"Пропавший египетский лайнер EgyptAir могут никогда не найти"

Sobesednik.ru обсудил с авиаэкспертом сложности поиска пропавшего над Средиземным морем лайнера EgyptAir.

Ранее Sobesednik.ru писал о том, что военные Египта не получали сигнала бедствия от экипажа потерпевшего крушение в Египте лайнера компании EgyptAir. По последним данным, на борту судна находились 66 человек.

Сейчас проводится поисково-спасательная операция в предполагаемом районе крушения в Средиземном море. В операции участвуют египетская и греческая стороны.

Sobesednik.ru обсудил вероятные причины авиакатастрофы у берегов Египта с профессором, экспертом ИКАО, экспертом комитета по транспорту Госдумы Виталием Бордуновым и узнал, в чем будут заключаться основные сложности поисково-спасательной операции.

— Сейчас возникает серьезный вопрос о поиске самолета. Он ведь упал в море. Одна из задач — расследовать авиационное происшествие и докопаться до причин. В данной ситуации загвоздка в том, что самолет находится на глубинах. К тому же самолет исчез с концами. Ни самолета, ни пассажиров нет. Соответственно, эксперты не могут заочно ничего сказать — взрыв это был или техническая причина. Пока молчание. Ответов на эти вопросы нет. Когда они будут даны, трудно сказать.

[:image:]

— Сколько обычно длятся поиски?

— Никаких нормативов нет. Час, два, три никто не закладывает. Сложность в том, что машина упала в море. С концами. Прошло еще только несколько часов. На это потребуется время.

Несколько лет назад самолет, шедший из Рио-де-Жанейро в сторону Парижа, рухнул посреди полета в Атлантический океан. Тогда французы подняли самолет с глубины в шесть тысяч метров для того, чтобы установить причину крушения. Они ее установили. В данном случае история с неизвестными ответами.

— А может ли быть такое, что самолет на самом деле не рухнул? Или уже абсолютно ясно, что произошло крушение?

— Безусловно. Все предельно банально. Есть план полета. Когда самолет поднимается в воздух, все уже отлажено и согласовано. Его ждут на маршрутах органы управления воздушного движения. Постоянно с экипажем поддерживают связь. Это железный контроль до последней секунды. Сейчас будут исследовать записи диспетчеров. Предположим, что-то было фиксировано. Может быть, какие-то сигналы бедствия, поданные экипажем. Пока очевидно только то, что самолет рухнул по какой-то причине.

— Как будут проходить поиски? Ведь самолет мог разлететься в воздухе.

— Совершенно верно. Естественно, есть какие-то обломки. Начнут с того, чтобы найти точное место падения. Его зафиксируют, а потом уже дальше будут проводить технические действия. Главное — понять причины авиакатастрофы, чтобы избежать таких случаев в дальнейшем.

— На ваш взгляд, есть ли какая-то странность в том, что самолет исчез с радаров сразу же после того, как влетел в египетское воздушное пространство?

— Вы не путайте. Государственная территория — это одно. А самолет влетел в египетскую зону контроля. Египет контролирует часть международного воздушного пространства в районе Средиземного моря. Это другое. Там нет суверенитета.

Ничего пугающего в этом нет. Самолет, образно говоря, передается из рук в руки. Все зависит от плана полета. Когда самолет взлетел на 10–11 тысяч метров, он летит по маршруту под руководством органов управления воздушного движения. Они контролируют его полет для того, чтобы не было столкновений с другими воздушными суднами, которые находятся на этом же маршруте. В районе Средиземного моря насыщенность рейсов очень большая. Сначала за самолетом следила французская служба, потом египетская. Это рутинное дело.

— То есть за крушение несет ответственность та диспетчерская служба, которая последняя следила за самолетом?

— Нет. Органы управления воздушного пространства ни при чем. Все дела диспетчера — следить за движением самолета, за тем, как он выдерживает высоту. Главное — то, что происходит на борту воздушного судна.

— А легче будет найти самолет, если он рухнул в море целиком или разлетелся на обломки?

— Эксперты себя морочить не будут. Их задача — найти, где упал самолет, посмотреть на то, в каком он состоянии. Еще одна проблема — достать тела погибших. А в данном случае неизвестна глубина, на которой находится самолет. Это сложность данного крушения. Запомните: не падения, а крушения или авиационного происшествия.

— А в чем разница?

— Падение — это журнализм, а авиационное происшествие — констатация факта.

— Можно ли предположить, что упавший над Средиземным морем лайнер никогда не найдут?

— Вполне. Малайзийский самолет же так и не нашли. Упал и все. После трагедии с малайзийским боингом стало ясно, что самолеты недостаточно оборудованы. На нем не было устройств, которые бы в случае падения самолета в море могли помочь в его поисках. Поэтому его так никто и не нашел. Если бы был прибор, который бы посылал сигнал, его бы нашли. Теперь воздушные суда должны быть оборудованы поисковыми маячками, которые помогают поискам.

— Многие пассажиры думают, что в воздухе с самолетом ничего не может произойти, а боятся только момента взлета и посадки. Правильный ли это подход?

— Это не так. Самолет — транспорт повышенной опасности. Есть огромные риски. Как показывает практика международной авиации, с самолетами каждый день что-то происходит. Обычно из-за технических неполадок в двигателе. Кроме того, могут вмешаться террористы, люди, которые собираются угнать или захватить самолет.

Сейчас чаще всего ломаются Superjet. Конструкторы объясняют это тем, что это молодая машина. Но что испытывает экипаж? Технические неполадки SuperJet — результат технических просчетов. Когда их устранят, неизвестно.

[:wsame:]

[:wsame:]