Роман с семечкой

Ромашкина родня


Многое из того, что мы считаем исконно русским, исторически таковым не является. В том числе подсолнечник – его, как картошку и помидоры, привезли испанские колонизаторы из Центральной Америки. До XIX века в Старом Свете, в том числе в России, подсолнечником интересовались только цветоводы-энтузиасты. Он и был цветок цветком – не больше астры или георгина. Им, кстати, подсолнечник приходится родственником, как и ромашке, васильку, одуванчику – все эти растения из семейства астровых.

Сажали подсолнухи для красоты, пока не случилось следующее: в 1829 году воронежский крестьянин Даниил Бокарев, крепостной графа Дмитрия Шереметева, обнаружил, что из семечек, созревающих к концу лета, можно выжать масло. Весьма приятное на вкус – в отличие, например, от популярного в то время конопляного. Технологию изготовления масла из конопли Бокарев знал – в Воронежской губернии ее не растили, зато растили в Тульской, где Даниил Семенович, по преданию, родился и откуда был выслан за провинность.

Сметливый крестьянин придумал довольно простой деревянный пресс и первое время тихой сапой сажал подсолнечник в селе Алексеевка, давил из него масло, кормил семью и радовался. А потом решил продавать излишки – и началось!

Воронежский помещик Африкан Терентьев в своей статье «О разведении подсолнечников», опубликованной в 1860 году в журнале «Сельское хозяйство», рассказал почти детективную историю: «Крестьяне, односельцы Бокарева, узнав, что Бокарев получает доход от подсолнечниковаго масла, успели похитить у него несколько головок подсолнечника и также посеяли. Из этой кражи возникали дела и разбирались в вотчинном правлении: так дорожили тогда семенами подсолнечников. ...Бокаревское начало дало ход новой промышленности, и теперь уже в одном городе Бирюч и его окрестностях числится 40 больших маслобойных заводов, выстроенных в последние два года и приводимых в действие лошадьми… В слободе же Алексеевке и ея хуторах, где около 40.000 душ крестьян графа Шереметева, маслобойных заводов собственно и ручных маслобоен несравненно более… не будет ошибки, если определить число тамошних заводов до 120».

– В России патенты тогда не оформляли; иностранцы на этот счет были горазды, а русский человек придумал – и пользуется, выгоду имеет – и ладно, – рассказывает местный краевед, писатель Анатолий Кряженков. – А о том, что хорошо бы запатентовать свое изобретение, никто не думал. Откуда крепостному Бокареву про такое знать?

Имя Даниила Бокарева, возможно, вообще осталось бы неизвестным, если бы не помещик Терентьев. Он сам так и писал: «Теперь крестьяне алексеевские совершенно поправились в состоянии, и многие из них приобрели богатства единственно путем маслобойного производства и посевами подсолнечников… Тысячи людей, разводящие подсолнечники… даже не знают имени человека, который кинул благо на весь этот край и примером своим вывел собратов своих из тяжкой нужды».

Собственно, рассказанное Африканом Терентьевым – это почти вся биография человека, благодаря которому подсолнух из обычного цветка, ромашкиной родни, превратился в крупную сельскохозяйственную культуру, а Россия – в главного производителя и экспортера подсолнечного масла в мире.

Никто не знает даже, когда Бокарев родился и умер, где похоронен. Бокаревский маслозавод проработал вплоть до 1917 года, а после был национализирован. Только никого из потомков Даниила Семеновича в Алексеевке к тому времени уже не осталось – в 1913 году случилась беда, заставившая семью спешно уехать.

– Правнук Бокарева Михаил Яковлевич не сумел распорядиться производством и стал банкротом, – рассказывает Анатолий Кряженков. – И вроде как он застрелился. В Алексеевке были пышные похороны – видимо, самоубийство выдали за несчастный случай. После этого семья уехала в Харьков, то ли потому, что деньги кончились, то ли подальше от разговоров.


Грызовой вид


Изобретение крестьянина Бокарева сделало подсолнечник масличной культурой, семечки как закуска были и остаются «побочным» продуктом: баловством – для одних, для других – простым способом добыть небольшую прибавку к пенсии. Есть несколько видов и сортов подсолнечника – все их семечки съедобны и сгрызаемы. Однако существует специальный грызовой вид: семечки у него серо-полосатые, сидят неплотно, а главное – большие, самого удобного «калибра» что для лузганья, что для очистки пальцами.

