, пройдет время – и я скажу: «Боже мой, как хочется снова быть артисткой!» Но пока у меня другие планы. Надо думать о будущем. Ведь я уже не девочка, четвертый десяток идет.
Заметив, с какой нежностью Дикуль смотрит на свою дочку и на других детей, пришедших на спектакль, я спрашиваю, не пора ли им с мужем подумать о втором ребенке.
– Да я бы с удовольствием! – признается Анна, но потом с грустью добавляет: – Было бы от кого родить. Мы с мужем недавно развелись. Он не выдержал соперничества с женщиной. Вернее, не с женщиной, а с девочкой – своей дочкой. Ему начало казаться, что я уделяю больше внимания ей, чем ему…
Вскоре к нам подбегает дочь Анны. Маленькая Валя светится от счастья – у нее на лице цветными красками сверкают бабочки. Мама подводит ее к зеркалу, восхищенно произносит: «Ты просто потрясающе красива!» И крепко обнимает дочь за плечи. Кажется, ей совсем не хочется отпускать от себя свою девочку. Но через минуту Валя начинает нетерпеливо поводить плечами, и мать послушно отпускает ее в зал. Нам тоже пора идти туда. Шоу начинается!
Сказочное представление длится целый час, но для зрителей это время пролетает незаметно. После бурных аплодисментов, которыми наградили артистов дети, я встречаюсь с Анной за кулисами.
– Не страшно вам было заниматься столь новым для себя делом – постановкой спектаклей? – интересуюсь я.
– Я всегда была упертой, – улыбается Анна. – Эту черту характера я унаследовала от моего отца. Он же у меня Овен. Упертый, как баран. Дочь точно такая же. Помню, я в 11 лет поспорила с 30-летними мужиками, что смогу поднять гирю. Они мне сперва не верили, начали подкалывать: мол, это ты-то, мелочь, сможешь поднять? Да тебе слабо! Вот не надо было при мне говорить этого! Я ведь подняла эту гирю!
– Валентин Иванович строгий отец?
– Если вы хотите знать, часто ли он меня хвалил, то нет, очень-очень-очень редко. Чаще всего он другим людям рассказывал о моих успехах и о том, как доволен мною.
Только потом, через десятые руки, я узнавала, что, оказывается, папа-то следит за моими успехами. Сам лично он мне этого никогда не говорил. Вижу, вы удивлены. Понимаю. Но у него свои понятия. Он считал, что, скажем, если ты не смог перевернуть Луну, то чего тогда вообще с тобой разговаривать? К тому же родители боялись, как бы я не подхватила звездную болезнь.
– Это после того, как вы снялись в фильме «Необыкновенные приключения Карика и Вали»?
– Да, в школе категорически было запрещено говорить со мной о съемках, спрашивать о роли. Я ведь получила ее, скажем так, по знакомству – до этого снималась в нескольких лентах у режиссера Валерия Родченко. Поэтому, когда нужна была главная героиня для «Карика и Вали», он сказал: «Хочу, чтобы снималась Аня Дикуль». Работать в кадре я обожала. К тому же мне камера была абсолютно до балды! А все потому, что родители в течение многих лет ездили по стране с телевизионной группой: про отца снимали большой документальный фильм – и с нами дома, в цирке постоянно находились телевизионные группы. Папа работал до двадцать седьмого пота. Если он на сцене поднимал гирю три раза, значит, на репетиции он поднял ее сорок раз!
– Говорят, девочки хотят найти мужа, похожего на отца…
– Я уже девушка взрослая и самостоятельная и такого мужа, как папа, я в принципе не смогу найти. Хотя бы потому, что я сама – как папа. Хотя про меня и говорят, что я чересчур мягкая, но это до поры до времени!
Тут к Анне подходит сотрудник театра и шепотом сообщает, что один из артистов во время выступления порвал мышцу на руке. Дикуль извиняется и бежит за кулисы. Возвращается она лишь через несколько минут.
– Один из акробатов повредил руку, но сейчас ему сделали укол и с ним все в порядке, – облегченно вздыхает Анна.
– А у вас было много травм за время работы в цирке?