Последний способ более или менее примиряет с семечками тех, кто считает увлечение ими невозможным для приличного человека. Грызть, лузгать, щелкать – по€шло, чистить пальцами – еще куда ни шло. Пренебрежительное отношение к этому занятию сформировалось, видимо, еще в бокаревские времена, когда лузганье семечек было крестьянской и мещанской забавой. Сословия упразднены почти сто лет назад, а осадок, как говорится, остался: многие считают, что человек «с положением» семечки употреблять не должен, по крайней мере прилюдно. Вспоминается знаменитое объявление на притолоке у двери булгаковского профессора Преображенского, начинавшееся со слов: «Семечки есть в квартире запрещаю».

Михаил Булгаков в фельетоне «Столица в блокноте» описывал личный рай как Москву без семечек: «Весьма возможно, что я выродок, не понимающий великого значения этого чисто национального продукта, столь же свойственного нам, как табачная жвачка славным американским героям сногсшибательных фильмов, но весьма возможно, что просто-напросто семечки – мерзость, которая угрожает утопить нас в своей слюнявой шелухе… Их надо изгнать. В противном случае быстроходный электрический поезд мы построим, а Дуньки наплюют шелухи в механизм, и поезд остановится, и все к черту…»

В литературе семечки появлялись лишь в руках лавочников, Дунек, молодежи из низших сословий, городских бездельников и прочего скучающего и порой опасного люда. Вроде блоковской «гуляющей голытьбы»:
Уж я времячко
Проведу, проведу…
Уж я темячко
Почешу, почешу…
Уж я семячки
Полущу, полущу…
Уж я ножичком
Полосну, полосну!

Человек с семечками всегда чего-то ждет – исхода драки, как милиционер в одноименном рассказе Зощенко, конца фильма, трамвая, «чё будет», светлого будущего. При этом он в общем-то знает, чем все кончится: дерущиеся помирятся, в кино случится хеппи-энд, трамвай придет, и все будет, кроме светлого будущего... Семечки – способ убить время, придать даже пустопорожнему разговору осмысленность, узаконить безделье. Обязательный атрибут народного театра: сижу – грызу – гляжу. «Семечек стакан с подружкой купим мы и просто потрындим о том, о сем…»


Жарьте сами


Было бы наивным предполагать, что столь популярный продукт не будет объявлен еще и исключительно полезным. У того же Африкана Терентьева описывается рецепт чая из цветков «черного подсолнечника», полезного для женского пола – благодаря этому чаю якобы «самыя застарелыя болезни этого рода разрешаются в непродолжительном времени».

Современная медицина насчет заваривания шелухи и настаивания цветков молчит, но с полезностью семечек соглашается: это неплохой источник растительного белка, витамина Е (он же «витамин молодости») и пищевых волокон, необходимых для пищеварения. Плюс полиненасыщенные жирные кислоты, которые хороши для сосудов.

Минусы тоже есть. Объесться семечками до приступа аппендицита нереально – это, наверное, семечконенавистники придумали. А вот испортить себе зубы можно: от постоянного разгрызания семечек появляются сколы на эмали, со временем они темнеют, увеличиваются в размерах… В общем, наметанный глаз стоматолога опознает «грызуна».

Семечки к тому же продукт скоропортящийся, при долгом хранении прогоркают – в шелухе медленнее, без нее очень быстро. Испорченная семечка крошится, горчит, пахнет просроченным маслом, и ею можно серьезно отравиться. Поэтому врачи советуют семечки покупать «сырыми», самолично их жарить, крупными партиями не запасать и не есть. Тем более что 100 граммов семечек – это, на минуточку, 550 ккал, как шоколадка или приличный кусок торта.

Психологи со своей колокольни добавляют: семечки помогают успокоиться, отделиться от переживаний. Монотонные движения руками – от чашки к губам и обратно – вполне себе медитативная техника. А вот насчет семечек как способа бросить курить есть сомнения: заменитель этот сам по себе вызывает психологическую зависимость, что тоже создает проблемы – с зубами, фигурой, временем, репутацией и так далее.
Булгаков бы не одобрил – и не он один.