– Как говорят артисты, тяжело первые сорок лет, потом привыкаешь. А если серьезно, то, конечно, были. Однажды мне стало так плохо, что я потеряла сознание и упала с троса, с высоты трех метров. Лишь спустя несколько лет на приеме у стоматолога выяснилось, что в момент падения зацепилась челюстью. Слава Богу, ничего не сместилось. Потом у меня как-то порвался носок туфли. Пришлось мне прыгать на большом пальце по тросу, цепляясь за него ногтем. А хоть трос был металлический с зубчиками, но любимый. В общем, после этого на ногте осталась кровавая вмятина. В другой раз я перетрудила ноги. Причем до такой степени, что они опухли и перестали влезать в тапки. Но я все равно продолжала заниматься. А однажды во время исполнения пируэта страховочная веревка закрутилась на шее. Еще бы чуть-чуть…
– Видя, как вы мучаетесь, почему родители не посоветовали вам найти другую профессию?
– Да они сами точно такие же! Что они могут сказать? У меня мама – потомственная цирковая артистка, дед – иллюзионист. Только папа у нас «приблудный». То есть он сначала-то был нормальным человеком, а уже потом великим заделался.
– Вы сказали «любимый трос». А что, бывает и нелюбимый?
– А как же! Трос может запросто тебя скинуть. Если пропустила репетицию – и обидеться может: мол, что, прогуляла? Где шлялась в 10.30 утра? И до тех пор, пока ты с ним не помиришься, не позволит тебе заниматься. Но мне с тросами везло. Как и с людьми. Однажды на конкурсе один мальчишка-помощник собственноручно удерживал своими руками полтонны, которые могли бы рухнуть на меня в любой момент. Да разве стал бы он такое делать, если бы я пришла к нему как дочка Дикуля (при этих словах Анна растопыривает пальцы, как новые русские в 90-е)? Я никогда не понтовалась своей фамилией. Это совсем не мое. Друзья лишь спустя пару месяцев узнавали, кто мой отец. Сама я им не рассказывала.
– Если вы стеснялись фамилии, почему ее не сменили?
– Я же не хочу, чтобы моего папу кондрашка хватила! Это сейчас, в 63 года, у него есть второй ребенок, сын, который носит его фамилию. А три года назад была лишь я. И если бы он узнал, что я сменила фамилию, он бы не пережил этого!
– Как отнесся ваш муж к тому, что вы оставили девичью фамилию? Или это было обязательное отцовское условие для свадьбы?
– Никакого условия не было. Как и самого отца. Он вообще не приехал на церемонию.
– Не может быть!
– У меня правило: никогда никого не осуждать. Главное, что свадьба была замечательная. Мы быстренько доехали на метро до загса, прибежали туда и расписались. Было забавно, когда тетенька там спросила меня: «Вы под какую музыку хотите входить?» Ну уж тут я не выдержала! «Знаете, – говорю ей, – у меня дед с половины шестого утра при полном параде ждет меня и мужа. А ему 90 лет! Так что быстренько расписывайте нас – и мы побежим обратно домой, к маме и деду!» Она кивнула, дала бумажки, мы расписались и убежали.
– Уложились, наверное, минут за пять. А платье хоть себе купили?
– Да, в нем я потом проходила всю беременность. Мы с отцом Вали поженились, когда я была на третьем месяце. Помню, будущий муж меня спросил: «Когда же мы наконец поженимся?» – на что я ответила: «Какой смысл паспорт пачкать, если я еще не беременна?»
– И все же вы узнали, почему Валентин Дикуль не приехал на церемонию? Он вообще вас хоть поздравил?
- Он не объяснил, почему так поступил. Просто не приехал. Кажется, у него в тот день был прием пациентов. И он нас не поздравил. Ни звонка, ни записки – ничего.
– Два года назад у Валентина Ивановича Дикуля в возрасте 63 лет родился сын. Вы братика видели?
– Только на фотографии. Лично нет. Как и его жену Жанну. Хотя мы неплохо общались с ней раньше. Она ведь моложе меня. Скажем так, ее роман с отцом проходил на моих глазах. И после этого у меня нет никакого желания больше разговаривать с ней. Поймите, мы давно уже отдельные семьи. У меня своя жизнь, у него своя.
– Когда вы в последний раз общались с отцом Валентином Дикулем?
– Уже и не вспомнить. Мы созваниваемся, только чтобы поздравить с днем рождения или с Новым годом. Хотя, конечно, если у меня возникнут какие-то серьезные проблемы, с которыми я не могу справиться, я знаю, что могу позвонить ему и сказать: «Папа, мне нужна помощь». И думаю, что он мне не откажет. Вот только со своими проблемами я привыкла справляться. Это не больно и не страшно.
